Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Соколов Никита

Наступил новый этап Смуты — гражданская война. Еще недавно в учебниках события этих лет называли первой крестьянской войной в России. Закрепостительная политика в условиях голода на самом деле вызвала волну сопротивления, хотя повстанцы вроде бы не стремились к новому общественному устройству и, по свидетельству патриарха Гермогена, призывали жителей осажденной Москвы: «Велят боярским холопам побивать своих бояр и жен их, и вотчины и поместья им су­лят. Шпыням и безымянникам ворам велят гостей и всех торговых лю­дей побивати и животы их грабите и призывают их, воров, к себе, хо­тят им давати боярство, воеводство, окольничество и дьячество». По­явились «воровские помещики», получившие свои владения от предводителей

восставших. Против Шуйского поднялись не только хо­лопы и крестьяне. Тяготы службы и разорение поместий заставляли провинциальных служилых людей выступать против столичных «богатин» и «боярского царя». Под водительством бывшего «боевого» холо­па, а теперь воеводы «царя Дмитрия» Ивана Болотникова сражались его прежний господин князь Андрей Телятевский, воевода князь Гри­горий Шаховской; вместе с атаманом Илейкой выступили дворянин Прокопий Ляпунов и стрелецкий сотник Истома Пашков.

Борьба с мятежниками несколько месяцев шла с переменным ус­пехом. Армия Шуйского окружила войско Болотникова в Туле; после тяжелой осады царь заключил договор с восставшими: большую часть отпустил, но жестоко расправился с предводителями. Однако торже­ствовать победу Шуйскому пришлось недолго: летом 1607 г. объявил­ся Лжедмитрий II — личность до сих пор загадочная. Достоверных сведений о его судьбе практически нет; современники поговаривали, что был он школьный учитель и будто бы из крещеных евреев, но эти «известия» вполне могли быть и пропагандой его противников.

Новый царь половины европейской России был извлечен нуждав­шимися в предводителе повстанцами из долговой тюрьмы города Пропойска, поскольку имел точно такую же бородавку на носу, как и пер­вый самозванец. В его лагере собралось разношерстное воинство: изгнанные из Польши мятежники с гетманом Романом Ружинским и Яном Сапегой, признавшая «воскресшего» мужа Марина Мнишек, болотниковские атаманы Юрий Беззубцев и Иван Заруцкий, бояре Салтыковы и Черкасские, ростовский митрополит Филарет (предста­витель боярского рода Романовых, насильно постриженный в монахи Годуновым), запорожские казаки и татары. На их сторону перешли Псков, Ростов, Ярославль, Кострома, Вологда, Галич, Владимир. В стране оказались две столицы: Москва и ставка Лжедмитрия II — под­московное село Тушино; два правительства и даже два патриарха — «законный» Гермоген и тушинский Филарет.

Кроме упоминаемых в учебниках Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, появились еще не менее 15 самозванцев: Лжедмитрии III и IV, другие «дети» и «внуки» Ивана Грозного — царевич Осиновик, царевич Иван-Август, царевич Лаврентий; на власть претендовала вдова Лжедмит­рия I «царица Марина Юрьевна», родившая от Лжедмитрия II «царе­вича Ивана Дмитриевича». Обилие «родственников» порождало кон­куренцию: Лжедмитрии II повесил семерых «сыновей» царя Федора — «царевичей» Клементия, Савелия, Симеона, Василия, Брошку, Гав­рилку и Мартынку. Уезды и города по нескольку раз переходили из рук в руки. Каждый из «царей» по городам сажал своих воевод, про­водивших поборы и реквизиции «изменничьих животов». Сколько бы­ло таких удальцов на «местном» уровне, мы не узнаем никогда.

В уездах власть захватывали казачьи отряды со своими панами-атаманами. Казаки той поры не были похожи на военное сословие, известное по шолоховскому «Тихому Дону». Кто только не становился казаком в Смуту: беспоместные дворяне, разорившиеся купцы и по­садские, беглые холопы, поповские дети, крещеные и некрещеные та­тары, выходцы с литовской «украины», «немцы» и даже евреи. Их атаманы служили всем, кто мог обеспечить «корм» и жалованье; каза­чьи отряды в качестве вознаграждения за службу получали или силой забирали территории в кормления-«приставства» и брали с мужиков деньги и продукты.

Когда никто не знает, какая власть законна, теряют силу святость присяги и «честь» рода: постоянно росло количество «перелетов» — пе­ребежчиков

из одного лагеря в другой. В дезориентированном обще­стве становятся заметны черты морального упадка: «жития» и «виде­ния» эпохи изобилуют сообщениями о клятвопреступлениях, пьянст­ве, сквернословии, осквернении святынь.

В критической ситуации правительство Шуйского в феврале 1609г. заключило договор со Швецией, которая предоставила мос­ковскому правительству вспомогательное войско, но эта акция стала поводом к войне для польского короля Сигизмунда III. Польское вой­ско осадило Смоленск, хотя Речь Посполитая официально войны Рос­сии не объявляла, т.к. король начал поход без формальной санкции сейма. Воеводы царя Василия с помощью шведов нанесли ряд пора­жений мятежникам на севере и изгнали их из Тушина. Но в июле 1609г. поляки разбили армию Шуйского под Смоленском. Команду­ющий, брат царя Дмитрий Шуйский бежал; иноземные наемники пе­решли на службу к королю, победителям достался весь обоз и артил­лерия.

Царя Василия бросили его последние союзники — крымские тата­ры князя Богадыр-Гирея. Тогда состоявшееся в Москве у Арбатских ворот собрание, в котором участвовали бояре, служилые люди и мос­ковский посадский «мир», постановило «бывшему государю... Васи­лию Ивановичу всеа Русии отказати и на государеве дворе не быти и вперед на государстве не сидети». Неудачливый царь был «ссажен» с престола и пострижен в монахи.

Августовский договор и его судьба

Впервые в Москве исчезла всякая законная власть. Угроза развала государства заставила бояр и в Москве, и в лагере самозванца искать выход.

В феврале 1610 г. служившие самозванцу бояре и дворяне (М.Г. Салтыков, кн. В.М. Масальский, кн. Ф.П. Засекин, Т.В. Грязной, Ф.Ф. Мещерский, М.А. Молчанов) призвали на русский престол сы­на Сигизмунда III, королевича Владислава. Теперь предстояло решать Москве. Выбор был невелик: с запада надвигался польский гетман Станислав Жолкевский; с юга — Лжедмитрий II, чьи отряды уже при­нялись жечь московские слободы. Принять самозванца с его казацкой вольницей москвичи категорически не желали: «Лучши убо государичю служити, нежели от холопей своих побитым быти и в вечной рабо­те у них мучитися». Цвет московской знати — бояре кн. Ф.И. Мсти­славский, кн. В.В. Голицын, Ф.И. Шереметев, окольничие, думные дворяне, виднейшие дьяки отправились к гетману и через несколько дней труднейших переговоров 18 августа 1610 г. подписали договор. Россия и Речь Посполитая заключали «вечный мир и союз». На мос­ковский престол приглашался королевич Владислав, отныне «госу­дарь царь и великий князь Владислав Жигимонтович».

Утверждение новой династии и союз с Польшей сопровождался рядом принципиальных условий. Король Сигизмунд, осаждавший в это же время главную русскую крепость на западной границе — Смо­ленск, должен был прекратить военные действия и «городы, к Мос­ковскому государству належачие... со всем, как были до нынешние смуты, к Московскому государству очистить». Новый царь обязывал­ся блюсти православие как единственное допустимое вероисповеда­ние: «Всем православным християном быти в православной християнской вере греческого закона по-прежнему, и римские веры и иных разных вер костелов и всяких иных вер молебных храмов в Москов­ском государстве и по городом и по селом нигде не ставити».

Послы отстаивали сохранение прежней социальной структуры и национальной независимости: «Польским и литовским людем на Москве ни у каких земских росправных дел и по городам в воеводах и в приказных людях не быти... и всех чинов служилых и жилецких лю­дей Российского государства имети государю королевичу всех по до­стоинству в чести и в жалованье и в милости, как было при прежних великих государех царех московских; и прежних обычаев и чинов, которые были в Московском государстве не переменяти».