Возвращение
Шрифт:
Вот и мода… для тех, кто в колыбели еще лежит. Те, кто поумнее, уже за чем интересным тянутся.
А уж вера – и мода?
Уму непостижимо!
Вера от отцов, от дедов… и какая-то погремушка!
И ведь считаться с этим приходится. Илье – он при царе состоит. Ей – она как бы почти невеста царевича. Так что отец и мать не одобрят, а они в своих детях властны. А сидеть до свадьбы взаперти ой как не хочется. Да и нельзя.
– Хорошо, братец. Едем вместе, молчим вместе, отвечать, ежели что, тоже
– Не хочу.
– Почему так?
– Помочь он ничем не сможет, равно как и матушка. А переживать будут. Ежели я сумел беду накликать, я с ней и справляться должен.
Устя на брата с новым интересом поглядела. А ведь и правда вырос? Или… или в той жизни на него влиял аркан, не давая слишком сильно чувствовать, желать, мечтать? Могло и такое быть.
– Хорошо, брат. Справляйся, а я тебе помогу, чем смогу.
– Да сможешь уж… Устя, ты про Машку Апухтину, дочь Николки Апухтина, не знаешь чего?
– Знаю. А тебе к чему?
– Отец меня на ней обженить хочет. Так что ты про нее знаешь?
Устя и задумалась.
А правда – что?
Ровно то, что с ней получилось в той, прошлой жизни. А вот о чем она думала, чего хотела, любила брата или нет, что у нее на душе было?
Не знала.
Разве что…
– Братец, когда захочешь, я разузнать попробую. А пока могу только сказать, что она красивая.
– Красивая?
– Да. Волосы светлые, пшеничные, глаза большие, карие. Такая… при формах. – Устя показала на себе раза в два больше, чем у нее было, и заметила гримасу на лице Ильи.
Недоволен?
Или…
Минутку? А почему ей это в голову раньше не приходило?
– Илюша… ты другую любишь?
Брат замялся, и Устя поняла – угадала.
– Илюшенька, я с отцом поговорить могу! Ежели тебе кто другой по сердцу, может, он и согласится? Я сейчас у него в любимицах буду… до Красной горки, а то и потом. Хочешь? Сделаю!
Илья серьезно поглядел на сестру.
А ведь и правда – сделает.
Увидела что-то, поняла, поддержку предложила и действительно к отцу пойдет, не побоится.
– Устя… тут ничего не сделаешь.
Устинья долго не думала. А что сложного-то? В монастыре она таких историй слышала-переслышала. От каждой второй, как не от каждой первой.
– Замужем она? Или другому обещалась?
– Замужем. Откуда ты…
– Так чего ж сложного догадаться? Муж хоть старый?
– Молодой.
– Это хуже. А бабе чего не хватает? Ежели муж у нее молодой, так ей и с мужем должно быть неплохо? Или он дурной какой? Пьет, бьет ее? По другим бабам бегает?
– Н-нет, – с заминкой ответил Илья. И задумался.
А правда – чего? Чего может не хватать царице?
Про любовь, конечно, думать приятно, а только… любовь ли это? Или что-то другое? Илье любви хотелось. Но и правда?
Не косой, не кривой… просто не такой?
– Она его просто не любит.
Устя кивнула.
А, ну и такое бывает. Выдали по сговору, а человек не мил. И хоть ты мир обойди, а мил он тебе не будет! Сколько караваев железных ни сгрызи, сколько сапог железных ни сноси…
Это не сказка. Хотя и в ней намек. Иногда невзгоды пуще радости сплачивают, новое в человеке показывают. Но тут иное, похоже.
– Хорошо. Помолчу я, Илюшенька. А ты о другом подумай. Когда связь ваша закончится… сколько она уже длится?
– С полгода.
– Вот закончится она рано или поздно. Или ты, как в глупых франконских пиесах, через окно удирать будешь, или она в монастыре окажется… всякое быть может.
– Может, – помрачнел Илья.
И будет.
Устя ему о том сказала, о чем он и сам знал. Просто… не хотелось думать. А ведь сколько веревочке ни виться…
– А петле быть.
– А?!
– Сколь веревке ни виться, на конце ее петля.
– Устя!
– То не я сказала. Илюша, я на Апухтину погляжу поближе, найду повод. А ты… ты тоже подумай. Не оттуда ли твой аркан?
– Э…
– Я тебя не прошу все прекратить. Но подумать-то можешь?
– Могу. Подумаю я. Обещаю.
Устя коснулась руки брата.
– Побереги себя, Илюша.
А то ведь я тебя поберегу.
Правда, с кем же у тебя связь?
Ничего, в палаты царские попаду – разъясню. Потому что там она, это уж точно. Ты либо на службу ходишь, либо дома, либо в поместье… не бывало такого, что ты ночами отсутствуешь. Значит, в палатах.
Посмотрим.
И приглядимся. Не оттуда ли твоя беда пришла? Это ты считаешь, что никто и ни о чем не догадывается. А ведь часто наоборот бывает. Любовники и не подозревают, что о них знают.
Посмотрим.
Устя улыбнулась брату. Договор был заключен.
Поздно вечером Устя сидела у окна, вышивала шелком. Чего ж не шить, когда есть он?
Грустила.
Отец ею доволен будет или нет – то не важно. А вот что в палаты царские она поедет…
Это важно.
Ради этого она и лгала, ради этого овечкой прикидывалась, ради этого глазами хлопала. Фёдору голову морочила…
Только бы успеть.
Только бы не опоздать…
Ветер стукнул в цветные стеклышки, распахнул одно из них.
Устя посмотрела в окно. Поежилась.
На улице медленно падал первый, еще робкий и неуклюжий, реденький и неуверенный в себе снег. Девушка высунула в окно руку, поймала снежинку, лизнула…
Первый снег.
Глава 12
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой