Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Соколов Никита

Образование и «европейский образ жизни» были доступны лишь помещикам — владельцам более 100 душ. Основная же масса дворян (90%) была мелкопоместной и имела не более 100 душ, а большин­ство из них (60%) — всего от одной до 20 душ. Их «имения» совсем не были похожи на барские усадьбы пушкинской поры с их парками и библиотеками. Дворяне первой половины XVIII в. свои «университе­ты» проходили в походах и «баталиях», воеводской и канцелярской службе, где тянуть лямку приходилось до 60 лет и старше. «Во Мценском уезде, в Большом Городком стану, деревня Юдино, а в ней двор помещиков, а на помещикове дворе строения: светлица белая да изба черная, между ими сени, посторонь их повалуша, 3 избы люцких

пус­тых, житница с хлебом, а хлеба в ней — ржи молоченой 1 четь, 2 ко­нюшни, баня, 3 житницы порозжие, на гумне помещикове овин, ржи стоячей помещиковы 2 скирда, да скирд гречихи, одонье овса; да в той же деревни крестьян... 2 двора» с 14 чел. крестьян вместе с деть­ми — вот как выглядело обычное имение такого служаки. Для мелких чиновников и низших офицеров даже такая «деревня» была сред­ством обеспечения при никогда не выплачиваемом вовремя жалованьи. При этом закон не гарантировал наследственного владения «нед­вижимым имением»: описанная выше деревушка Юдино была кон­фискована у ее владельца Саввы Емельяновича Гринева за обычное «огурство» — неявку на службу. Всего же в первой четверти XVIII в., по неполным данным, земли были конфискованы у 3 тыс. дворян.

К тому же одержимость Петра в создании своего «регулярного» го­сударства опиралась на реальную веру во всемогущество верховной власти и государственного принуждения. Убежденный сторонник преобразований Иван Посошков в своем экономическом трактате призывал «страхованием» заставлять детей учиться, шире вводить фискальную службу и доносы, принуждать работать нищих и «тюрем­ных сидельцев» и даже называл сумму предполагаемого дохода в 200 тыс. руб. от труда заключенных — эта идея зародилась задолго до ее реализации в XX в.

Изобретатель, специалист («водочный мастер») и не слишком удачливый предприниматель Посошков требовал установления жест­ких сословных рамок (вплоть до особого платья для «всякого чина» людей), введения для крестьян строжайшего паспортного контроля, норм посевов и регулярной планировки деревенских усадеб. Он был убежден в возможности царским указом утвердить курс рубля: «А наш великий император сам собою владеет и в своем государстве аще и ко­пейку повелит за гривну имать, то так и может правитися».

Петр пробуждал у подданных инициативу и чувство долга, остав­ляя их при этом в условиях всеобщей несвободы. В немалой степени ему это удалось: благосклонное внимание царя оставалось главным критерием, смыслом и стимулом службы дворян XVIII столетия. Правда, прошедшие петровскую «школу» дворяне со временем не мог­ли не задуматься о плюсах и минусах реформ.

У самого же Петра колебаний, кажется, не было. Завершение пе­реписи совпало с введением паспортной системы и устройством в 1724г. «вечных квартир» для полков регулярной армии. Предусмат­ривалось создание настоящих «военных поселений» — слобод с типо­выми, поротио поставленными избами, полковым хозяйством, рабо­чим скотом и даже женитьбой солдат на местных крестьянках, кото­рых в интересах армии предполагалось отпускать из крепостных.

В январе 1725 г. послы России в европейских странах получили для обнародования императорский манифест (он не вошел в офици­альное «Полное собрание законов Российской империи»), предписы­вавший им немедленно объявить царскую волю: «...Дабы всяких ху­дожеств мастеровые люди ехали из других государств в наш российс­кий империум» с правом свободного выезда, беспошлинной торговли своей продукцией в течение нескольких лет. Государство обязалось предоставить прибывшим квартиры, «вспоможение» из казны, свобо­ду от постоя и других «служб». Похоже, Петр, как в начале своего царствования, готовил очередную «волну» иммигрантов, чтобы дать новый импульс преобразованиям в экономике.

Сохранившиеся в записных книжках Петра наметки предусмат­ривали дальнейшую регламентацию новых порядков: «Уложение слу­шать»,

ввести единые сроки (в декабре) для производства в чины слу­жилым, а «мужикам зделать какой малинкой регул и читать по церк­вам для вразумления».

Последние изданные именные указы Петра конца 1724 — начала 1725г: о жалованьи чиновникам, скорейшем сборе подушных денег на гвардию, продаже товаров в Петербурге по ценам, аналогичным московским, о расположении к 1 марта 1725 г. полков на новых квартирах — свидетельствуют о неизменности избранного курса госу­дарственного строительства. Уже подготовлен был новый свод зако­нов, который в разделе гражданского права («О содержании добрых порядков и о владении собственностью») провозглашал формулу кре­постной зависимости: «Все старинные крепостные люди и по вотчи­нам и поместьям и по иным всяким крепостям люди и крестьяня вот­чинником своим крепки и в таком исчислении, как о недвижимом имении положено». В манифесте, которым надлежало объявить введение нового Уложения, говорилось, что подданные «будут мирны, безмятежны и смирении», и каждый может «благочестно пребывать» и «познавать» свое звание.

Российская модернизация, проводимая рабами регулярного госу­дарства, неуклонно сворачивала на казенно-крепостнический путь.

Подробнее на эту тему:

Bushkovitch P. Peter the Great: the struggle for power. 1673-1725. Cambridge: Cambridge university press, 2001.

Анисимов Е.В. Время петровских реформ. Л., 1989. Павленко Н.И. Петр Великий. М.: Мысль, 1994. Петр Великий: Pro et contra. M., 2003.

1730 — Тридцать душ — цена «конституции

В ночь на 19 января 1730 г. в московском Лефортовском дворце (он и поныне стоит на берегу Яузы) умирал от оспы Петр II. Члены выс­шего государственного органа страны — Верховного тайного совета — должны были решать судьбу монархии — 15-летний император был последним мужчиной в роде Романовых.

Кто же реально управлял империей в царствование внука Петра Великого? Это братья князья Голицыны, предки которых сопернича­ли с Романовыми на «выборах» в 1613 г. Старший, Дмитрий Михай­лович, президент Камер-коллегии; младший, фельдмаршал Михаил Михайлович, за годы Северной войны стал одним из лучших российс­ких полководцев и командовал расположенной на Украине армией.

Наиболее близкими к умиравшему Петру II были князья Долгору­ковы — ведавший царской охотой Алексей Григорьевич (его дочь так и осталась царской невестой), умный и опытный дипломат Василий Лукич и фельдмаршал Василий Владимирович, недавно вернувшийся из завоеванных персидских провинций.

Формальным главой этого «правительства» был пожилой канцлер (так называли в России руководителей внешнеполитического ведом­ства — Коллегии иностранных дел) Гавриил Иванович Головкин, но истинным руководителем российской дипломатии был его замести­тель — бывший немецкий студент, ставший российским бароном, — Андрей Иванович Остерман.

Эти семь человек избрали на царство представительницу старшей линии династии — дочь царя Ивана герцогиню Курляндскую Анну (В качестве претенденток на престол рассматривались также великая княжна Елизавета Петровна и даже невеста Петра II Екатерина Долгорукова. Выбор пал на Анну Иоанновну, скорее всего в расчете на ее податливость. Овдовевшая после нескольких дней замужества (курляндский герцог скончался по дороге со свадебных торжеств, не выдержав безмерных петровских возлияний) и влачив­шая довольно жалкое существование в нищей сравнительно с Петербургом Митаве, Анна действительно готова была принять корону на любых условиях.).