Введение в философию желания
Шрифт:
Не смотря на существующие различия, полное противопоставление любви и желания представляется мне искусственным. Нельзя сводить любовь к желанию, но не получается совершенно освободить любовь от него, также, впрочем, как и «избавиться» от любви при определении желания. Любовь – это цель полноценного («личного») желания. Любовь рождается не вынесением желания за скобки, не отсечением желания, не отсутствием желания. Любовь является некой совершенной формой желания, в коем предмет и объект максимально совпадают. И желание, и любовь, рождаются от объекта, что отличает их от потребности как порождения субъективности. Кажется, что «обретшее меру желание» и «обретшая меру любовь» – описывают один и тот же феномен. У желания и у любви одна цель – Полнота, Вечность, Личность. Желание и любовь связаны так, как связаны «ценностная задача» и «ценностный ответ» (второй термин принадлежит Гильдебранду). Первое – поиск и динамика. Второе – остановка и состояние. Можно даже говорить о некоем «круге»: желание – призвание – любовь – личность. Заслуживает особого внимания предположение о том, что желание и любовь всегда присутствуют в жизни личности, обретшей призвание.
Желание
«Ты носишь костюм от Эрика Бержера, рубашку «Hedi Sliman» из магазина мужской одежды «Сен – Лоран – Рив Гош», туфли от Берлути, часы «Royal Oak» от Одмара Пите (в ожидании новой модели – «Samsung Watch Phone» со встроенным мобильником), очки «Stark-Eyes», трусы «Banana-Republic», купленные в Нью-Йорке. Ты владеешь пятикомнатной квартирой в Сен-Жермен-де-Пре (дизайн Кристиана Льегра). В твоем распоряжении имеются также: (…) (далее на двух страницах перечисляются очень дорогие вещи с обязательным указанием известной фирмы, торгового дома, где они были изготовлены или приобретены. – А.М.).
Большинство других вещей, коими ты владеешь, приобретено у «Колет». А если не у «Колет», значит, у «Катрин Мемми». А если не у «Колет» и не у «Катрин Мемми», значит, ты не у себя дома (…)
Имея все эти вещи и ведя столь роскошный образ жизни, ты, по идее, должен быть счастлив. Так почему же счастья нет? Почему ты без конца набиваешь себе нос белой отравой? Как можно быть несчастным при банковском счете в два миллиона евро? Если уж ты стоишь над краем пропасти, то кто же там, на дне?» [45]
45
Бегбедер Ф. 99 франков / пер. с фр. И. Волевич // Иностранная литература. – 2002. – № 2. – С. 47–49.
Герой романа стоит у края пропасти потому, что у него нет желания, нет никаких желаний. Именно поэтому его жизнь утратила смысл. Он не осознает призванности жизненных усилий. Потому жизнь не приносит ему ни радости, ни удовлетворения, которые возможны лишь, когда разделяемы с Другими.
Желание, смысл жизни, призвание. В призвании можно увидеть «смысложизненную задачу», которая «открывает человеку доступ к чувству личной свободы» [46] (с. 6). Но это же можно отнести и к желанию [47] . На мой взгляд, термин «призвание» следует использовать при рассмотрении включенности субъекта в сеть социальных отношений и связей (рассмотрение «снаружи»). Понятие призвания включает, прежде всего, ответ на вопрос о том, кто и к чему зовет. Речь идет о призыве со стороны а) Бога, б) общества, в) «моего» идеального Другого. Желание есть ответ на вопрос «почему я на этот зов откликаюсь».
46
Винокуров В.И. Призвание творческой личности. – Ульяновск: ИГЖ ПРО, 2002.
47
Я привожу здесь определение, даваемое призванию В.И. Винокуровым (Винокуров, 2002, с. 6). Следует сказать о том, что я не согласна с автором брошюры по ряду позиций. Так, Винокуров выделяет профессиональный тип призванности, в то время как я противопоставляю призвание и профессию. Автор даже не задается вопросом, почему существует несколько типов призвания, тогда как, на мой взгляд, «сопротивление» призвания «профессионализации» и приводит к такому типовому разнообразию.
Личность рождается в человеке с обретением им призвания, когда он начинает относиться к своему «Я» как к чему-то, что должно быть реализовано, когда он, далее, понимает, что не может реализовать свое назначение только для себя, что осуществление им своей задачи обязательно включает его в отношения с другими людьми. Призвание имеет явно выраженную социальную значимость. Желание утверждает ответственность каждого за собственное благополучие, что, конечно, значимо для благополучия общества. Призвание пробуждает у человека жажду жизни, желание жить, которое позволяет человеку перенести тяжелейшие испытания, если они на его долю выпадают. Из этого можно сделать вывод о том, что призвание – это одна из ступеней в развертывании процесса желания. Это – желание на пути к удовлетворению. Следуя своему подлинному желанию, не миновать призвания. Призвание – личность, разгадавшая тайну своего желания. И наоборот, удовлетворение желания – разгадка личностью тайны ее призвания.
Следует различать желание как показатель наличия у человека смысла жизни и желание как смысл жизни. Второе (исполнение прежде всего чувственных желаний) присуще гедонизму (и особенно «эстетическому эротизму») как «нормативной модели моральной рациональности» (выражения Р.Г. Апресяна) и здесь не рассматривается.
Призвание есть соединение «фундаментальной настроенности человека», некой «первичной предрасположенности», склонности, с одной стороны, и «поисковой активности в плане всей жизни» (термины Винокурова), с другой. Призвание – это «универсальная задача в том или ином виде деятельности, решению которой человек посвящает всю свою жизнь» (Винокуров, с. 3). Желание также может стать судьбой («индивидуальное» или «личное» желание), но возможно и «узкое понимание» желания, как этой вот здесь-и-теперь Встречи. Призвание – ценность сама по себе, поскольку наличие его в жизни человека делает значимыми и актуальными все другие, познавательные, моральные и эстетические ценности. Желание может выступать и средством для получения удовольствия, и средством получения других ценностей, и ценностью самой по себе. Факт призванности жизни придает ей искомую целостность, скрепляет разрозненные и распыленные в плане жизни события в единое целое. Желание есть скорее концентрация и нацеливание жизнетворческих усилий.
Различие между призванием и желание заключается еще и в том, что призвание тематически совпадает с деятельностью, тогда как желание, будучи обязательным для деятельности, остается при этом ментальной активностью. Желание может создавать готовность
Если вспомнить тот смысл, которым наделяли призвание идеологи Реформации, то мы найдем еще одно важное отличие призвания от желания. Первое указывает на частное благо, к которому стремится профессионал. Желание устремляет человека скорее к высшему благу, с которым соотносится высшее предназначение всякого вообще человека.
Общее у разбираемых здесь феноменов то, что человек переживает не только присутствие, но и отсутствие в его жизни призвания или желания. Тоска, тошнота, скука, чувство абсурдности жизни – состояния человека, который осознал, что ничего не хочет, что в его жизни отсутствует смысложизненная задача. И здесь трудно сказать, что чему предшествует и служит другому причиной: отсутствие ли призванности истощает способность желать, или же, наоборот, отсутствие желаний делает невозможным активный поиск призвания в плане жизни.
По смысловому объему понятие призвания – шире желания, но желание отличается большей смысловой глубиной. Призвание делает мою жизнь значимой, желание делает мою жизнь осмысленной. Призвание, следование которому лишает меня желания, – ложно избранная цель. Желание, не ведущее в конечном итоге к обретению призвания, – ложное желание.
Философ, очень близко подошедший к мысли о синонимичности понятий желания и призвания, – X. Ортега-и-Гассет. В работе 1932 г., написанной к столетней годовщине со дня смерти Гете для берлинского журнала «Die Neue Rundschau», испанский мыслитель различает два типа желания и два способа бытия: «желание быть кем-то окончательно» («желание жить из себя самого») и «желание сохранять за собой право распоряжаться» («желание быть всем») [48] . То, что я называю «личным» желанием, у Ортеги-и-Гассета названо «отказом от права распоряжаться». По мысли испанца, Гете не смог отказаться от «индивидуального» желания сохранять за собой право распоряжаться, и это желание, поддержанное, развитое и закрепленное «ненормально безопасными условиями жизни», сделало его навсегда юным. Вот как пишет о том сам философ: «Индивид впервые встречается с упорством, горечью, враждебностью человеческих обстоятельств. Эта первая атака либо раз и навсегда уничтожает в нас всякую героическую решимость быть тем, что мы втайне есть, – и тогда в нас рождается обыватель, – либо, наоборот, столкновение с тем, что нам противостоит (Универсумом), открывает нам наше «я» и мы принимаем решение быть, осуществиться, отчеканить свой профиль на собственной внешней судьбе. Но если в этот первый решительный час мир не оказывает нам никакого сопротивления и, мягко обтекая нас, обнаруживает чудесную готовность выполнить все желания, – тогда наше «я» погружается в сладкий сон: вместо того чтобы познать себя, оно так и остается неопределенным. Ничто так не ослабляет глубинных механизмов жизни, как избыток легких возможностей. В решающую для Гете пору эту роль сыграл Веймар. Он сохранил в нем его юность, и Гете оставил за собой вечное право распоряжаться. Для него была разом решена экономическая проблема будущего, причем от него самого ничего не потребовалось взамен. Гете привык плыть по жизни, забыв, что потерпел кораблекрушение. То, что было его судьбой, выродилось в увлечения. Даже в последних днях его жизни я не вижу ни малейшего болезненного усилия. Усилие возникает только при ощущении боли; все прочее – «деятельность», усилие без усилия, производимое растением с целью цвести и плодоносить. Гете становится вегетативным образованием. Растение – органическое существо, не преодолевающее свое окружение. Вот почему оно может жить только в благоприятной среде, которая его поддерживает, питает, балует. Веймар – шелковый кокон, сплетенный личинкой, чтобы укрыться от внешнего мира» (с. 24).
48
Ортега-и-Гассет X. В поисках Гете. Письмо к немецкому другу. – Ульяновск: ИПК ПРО, 2002.
X. Ортега-и-Гассет – и в этом его заслуга – посмотрел на жизнь немецкого гения как на проблему желания. Следовать самому себе, своему призванию, быть верным своему предназначению значит вести «битву с вещами» (включая и характер). Очевидное противоречие не смущает Гассета, поскольку речь конечно же идет о желании, которое одно содержит в себе устремленность индивида за пределы себя с тем, чтобы стать самим собою. Желание – это «абсолютная и проблематичная задача», моя «тайна». Большинство людей не понимают, что жизнь – это даже не борьба с обстоятельствами, но борьба с собственным призванием. Испанский философ говорит не о потребности в самоосуществлении или в самозавершении, но о желании, коль скоро подлинное «Я» человека рождается в столкновении субъекта с «обстоятельствами», которые вынуждают его изменить себе. Человек познает себя a posteriori, сталкиваясь с происходящим.
Следует отличать порождающее сомнения желание от стремления полностью осуществиться. Если бы человек с самого начала знал, кто он, то он был бы избавлен от страданий, поисков, метаний. Ему оставалось бы только идти прямой дорогой. Но в том-то и дело, что мы ищем себя, и желание здесь – ключ к разгадке. Именно оно выступает теперь уже критерием подлинности жизни. Гассет пишет: «Человек признает свое «Я», свое исключительное призвание, исходя всякий раз из удовольствия или неудовольствия в каждой из ситуаций» (с. 12). Речь идет о «стрелке чувствительного прибора» или даже о «приборе», подсказывающем нам, где находится наше «Я», которым мы «должны быть». Ортега-и-Гассет приводит отрывок из письма Гете к Эккерману, в котором поэт пишет: «Лишь через страдания и радость открывает человек сам себя, уясняет себе, что ему должно искать и чего опасаться» (с. 16). Это «должно быть» личного желания, по мнению Гассета, уходит в «самые глубокие и первичные слои нашего бытия». «Все разумное и волевое вторичнее призвания» (с. 14)! Несовпадение желания (или «жизненного проекта» у Гассета) с действительной жизнью рождает скорбь, тоску, гнев, внутреннюю пустоту; напротив, совпадение желания с действительной жизнью приносит «чудесное ощущение счастья» (с. 18). Таким несовпадением Ортега-и-Гассет объясняет обычное для Гете дурное расположение духа при общем веселом характере и удачных жизненных обстоятельствах.