Возвышение падших

Saltwater Marina

— Выбрав тебя, я ошибся. Ты долгие годы скрывал своё истинное лицо, не так ли, Касим-паша?

— Это было не трудно. Тот, кто умеет ждать, в конце концов получает желаемое.

— И чего же ты хочешь?

— Отдайте письмо шехзаде Баязида, и тогда я умолчу и о состоянии вашего здоровья, и о вашей лжи. Если подчинитесь, то останетесь на своей должности. Знаете, мне очень любопытно, что же такого написал шехзаде Баязид, раз вы решили умолчать об этом? Всем известно, вы недовольны тем, что наследником выбран шехзаде Мехмет. Он ещё ребёнок,

а его недалёкая и вечно страдающая мать-наложница разве может править Османской империей? Даже смешно. Вот вы и поддерживаете шехзаде Баязида.

— А кого поддерживаешь ты? Карахан Султан? Ей я должен подчиниться, чтобы, как и ты, быть её марионеткой? Эта женщина может сколько угодно плести интриги. Я им не поддамся. Так и передай. Я не прогибаюсь под наложницами, возомнившими себя…

— Незачем передавать, — ухмыльнулся Касим-паша, и, отступив в сторону, поклонился. — Моя госпожа здесь и всё слышит.

Мустафа-паша напрягся и теперь уже побледнел. Из полумрака медленно вышла молодая женщина, поразившая его красотой и статью.

Она была в зелёном платье, но её голова, волосы и лицо были скрыты под зелёным платком. Была открыта лишь верхняя часть лица — глаза и дугообразные брови, делавшие взгляд выразительным и тяжёлым. Ярко-зелёные глаза пылали самодовольством и насмешливостью.

— А что делают с тем, что не гнётся, Мустафа-паша?

Пыхтя от злости и напряжения, Мустафа-паша поклонился, с ненавистью посмотрел на довольного Касима-пашу, а после снова повернулся к ожидающей ответа султанше.

— У вас нет ни влияния при дворе, ни как таковой власти. Даже Эсен Султан — управляющая султанского гарема, свободная женщина, законная жена султана и мать его наследника. А кто вы? Что вы можете сделать? Я лишу Касима-паши его должности и отдам приказ о его казни, как только покину Мраморный павильон. Он не успеет выполнить своих угроз. Чего мне бояться?

Касим-паша настороженно покосился в сторону султанши, будто боясь того, что за этим последует.

Карахан Султан осталась невозмутимой, только её ярко-зелёные глаза полыхнули едва заметным негодованием.

— Кто я? — эхом произнесла она и сделала вид, словно задумалась. — Не знаю. Разве это важно? Важно то, чего я хочу, что я имею и то, как достичь первого, используя второе. Я знаю, чего хочу. Знаю, как этого достичь, используя то, что имею — свой ум. У меня отняли многое, в том числе свободу, но мой разум никто отнять не в силах.

— Повторяю, я не подчинюсь вам. Я — великий визирь этого…

Мустафа-паша не договорил, так как едва Карахан Султан лениво взмахнула рукой, на его шее затянулась верёвка, и с каждой секундой грубые руки охранника стягивали её всё сильнее и туже.

— Вы — никто, — ухмыльнулась султанша, спокойно и невозмутимо наблюдая за тем, как задыхается Мустафа-паша, хрипит и кашляет. — Да, вы — великий визирь, но сейчас это не спасёт вас от смерти. Вас спасёт только одно моё слово. Жизнь или смерть — выбирайте. Если вы сделаете правильный выбор, я произнесу

это слово, и вы будете продолжать жить ради службы мне. Если нет…

Карахан Султан сделала многозначительную паузу, и Мустафа-паша, задыхаясь и дёргаясь, отчаянно закивал. Она взмахнула рукой и произнесла: “Довольно”. Охранник ослабил веревку на его шее, и Мустафа-паша, кашляя, упал на пыльный мраморный пол.

— Теперь вы на моей стороне, не так ли, Мустафа-паша? Я могу на вас рассчитывать?

Тот снова отчаянно закивал, и, лёжа на мраморном полу на спине, слезящимися глазами посмотрел снизу вверх на Карахан Султан, стоявшую над ним.

— Прекрасно. Где письмо шехзаде Баязида?

— Я… я сжёг его, — прохрипел Мустафа-паша, но, увидев злость и негодование, вспыхнувшие в ярко-зелёных глазах султанши, поспешил добавить: — Но я расскажу… Похоже, шехзаде Баязид не получил… — он говорил с трудом, запинался и периодически заходился кашлем. — Не получил моего письма или проигнорировал его. Потому что в своём письме обвинял меня и весь Совет Дивана во лжи. Будто бы мы, воспользовавшись состоянием повелителя, незаконно объявили наследником… шехзаде Мехмета, дабы использовать его. Он ребёнок, его мать-наложница не будет допущена к власти, а Совет Дивана будет править. Тем самым придёт конец султанату. Так он написал.

Карахан Султан посмотрела на Касима-пашу, и несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, будто ведя мысленный диалог.

— Впредь ничего не предпринимайте без моего позволения. Ждите приказов.

Сказав это, Карахан Султан обошла лежащего на полу Мустафу-пашу и покинула комнату. Касим-паша, последовавший за ней, проходя мимо поверженного великого визиря, остановился и ухмыльнулся.

— Поначалу я тоже пытался не поддаваться, но Карахан Султан всегда добивается желаемого. Если хотите продолжать жить, не стойте у неё на пути.

Касим-паша покинул комнату, следом за ним ушла его охрана, а Мустафа-паша, с трудом сев на полу, презрительно оглядел себя и горько усмехнулся.

Вечер.

Дворец Гевхерхан Султан.

В эти дни неопределённости, страха и борьбы за османский трон, идущей несмотря на то, что султан Орхан всё ещё жив, хотя и пребывает в бессознательном состоянии, жизнь Гевхерхан Султан шла своим чередом.

После смерти мужа она посвятила всю себя детям и младшим братьям, которых взяла на воспитание после смерти Шах Султан.

Её дочь Фюлане Султан росла похожей на неё, спокойной и рассудительной.

Султанзаде Искандер, который был младше Фюлане Султан на два года, походил на отца, из-за чего Гевхерхан Султан относилась к нему нежнее и трепетнее, чем к другим детям.

Её младшие братья, султанзаде Ферхат и султанзаде Абдулбаки, росли похожими на своих отцов и разными по характерам.

С этими четырьмя детьми было неразрывно связано существование Гевхерхан Султан, и она толком не знала о том, что происходит в султанском гареме, в Топкапы и в государстве.