Второе пришествие

Гурвич Владимир Моисеевич

– На протяжении всей истории мы не афишировали свое существование. Такое поведение диктовала осторожность. Мы жили во враждебном окружении, было много гонений.

– Я понимаю.

– Такая ситуация заставляла членов церкви переосмысливать многие моменты.

Игумен Илларион не без некоторой тревоги посмотрел на гостя.

– Что вы имеете в виду?

– Мы отказались свое время от монашеской жизни.

Теперь настоятель нахмурился.

– Можно узнать о причинах такого решения?

– Наша церковь, чтобы выжить, сделала ставку на развитие индивидуальностей, а не превращение верующих в единое стадо. Мы

решили, пусть каждый сам ищет свою связь с Богом. Поэтому перестали назначать игуменов, чтобы никто бы не имел власть над душой.

– Но ведь согласно законоположнику монашества Святителю Василию Великому, личность игумена или игуменьи служит предметом всеобщего доверия и приятия и мерилом для всей братии. Настоятель одним своим присутствием отодвигает на второй план частные желания и сохраняет единодушие.

– Да, это мне известно. Я уважаю Василия Великого, но его путь не оказался плодотворным. Бог хочет, чтобы каждый человек оставался бы самим собой. Именно этим он интересен Ему. Василий совершил роковую ошибку, его путь к Богу был его личным путем. А он захотел, чтобы остальные двигались бы к Нему тем же способом, что и он, скопом.

Игумен Илларион даже привстал от возмущения.

– Вы говорите богопротивные слова.

– Почему? На любой предмет могут быть разные точки зрения.

– Мы служим нашему Господу, - с гордостью провозгласил настоятель.

– Но почему Господу нужно служить, - возразил Иисус.
– Служат обычно господам. Им нужны слуги, лакеи. А с Господом следует быть на дружеской ноге. Он хочет, чтобы Его познавали, а не славословили, словно бы он амбициозный артист.

Теперь от изумления и возмущения игумен снова сел.

– Бог накажет вас за такие речи, - произнес он.

– Возможно.
– На лице Иисуса на мгновение возникла и тут же погасла улыбка.
– Но, возможно, и вас тоже.

– Это еще за что?
– агрессивно спросил игумен.

– За грязь и мусор в монастыре, за допотопный туалет, где грязно, как в самой нищей стране. Скажу вам по секрету, как раз такие вещи Бог и не прощает. Он любит чистоту и порядок, они для него это важней, чем долгие бдения и молитвы. А когда людям все равно, что их окружает, то он лишает их своего благословения. Это означает, что братия равнодушна к окружающему миру, что она не желает делать его лучше, как завещал Господь.

– Да откуда вы это можете знать?
– возмущенно произнес игумен.

– Поверьте, это я знаю точно. Бог так же недоволен тем, что монахи вынуждены жить в воздержании. Бог не принуждает их это делать, каждый должен оставить после себя потомство. Целомудрие вовсе не ведет к Богу, а чаще всего ведет от него. Знаете, одну из причин возникновения инквизиции, монахи были лишены женщин, вот они и стали их преследовать под предлогом сношения с дьяволом. Допрашивая обвиняемых в этом преступлении, таким образом, они удовлетворяли свою похоть. Для них это было что-то вроде порнографии.

Лицо настоятеля побагровело. Он вскочил со своего места.

– Кто вы такие?
– закричал он.
– Немедленно покиньте монастырь! Вы святотатцы, вас ждет гиена огненная. Уходите или я позову братьев. И они вас выведут силой.

– Пойдемте, друзья, - сказал Иисус, вставая.
– Это место, которое Бог оставляет в запустении.

49.

На обратном пути

Введенский оказался сидящим рядом с Иудой Искариотом. Он давно наблюдал за ним, и его поведение несколько удивляло Марка. Точнее, удивляло не только поведение, но и сам факт его нахождения в отряде апостолов. После того, что он совершил, вряд ли ему тут место. Что же касается поведения, то оно казалось ему несколько странным. Он был самым молчаливым из всех своих сотоварищей, мало участвовал в общих разговорах и спорах, да и вообще имел меланхолический вид. Зная его поступок, этому можно было найти объяснения. Но почему никто его не осуждал за него, это, выглядело странным. Конечно, событие это случилось очень давно, но Введенский уже начал постигать то, что время для этих людей имеет совсем другое измерение; прошлое, настоящее и будущее были спрессованы в одно мгновение.

Введенский давно хотел поговорить с Иудой Искариотом. Как ни странно, он вызывал у него симпатию. Если во внешности, манерах и поведении большинства апостолов было что-то грубое и развязное, но Иуда Искариот казался гораздо более интеллигентным и задумчивым. А Введенскому всегда нравился такой тип человека. Познакомившись с учениками Иисуса, он был поражен их каким-то упрощенным взглядом на мир. Ему стало ясно, почему христианство пошло именно по такому пути, превратившись в узкий догматический коридор. По нему его отправили сами апостолы. Когда Учитель их покинул, они тут же превратились в эпигонов. А эпигоны, как известно, обычно упрощают и выхолащивают учение наставника, оставляют в нем форму, но убивают дух. Так оно и случилось на этот раз. Он, Введенский, даже удивлен тем, что Иисус пришел снова на землю с прежней командой. Не лучше ли было набрать новую, более соответствующую времени и новым задачам? Он даже хотел как-то поговорить на эту тему с Иисусом, но не осмелился. Не слишком ли он самонадеян, чтобы затевать с Ним такой разговор. Раз Он так поступил, значит, имел на то веские основания, которые ему неизвестны. Правда, Он сам начал прозревать и даже предлагал ему, Введенскому, стать новым его апостолом, но не слишком ли поздно Он спохватился. Если набрать новую команду сторонников, куда девать прежних? Не возникнет ли между ними серьезный конфликт? Да и вообще, верна ли сама концепция вербовки последователей, предыдущий опыт показывает, что она оказалась скорей ошибочной.

Эти выводы приводили Введенского к другим вопросам. Так ли Бог безгрешен, всегда ли Он поступает правильно? Раньше бы они показались ему чудовищными и нелепыми. Но ведь Иисус постоянно подчеркивает, что мир не детерминирован, что есть зона случайного, неподконтрольного развития, даже высшим силам. В противном случае, оно бы не имело никакого значения, все было бы предельно ясно с первого мгновения. Но может, дело тут еще круче и весь мир таков. Только признаться в этом Он пока по каким-то неведомым причинам не решается.

Эти мысли так сильно захватили Введенского, что он на какое-то время даже забыл про своего соседа. Внезапно он ощутил чей-то взгляд не себе. Он повернул голову и увидел, что Иуда Искариот наблюдает за ним. Увидев, что Введенский заметил его взгляд, апостол улыбнулся. Его серьезное, даже суровое лицо сразу же приобрело иное, гораздо более мягкое выражение.

– Я наблюдал за вами, вы были очень сильно погружены в собственные мысли, - негромко, только чтобы слышал Введенский произнес Иуда Искариот.