Возвышение падших

Saltwater Marina

— Ну, что там? — спустя некоторое время спросила Зейнар-калфа, когда Эсен Султан отложила прочитанное письмо на ложе. — Плохие вести?

— Шехзаде Баязид с небольшим войском разместился в лагере в предместьях Стамбула, а на письмо Мустафы-паши не ответил. Что же у него на уме? Неужто в самом деле намерен учинить бунт?

— Упаси Аллах, султанша. Что же тогда будет?

— Не знаю. Но пока что ничего предпринимать не будем. Посмотрим, каковы намерения шехзаде Баязида.

Устало вздохнув, Эсен Султан поднялась с ложа и, проходя мимо зажжённого камина на террасу, бросила письмо в пляшущее оранжевое

пламя.

Остановившись в дверях, она с печальной улыбкой взглянула на своих детей. Шехзаде Мехмет, сидя на тахте в лучах солнца, сосредоточенно хмурился, читая какую-то книгу.

Нилюфер Султан, выглядя довольной, играла с куклой, которую до этого отобрала у Михримах Султан, что тихо плакала, стоя возле мраморных перил и с несвойственной детям печалью смотря в сторону залива, в котором сновали корабли.

— Они такие разные…

Вздрогнув, Эсен Султан обернулась через плечо на сказавшую это Зейнар-калфу, которая стояла у неё за спиной и с той же печалью смотрела на детей.

— Шехзаде Мехмет — единственный, кто похож на вас. Спокойный, рассудительный и честный.

Слушая её, Эсен Султан перевела взгляд серо-голубых глаз на своего сына, который, ничего не замечая вокруг себя, продолжал увлечённо читать книгу. Лучи солнца играли в его чёрных волосах. Цвет его волос — всё, что ему досталось от отца и от всей османской династии.

Шехзаде Мехмет был похож на Эсен Султан во всём остальном, и это даже ранило её. Ей вспоминались младшие братья, с которыми он имел сходство.

Поэтому сын всегда напоминал ей о прошлом: о жизни в Греции, в рыбацкой деревне, в маленьком покосившемся доме на берегу Эгейского моря, подле родителей, сестры и братьев. Когда она была счастлива, несмотря на бедность и голод. Тогда она не знала горечи потерь и смерти.

— Нилюфер Султан, — продолжала Зейнар-калфа, и обе женщины посмотрели на черноволосую смуглую девочку, играющую с отобранной у сестры куклой. — Дочь османской династии, не ваша.

— Она напоминает мне Шах Султан, — призналась Эсен Султан. — Черноволосая, смуглая, с тёмно-карими глазами, эгоистичная, требовательная, капризная и… порой жестокая — она будто её дочь, а не моя. Знаешь, о чём я думаю, смотря на неё?

Зейнар-калфа не ответила, но этого и не требовалось.

— О том, какой бы была её сестра-близнец. Моя Шах Султан. Если бы… Если бы я не убила её, она бы росла вместе с Мехметом и Нилюфер. Какой бы она была? Или ребёнок, которого я потеряла? Если бы ему было суждено родиться, был ли это мальчик или девочка?

— Султанша, не терзайте себя, — с сожалением произнесла Зейнар-калфа, несмело коснувшись плеча женщины. — Что случилось, то случилось. Не жалейте мёртвых. Их больше нет. И больше никогда не будет. Жалейте живых. Вот те, ради кого вам стоит жить, кого нужно защищать и любить, — она кивнула головой в сторону детей. — Ваша семья в Греции, Шах Султан, ваша дочь и нерождённый ребёнок — отпустите их.

Мраморный павильон.

Мустафа-паша, пыхтя, тяжело вошёл в небольшую комнату, погружённую в полумрак. Нахмурившись, он остановился посередине комнаты, огляделся и испуганно вздрогнул, когда из полумрака выступил Касим-паша.

— Аллах, сохрани, — шумно выдохнул он, приложив руку к груди. — Вы меня напугали.

— Прошу прощения, Мустафа-паша, — подавив ухмылку,

произнёс Касим-паша. Он подошёл ближе, поклонился и сложил руки перед собой в замок. — Рад, что вы всё же согласились встретиться здесь, в Мраморном павильоне.

— Зачем понадобилось встречаться здесь? Объяснитесь.

— В Топкапы даже у стен есть уши, а мне бы хотелось, чтобы наш разговор остался только между нами.

Мустафа-паша глухо и хрипло прокашлялся, достал из-за пазухи белый платок, которым утёр блестящий от пота лоб, а после рот. Касим-паша, внимательно за ним наблюдавший, успел заметить, прежде чем Мустафа-паша убрал платок, несколько капель крови на белоснежной ткани.

— О чём хотите поговорить? У меня мало времени.

— Как известно, шехзаде Баязид разместился в лагере неподалёку от Стамбула, — заговорил Касим-паша, спокойной и невозмутимо. — Его войско, хотя и небольшое, с ним. На ваше письмо, в котором вы спрашивали шехзаде Баязида о его намерениях и уверяли в том, что в Топкапы его примут и выслушают, он не ответил.

— Всё так, — раздражённо перебил его Мустафа-паша. — Зачем вы говорите то, что я и без вас знаю?

— Потому что я также, как и вы, кое-что знаю.

Мустафа-паша напрягся, а после непонимающе нахмурился.

— Что вы имеете в виду?

— Всё то, что я сказал, известно мне и всему Совету Дивана из ваших уст. Но вы солгали.

— Что за дерзость? — возмутился великий визирь и едва сдержался, чтобы снова не закашлять. — Перед вами…

— Я знаю, кто передо мной, — елейно улыбнувшись, перебил его Касим-паша. — Однако, вы солгали. Шехзаде Баязид ответил. Его письмо вы получили сегодня утром, ещё у себя во дворце, но на Совете Дивана об этом умолчали.

— Откуда ты… — растерянно выдохнул Мустафа-паша, но осёкся и побагровел. — Я знал, что ты редко играешь по правилам, но устраивать за мной слежку и посылать в мой дворец шпионов — слишком даже для тебя, Касим-паша.

— Те, кто играют по правилам, чаще всего проигрывают.

— Я обладаю такой властью, что в любой момент могу лишить тебя должности, почестей и богатства. И ты выйдешь из игры. Проиграешь. Если повторится то, что здесь произошло, я так и поступлю. Будь осторожен.

Мустафа-паша, развернувшись, хотел было уйти, но внезапно из полумрака выступили охранники, закрывшие двери собой.

— Не так быстро, Мустафа-паша, — ухмыльнулся Касим-паша, явно наслаждавшийся происходящим. — Разговор ещё не окончен.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — огрызнулся тот, но закашлялся, прикрыл рот рукой, а когда убрал руку, сжал её в кулак, дабы скрыть налипшую на неё кровь.

— Вы уже далеко не молоды, да и, как вижу, больны. Должность великого визиря для вас тяжёлое бремя, которое вы больше не можете нести. Что же, вы назначили меня на должность третьего визиря, и в благодарность за это я помогу вам. На завтрашнем заседании Совета Дивана я объявлю о состоянии вашего здоровья, а также о том, что солгали и скрыли письмо шехзаде Баязида, которое, возможно, несёт в себе важную информацию. Вас снимут с должности. И кого же, подумайте, назначат на освободившееся место? Повелитель при смерти, он ничего не решает. Второй визирь Али-паша мягок, податлив и глуп. Конечно, вы же не хотели создавать для себя соперников, потому и выбрали его.