Вводное слово в искусство перевода
Шрифт:
Всякие такие нарушения порядка, ритма, уравновешенности, симметрии переводчик должен научиться ощущать на глаз и на слух. Здесь готовых рецептов нет. Их каждый вырабатывает для себя. Для ускорения такого вхождения в «целостность» стиля очень помогает чтение вслух произведений (в особенности оригинальных и хороших переводов). Для приобретения внутреннего критерия приемлемости переводчик должен читать и анализировать. Образцы изящно построенных фраз так же точно можно вносить в картотеку, снабжая такие примеры дополнительной пометой (например, «плавный текст», «симметрия», «уравновешенность» или какой-либо другой).
Очень важно для переводчика прозаических произведений регулярно читать поэтические тексты. Язык поэзии в художественной литературе — самый трудный. Появление в прозе поэтических компонентов (рифмы, аллитераций и т.п.) является признаком скверной прозы — всего этого в прозе не должно быть. Но тем не менее чтение поэтических текстов приучает ухо и глаз переводчика
В. Частные задачи
Принятый нами порядок рассмотрения стилистического соответствия рассек предмет исследования на две группы вопросов. Конечно, это рассечение совершенно произвольное. Но сделав обзор особенностей более крупных отрезков текста, мы теперь можем сосредоточить внимание на отдельных элементах для того, чтобы ощутить, как все общие широкого плана принципы сказываются на решениях, которые переводчик должен принимать, работая над небольшими звеньями текста. Здесь нам придется еще раз остановиться на подборе лексики, на грамматических влияниях, диктуемых стилем, а также рассмотреть чисто структурные построения, отражающие стиль. Частично нам придется повторить путь, проделанный в первых главах, но уже под стилистическим ракурсом.
Подбор лексики
Покажем влияние стилистических требований на подбор лексики на ряде примеров. В разделе «Замечания о стиле» уже было показано, как особенности стиля «нагружаются» на те слова, которые содержат широкий диапазон стилистических тонкостей и в сочетании с нейтральной лексикой придают нужный характер произведению. Мы взяли для этого русское слово «поэт» и показали его в различных стилистических синонимических нюансах. Здесь можно конкретнее подойти к подбору нужного слова.
Если речь идет о наиболее часто встречающихся текстах, характеризуемых простой повествовательностью и нейтральностью лексики, то можно использовать такие слова, как поэт — poeto, стихотворец — verskreanto, версификатор — versisto, поэт-певец — kantopoeto.
Для высокого стиля: пиит — poezimajstro, бард — bardo, antikveska poezimajstro, bombasta poeziano, баян — bajano (с пояснением: antikva rusa guzlisto-kantopoeto), менестрель — menestrelo.
Для подчеркивания национального колорита: менестрель — menestrelo, бард — bardo, ашуг — a^sugo (с пояснением: kaukaza kantopoeto), акын (с пояснением: mezazia kantopoeto).
Для юмора-иронии-сатиры-сарказма можно использовать все лексические средства высокого стиля, которые в надлежащем обрамлении начинают звучать иронически. Ну и, конечно, все сатирические средства: вития — bombasteska poezimajstro, рифмач — rimulo, рифмоплет — rimoplektisto, стихоплет — versoplektisto, fu^sversisto, verski^cisto.
Можно взять еще такой пример. В одном предложении из романа Юрия Скопа «Техника безопасности» встречается такая ситуация: «Сыркин смахнул с головы шапчонку, хлобыстнул ее самозабвенно под ноги, в растоптанный снег». Как перевести слово «хлобыстнул»? Начинающий или неопытный переводчик будет искать такое одно слово, которое выражает это действие «хлобыстания». Такого одного слова в эсперанто нет. Что делать? Если смотреть издали на двух людей, из которых один бросил шапку, а другой «хлобыстнул» шапку, то вряд ли сторонний наблюдатель заметит разницу. И переводчик, не задумываясь, в обоих случаях переведет словом «бросил». И действительно, в самом действии очень трудно усмотреть разницу. Да и результат будет одинаковый: человек стоит, а шапка валяется на снегу. Но если обратиться к более обширному отрывку текста для уяснения позиции участников сцены, выражаемой этой фразой, примерно в объеме абзаца, то тут предстанет картина в более полном виде. Человек не стоит, а пляшет, пляшет вплоть до достижения плясового экстаза, да и подогрел уже себя хмельным… И в состоянии «переливающейся через край» радости пляски, радости бытия, он хватает с головы шапчонку и «хлобыстает» ее оземь. В этом слове не столько представление самого сиюминутного действия (которое в общем будет «бросил» и все), а в одном слове представлена вся предыстория. Поэтому переводчик на эсперанто может само действие выразить словом «^jetis». Но сопустствующие эмоции и предысторию он должен изобразить дополнительными лексическими средствами, придаваемыми к слову «^jetis». Они сообщают ту окраску, в которой ясно встанут перед читателем
Возьмем еще такой пример. Кода-то в Одессе было переведено полностью произведение Н.В. Гоголя «Мертвые души» (к сожалению, рукопись пропала). Но вот, когда предлагают молодым переводчикам перевести только этот заголовок: «Мертвые души», то немедленно появляется решение: «Mortaj animoj». Правильно ли это? Ведь «morta» означает «смертный» или во всяком случае «относящийся к смерти», но не «мертвый». Поэтому правильным решением такой переводческой задачи будет «Malvivaj animoj». И вот именно этот вариант и был в свое время принят в Одессе.
Особо следует сказать о переводе, в котором сталкивается точность с уже созданной традицией. Переводя одного английского автора, переводчик встретил метафорическое упоминание «сверчка и муравья». Питая уважение к автору и своему переводческому положению, он так и вставляет в русский перевод. Для читателя перевода вся метафора теряет колорит. Потому что «Сверчок и муравей» — это басня Лафонтена. В таком виде эта пара говорит очень много англо-французскому читателю. Но для русского читателя эта пара смотрится чужеродным телом. В русской литературе гением И.А. Крылова с детских лет уму и сердцу близка пара «Стрекоза и муравей». Точно то же сделал С.Г. Рублёв в эсперанто, который точно так же ввел в обиход пару «Libelo kaj formiko». Поэтому здесь явный отход от буквалистской «точности» сразу вливает жизнь и динамизм в текст, потому что вводится уже отработанная традиционно устоявшаяся фактура.
Другой случай того же порядка, когда встретив в рассказе американского автора отрывок из стихотворения Уолта Уитмена, переводчик (в данном случае на русский, но язык здесь является несущественным фактором) придал вид классического стихотворения с рифмой и ритмом этому отрывку, хотя хорошо известно, что Уолт Уитмен писал свои произведения верлибром, и на русский язык это превосходно перевел Корней Чуковский. Вот и продемонстрировал переводчик свой литературный талант и эрудицию. Следовательно, в подобных случаях, когда в произведении одного автора встречается отрывок, взятый из произведения другого автора, обязательно необходимо доискаться этого произведения и как следует изучить его. А если перевод такого произведения уже сделан, то не следует переводить отрывок снова и по-другому. Раз перевод уже вошел в сокровищницу культуры языка №2 (в рассматриваемом случае — эсперанто), то необходимо его просто взять с указанием автора уже сделанного и внедренного перевода. Но, конечно, это не означает, что всё произведение не может быть переведено по-другому другим переводчиком, если сделанный перевод его почему-либо не удовлетворяет.
Стилистические особенности грамматических связей
Фактически здесь следует ограничиться лишь соответствием группы сказуемого (глагольных форм), потому что о других частях речи не возникает недоумений. Молодые переводчики, прочитавшие три первые главы в рукописи, отметили недостаточность разъяснений глагольных соответствий и задали ряд вопросов, которые заставляют вернуться к данной проблеме, но уже на стилистическом уровне. Для начинающих переводчиков с русского на эсперанто наибольшие трудности представляет передача русского вида на эсперанто. В главе 2 было отмечено, что Э-формы as-is-os anta наиболее приближаются к русскому несовершенному виду, а формы as-is-os inta наиболее приближаются к русскому совершенному виду. Но, конечно, этим замечанием дело не исчерпывапется. Для того чтобы соорудить прочный мост между русскими глагольными формами и формами Э., необходимо прежде всего очень хорошо усвоить особенности русского языка. В русском языке каждый глагол со дня рождения обязательно приписывается к несовершенному или к совершенному виду. И нет такой общей формы, которая «отрывалась» бы от вида или, напротив, заключала бы в себе одновременно как совершенный, так и несовершенный вид. Но потребность в таком «вневидовом» глаголе имеется. Как же выходит русский язык из этого затруднения? Покажем на примере. Возьмем два глагола «прийти-приходить» и «оставить-оставлять». В такой фразе: «Приходил почтальон и оставил извещение» слово «приходил формально несовершенного вида. А вместе с тем ясно, что действие совершено. Почтальон пришел, оставил извещение и ушел. Два действия совершенного вида «пришел и ушел» переданы одним действием «приходил». Следовательно, это слово стилистически никакого вида, а второй глагол придает всей фразе «совершенность». На Э. это необходимо перевести: La po^stisto venis kaj lasis avizon.