Время жнецов
Шрифт:
— Что убит не Бес — Алекс Шнайдер, а Теодор Кох! — не удержавшись вставил, Клим Каретников.
— Убит именно Кох. Я не зря выдвинул версию с близнецами, которая многое объясняет, в том числе, и бесплодные поиски преступника. Один мог заменить другого, уходя от слежки. Лех Туск вышел отсюда в плаще и котелке Коха, потому соседка приняла его за убитого. Видимо Лех долго искал двойника, имевшего, такой же, как у него, врождённый дефект кожи. И нашёл, чтобы потом, в случае необходимого бегства, убить и выставить за себя, тем самым закончить собственные поиски. Кох убит три-четыре часа назад. Примерно, от часа
— Почему? — одновременно спросили Сушко и Каретников, не понимая куда клонит судебный медик.
— Ну, здесь всё просто, — пряча улыбку, ответил Вяземский. — Обратите внимание на этот стеклянный пузырёк. На нём надпись на латыни «Tinct. opium». Жаль, что вы не знакомы с этим древним языком. «Настойка опия», так переводится аптечная надпись. Этот препарат употреблял Кох, точную причину приёма скажу только после вскрытия. На стекляшке нет пыли, и до смерти Коха она была полной. Препарат, почти весь флакон, был вылит в чай Коха. Остатки напитка ещё носят специфический запах опия, как и те капли, которые на моей салфетке. Принимая лекарство, Кох привык к его запаху и вкусу. Век-полтора назад под опиумной настойкой делали мелкие операции, погружая пациентов в искусственный сон. В данном случае, в чём я уверен, доза препарата была большой, и, не дожидаясь симптомов отравления, Лех Туск сделал своё дело.
Вскоре работа на месте преступления была закончена, и вся компания розыскников Беса отправилась в Сыскную, на доклад к Путилину. Выслушав подчинённых и Вяземского, Иван Дмитриевич с большой долей скепсиса произнёс:
— Игра в криминальные кошки-мышки подошла к закономерному концу. Узнай меня, если сможешь, поймай, если догонишь. Нет, господа. Бандитский кураж закончился. Теперь Бес не может спокойно выйти на улицу, отсидеться ему больше негде. Убив Коха, преступник использовал свой последний козырь. Бес загнан в угол, он раздосадован, растерян, зол, потому склонен делать ошибки. И каким будет его следующий шаг, судари мои?
— Он попытается бежать из Петербурга. Оставаться здесь для него становится крайне опасным, — высказал своё мнение Клим Каретников.
Кивнув в знак согласия с сыскным агентом, Путилин задал очередной вопрос:
— А куда бежать лиходею? Как скрыться от преследования?
Тут слово взял Сушко:
— Иван Дмитриевич, выбор у Беса совсем невелик. На запад он бежать не может, там его стережёт варшавская Сыскная и сами уголовники. На восток, до ближайшего крупного города, где можно затеряться, далеко, и вашими стараниями режим проверок ужесточён — того и гляди схватят. Можно двинуть на юг — в Нижний Новгород, но Нижний — не Петербург, там общество специфическое. Остаётся лишь одно место — Москва!
— Посыл верный, — вступил в разговор Вяземский, — Убийство Коха произошло во второй половине дня. А московский поезд ушёл утором. Теперь убийца будет вынужден ждать завтрашнего утра, утра вторника. Есть время основательно подготовиться к поимке и аресту Леха Туска. Бежать ему больше некуда.
— И я даже знаю, кого нужно будет искать и задерживать, — вставил реплику Сушко.
Это заявление оказалось настолько неожиданным, что все участники беседы молча перевели взгляд на Лавра
— Вспомните происшествие в начале мая на станции «Александровская», — не без ноток возбуждения заговорил Сушко. — На Варшавском вокзале не досчитались двух пассажиров поезда «Варшава-Санкт-Петербург». Одного нашли мертвым возле путей перед железнодорожной станцией «Александровская». Второй, Адам Францевич Мазовецкий, исчез… Паспорт второго оказался подложным, а вот паспорт убитого настоящим. Но его не нашли! Этот паспорт не нашли. Очень большая вероятность, что документ теперь у Беса, и тот будут покидать Петербург в компании богатых и благородных пассажиров второго класса. А в паспорте погибшего промышленника значилось… Глеб Валерьянович Ефремов… Заводчик коксующегося угля!
— Лавр Феликсович, забирайте своих и готовьте операцию по Николаевскому вокзалу, а мне ещё нужно сделать массу звонков и согласований для завтрашней совместной акции. Одних я вас на вокзал не пущу, уж не взыщите, господа.
Сыскные и Вяземский ушли, а Путилин отправился в помещение с телефоном. «Неужели завтра всё закончится? Или нет? Неделя минула — предоставь Дурново результаты, да ещё и отчитайся по ним» — такие мысли никак не оставляли Ивана Дмитриевича. И он сам себе ответил, но уже вслух:
— Нет, шалишь… Мои не подведут.
Глава 14
Глава 14. Последний день отмеренного срока.
Понедельник надолго задержался в Сыскной. Вечерело, но никто не расходился, шла кропотливая подготовка к утренней операции. Пример работоспособности подавал сам Путилин, не сделав дело, со службы ни ногой. А дел ещё было достаточно. Иван Дмитриевич связался с полицейским управлением Николаевского вокзала. Конкретно обрисовав ситуацию, он добился понимания со стороны железнодорожного коллеги Карпа Савельевича Кудинова.
— Иван Дмитриевич, по вашим словам, я делаю вывод, что для блокировки состава понадобятся два дополнительных наряда нашей полиции и ещё два для сдерживания пассажиров, ради их безопасности. Для необходимой, по ситуации, задержки отправления я свяжусь с начальником вокзала. Кто будет главным с вашей стороны, к кому должны будут обратиться старшие нарядов? — по-деловому рассудил глава железнодорожной полиции Николаевского вокзала.
— Лавр Феликсович Сушко будет ждать ваших старших за час до отхода поезда у хвоста состава. И ещё, Карп Савельевич, мне нужны пять комплектов формы железнодорожных служащих. Прямо сейчас…
— М-м-м… Хорошо. Зачем, если не секрет? — слегка опешив, произнёс Кудинов.
— Мои люди заменят проводников поезда. В этой форме им легче будет передвигаться по вагонам, не вызывая подозрения. Преступник ловок, хитёр и очено опасен. Очень…
— Ждите мою посылку через тридцать минут, — закончил разговор Кудинов.
Теперь Путилина соединили с жандармским управлением на железнодорожном транспорте. Состоялся разговор с капитаном Иваном Петровичем Веретенниковым, но получился он долгим и напряжённым. Жандарм задавал массу второстепенных вопросов, не принимая конкретного решения, и тогда Иван Дмитриевич использовал козырь, который всегда помогал в ситуациях общения с жандармами.