Время жнецов
Шрифт:
Агенты, посланные в парикмахерский салон Баумана, ни Шнайдера, ни Коха там не обнаружили. Наружники, наблюдающие за домом Коха, тетефонировали, что объек места проживания не покидал, гостей не принимал. Делопроизводитель хватался за голову от количества телефонных сообщений, но, в итоге, ни один из звонков пока на Беса не вывел. Оставалась единственная возможность, не ориентируясь на информацию наружки, ехать на адрес Коха.
После оцепления дома Брюна, Сушко и Каретников поднялись в коридор второго этажа, куда выходили двери жилища Коха. Долгий стук в дверь ничего не дал — с той стороны стояла напряжённая тишина. Пришлось вскрывать дверь, так же, как и на Фонтанке 37. Из открытой двери
— Никого сюда не пускать. Оцепление дома не снимать. Пусть твои ребята идут по квартирам и опрашивают соседей Коха. Знакомые, посетители, бытовое общение, поведение в последние сутки — всё это сейчас крайне важно. Ступайте распорядитесь, потом вместе приступим к осмотру.
Клим Каретников вернулся быстро и прикрыл за собой дверь. Здесь было на что смотреть, но только людям с крепкими нервами. На кровати лежало неподвижное тело, прикрытое простынёй. На ней то тут, то там проступали кровавые пятна. Сушко осторожно стянул покров. И от нахлынувших эмоций у него внезапно пересохло в горле. У тела отсутствовала голова. Вся подушка пропиталась пролитой кровью. Руки и ноги жертвы безвольно покоились по сторонам. Слева на остатке шеи — часть родимого пятна. Наклонившись, Лавр Феликсович глянул под кровать. За массивную ножку закатился маленький стеклянный пузырёк с непонятной надписью на иностранном языке. Неожиданно за спиной старшего агента прозвучал голос Каретникова:
— Лавр Феликсович, гляньте на это.
Сушко не любил, когда кто-то прерывал ход его мыслей, но оно того стоило. Поодиночке, вещь за вещью из открытого ящика комода Клим достал золотые вещи: цепочку с подвеской, кольцо и браслет, меченые буквой «Р» в большой «О», а потом на свет появился серебряный портсигар с польским орлом. Найденное Каретников аккуратно сложил на стол. На столе стояла одинокая чашка с остатками чая и блюдце с ещё свежим печением.
— Вещи Беса, — определил Лавр Феликсович. — Однако…
Осмотрев стол, Сушко приказал Каретникову:
— Клим Авдеевич ищите вторую чашку. И откройте окно, здесь становится нечем дышать.
Поток весеннего воздуха рассеял неприятный запах, но помещение достаточно не проветрилось, казалось, смрад поднимается от самого пола. Осматривая вешалку и одёжный шкаф, Сушко поделился с Каретниковым своим открытием:
— Клим Авдеевич, мне кажется, что здесь не хватает дождевого плаща и шляпы. Иначе, как бы Кох возвращался вчера под дождём. Вот стоит обувь, вот тапочки, а верхней одежды нет.
— Тут вывод один, Лавр Феликсович, убийца ушёл в верхней одежде и котелке Коха, — высказал своё мнение Каретников. — И по всему получается, что это был сам Кох.
— Так почему же Кох отправился на улицу босиком, но в плаще и шляпе?
У Каретникова не было ответа и он промолчал, но, наконец, обнаружил вторую чашку со следами чая, запрятанную в глубине посудного шкафа. А Сушко рассудил вслух:
— Выходит, это Кох порешил Беса… А может Кох и есть Бес?
Последним объектом осмотра стала голландская печь. Вьюшка закрыта, нижняя дверца слегка отворена, верхняя на запоре. Каретников открыл запор и глянул в топку печи. Теперь настала его очередь бледнеть, и кусать губы. На слое остывающего пепла лежала отрезанная голова. Сильно пахло горелыми волосами и палёной кровью. Постелив на пол газету, Клим за остатки волос достал голову и поместил на бумагу. Усы, бакенбарды, волосы задней части головы превратились в труху, которая сыпалась, как песок сквозь пальцы. Глаза закрыты, на коже лба и щёк ожоги, на нижнем краю шеи слева — остатки родимого пятна.
— Вот и добегался Бес… — осипшим голосом произнёс Сушко. —
— Убийца оплошал. В печи ночная протопка, сегодняшняя ночь была дождливой и знобкой. К утру углей уже не было, потому голова и не обгорела до неузнаваемости, на что и был расчёт лиходея. Вьюшка закрыта, и весь запах из печи идёт в помещение через нижнюю дверку, — подытожил результаты осмотра Каретников. — Лавр Феликсович, здесь нужен Вяземский. Мне кажется, что мы упускаем что-то важное. Послать за судебным медиком?
— Согласен, Клим Авдеевич, а я пока поговорю с нашими агентами, собирающими информацию о Кохе, — ответил Сушко. И оба сыскных покинули помещение, прикрыв дверь. Свидетелей оказалось немного — будний день, все жильцы в трудах и работах. Женщина, по виду из купеческих, живущая в квартире напротив рассказала Сушко следующее:
— Сосед мой слывёт бобылём и молчуном. Никакого шума не создаёт. Ведёт себя смирно и мирно. Компаний не водит. Женщины у него не бывают. Из друзей его посещает такой же молчун. Странный человек, всегда в плаще и капюшоне, вместо «здрасьте», буркает не разбери чего. Сегодня сосед вернулся рано, а два часа назад снова ушёл, в руке держал большой баул. Кивнул торопливо и прошмыгнул на выход. По всему выходит занятой человек, деньгу спешит заработать.
— Сударыня, а во что был одет ваш сосед, когда уходил? — спросил Сушко.
— Да в плащ дождевой и котелок на голове, — ответила купеческая дочь. — Ума не приложу, плащ-то зачем, дождя-то нет. Ещё и лицо спрятал в воротник, как разбойник. Странные они, немцы, странные…
— Слышали ли вы сегодня какой-нибудь шум в комнате соседа, крики или громкие голоса? — в свою очередь спросил Каретников. Выполнив распоряжение Сушко, он уже вернулся и присоединился к опросу свидетельницы.
— Нет, всё было тихо. У него всегда тихо, — ответила женщина.
Сыскные переглянулись, у них возник один и тот же вопрос: «Как так получилось, что человека убили, отрезали голову и всё без единого звука?».
Вяземский прибыл через час и Сушко проводил его на место преступления, сообщив о всех своих находках и открытиях. Пётр Апполинарьевич долго и кропотливо осматривал помещение, печку, тело жертвы, изучал голову, вертел и нюхал чашку с остатками чая, внимательно рассматривал стеклянный пузырёк. Потом достал из рабочего саквояжа салфетку и постучал над ней по донышку флакона — на салфетку упали две коричневые капли. И вот Вяземский, посчитав, что владеет всей информацией, расположившись на стуле, выжидательно глянул на старшего агента.
— Пётр Апполинарьевич, Бес ушёл на суд Божий, миновав суд на земле. И теперь нужно искать его убийцу. Чертовски сложный клубок преступных тайн.
— Лавр Феликсович, а почему вы решили, что труп, именно, Бес? — пристально глядя на Сушко, спросил судебный медик.
— Это его портсигар. Его золото. Родимое пятно на шее тоже его. Какие могут быть сомнения?
— Ну-ну… — в глазах Вяземского сверкнули искорки иронии. — Лавр Феликсович, вас всё ещё подводит пренебрежение к деталям… Обратите внимание на кровь жертвы, она уже давно свернулась. А у Леха Туска, как вы помните из особых примет, с этим большие проблемы. Пятно на шее? Так у Беса оно находилось посередине, а не на нижнем краю шеи. И ещё, Лавр Феликсович, вы забыли про деформированные левый мизинец Леха Туска, а у трупа все пальцы в полном порядке. А теперь вспомните особую примету лица Беса, шрам на верхней губе. И где он здесь? Скажу последнее… Жертва, чей обезглавленный труп вы наблюдаете, никогда не курила! Об этом красноречиво свидетельствуют её зубы и слизистая полости рта. Вот так, Лавр Феликсович. А что это значит в нашем случае?