Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Соколов Никита

К казенным повинностям добавлялся крепостной гнет. В 1682—1710 гг. дворянам было роздано 43 тыс. крестьянских дворов (примерно 175 тыс. чел.). Петровская «ревизия» уравняла в беспра­вии владельческих крестьян и холопов; по закону имущество крепост­ных стало рассматриваться как собственность их владельца и могло быть конфисковано за его вину. В 1724 г. были введены паспорта, без которых крестьяне и горожане не имели права покинуть место житель­ства. Результатом стало массовое бегство, в том числе за границу: в 1719—1727 гг. в бегах числилось почти 200 тыс. «душ». На протяже­нии петровского царствования постоянно вспыхивали

волнения: вос­стание в Астрахани в 1705—1706 гг., в Башкирии в 1705—1711 гг., движение Кондратия Булавина на Дону в 1707—1708 гг., Тарский бунт в Сибири в 1722 г. По дорогам империи бродили «разбойные пар­тии» беглых и дезертиров. Вообще криминогенная обстановка в стра­не заметно ухудшилась, и это тоже необходимо включить в «цену» фор­сированной модернизации.

Но государственное вмешательство и усиление крепостничества — это еще не вся цена экономического скачка. Реформы «пересажива­ли» на российскую почву передовые формы производства; но, «попа­дая в нее, элементы нового экономического и общественного порядка прочно «схватывались» сложившейся крепостнической системой от­ношений и деформировались ею.

В русских городах появились купеческие гильдии и ремесленные цехи (1721), но они стали не самоуправляемыми корпорациями с га­рантированными правами, подобными западноевропейским, а груп­пами «регулярных» налогоплательщиков, в которых наиболее состоя­тельные граждане обязаны были платить за неимущих. Государствен­ное «ускорение» развития промышленности ставило предпринимателя в зависимость от бюрократии. Ликвидация слоя «вольных» и «гуля­щих» людей и массовый сыск беглых лишали его возможности рассчи­тывать на рыночную конъюнктуру и вольный найм рабочей силы и заставляли добиваться казенных привилегий и заводить крепостных рабочих.

К казенным предприятиям «приписывались» целые крестьянские волости. На мануфактуры стали принудительно отправлять нищих, бродяг и преступников («виновных баб и девок»). Наконец, в 17 21 г. Петр I издал указ, разрешавший частным владельцам заводов «дерев­ни покупать невозбранно». Потенциальные капиталистические пред­приятия превращались в «крепостную мануфактуру», ее владелец ста­новился хозяином своих рабочих и мог обращаться с ними по своему усмотрению — например, «штрафовать цепью» за проступки, вклю­чая «сварливую жизнь в семействе».

Сами мануфактуристы стремились любой ценой стать дворянами, чтобы получить привилегии и гарантии собственности; так поступали Строгановы, Демидовы, Баташовы и многие другие. Петровские за­коны намеренно открывали городской верхушке путь в «шляхетство» в обмен на «тщательное радение» в местных органах управления. Да­же спустя много лет после Петра предприниматели оставались людь­ми «второго сорта» и жаловались: «А ныне, принеся казне большой до­ход, почтения и рангу себе больше не заслужат, как двух имян: пер­вое — мужик сорокоалтынный, второе — подлой человек».

Зависимость предпринимателей от казны (заказы, гарантирован­ный сбыт, монополии, даровой труд «приписных») не стимулировала технический прогресс и конкуренцию. Московские купцы критически отзывались о продукции отечественных шелковых мануфактур: «Против заморских работой не придут, а ценою продаются из фабрик выше заморских». В торгово-промышленную деятельность устреми­лись вельможи, вроде князя Меншикова — хозяина первых в России «доходных домов», винокуренных,

кирпичного, хрустального заводов и совладельца шелковой мануфактуры. Такие «предприниматели», как и «одворянившиеся» заводчики-купцы, смотрели па свои пред­приятия лишь как на источник доходов и не заботились о совершен­ствовании производства.

Созданная в кратчайшие сроки мощная экономическая база поз­волила догнать и даже перегнать по ряду показателей страны Запад­ной Европы. Но оборотной стороной этого рывка был поворот про­мышленности на крепостнический путь развития, что привело к прогрессировавшему экономическому отставанию России с начала XIX в. Эта же причина предопределила экономическую и полити­ческую слабость российской буржуазии: до самого начала XX в. она так и не сложилась в особую социальную группу с осознанными ин­тересами.

«Регулярное государство»

В 1708—1718 гг. были намечены контуры нового государственного аппарата. Высшим органом управления стал Сенат (1711), которому подчинялись коллегии (начали работу в 1719— 1721 гг.). К этой ре­форме царь готовился заблаговременно. Начиная с 1712 г. чиновни­ки и дипломаты получали указания собирать и изучать «права других государств»: законодательство Австрии, Дании и даже основного про­тивника — Швеции. Для работы в коллегиях пришлось привлекать иностранцев — чехов, англичан, мекленбургских, саксонских, эстляндских, лифляндских «немчин» и пленных шведов.

Петр верил, что «лучшее устроение через советы бывает», и пото­му требовал коллегиального обсуждения и решения дел. Новая систе­ма управления имела ряд преимуществ по сравнению с приказной: четкое разделение сфер компетенции, действие на всей территории страны, единообразие устройства. Впервые закон определял рабочее время чиновников, круг их обязанностей, зарплату и даже отпуска; вводились присяга чиновников, единые правила делопроизводства. Все это определялось подробными уставами и регламентами, многие из которых сочинил сам Петр.

В 1708 г. Россия была разделена на губернии, которые ъ свою очередь с 1719—1720 гг. делились на провинции, ставшие основны­ми единицами территориального деления. Провинции состояли из округов-«дистриктов» во главе с земскими комиссарами, избираемыми местным дворянством. При провинциальном воеводе появились камерир (ответственный за сбор налогов), ланд бухгалтер, рентмейстер (казначей), лагщрихтер (судья), контора рекрутских дел, контора розыскных дел и другие учреждения и лица, подчиненные соответ­ствующим коллегиям; так Петр пытался создать местные органы центральных учреждений, т. е. ведомства. Он также впервые попро­бовал отделить суд от администрации и создал судебные органы, под­чинявшиеся только Юстиц-коллегии.

В систему новых учреждений при Петре была включена и цер­ковь, сохранявшая до этого некоторую автономию от государства. В 1721 г. патриаршество было упразднено; высшим церковным учреж­дением стал Святейший синод — «духовная коллегия» из епископов и других священнослужителей, где руководящая роль принадлежала сторонникам реформ Феофану Прокоповичу и Феодосию Яновскому и назначенному царем чиновнику — обер-прокурору. Как и прочие служащие, члены Синода получали жалованье и приносили присягу царю как главе церкви — «крайнему судии духовной сей коллегии».