Я никогда не была спокойна
Шрифт:
Но не только итальянский вопрос толкает Анжелику на отъезд. В 1921 году происходят очень серьезные события. Крестьяне отказываются отдавать излишки и нападают на колонны с зерном, направляющиеся в голодающие города. Беспорядки в сельской местности множатся, и Кремль приказывает расстреливать целые семьи и сжигать деревни. Потрясением для Балабановой становится восстание рабочих в Кронштадте, последовавшее за подавлением демократии Советов. Десятый съезд КПР вводит единое руководство производством и назначение на профсоюзные и партийные должности высшим руководством. Однако некоторые большевики ставят это решение на обсуждение, в частности лидер
На открытии съезда Коллонтай распространила среди делегатов брошюру. В ней содержался призыв к большей самостоятельности рабочих организаций, к большей демократии, к меньшей бюрократии: враги побеждены, чрезвычайное положение закончилось, теперь мы можем вернуться к порядкам 1917 года. Балабанова никогда не видела Ленина таким сердитым. Он ни с кем не здоровается. Он выходит на сцену и обрушивается на Коллонтай с ругательствами и даже намеками на ее личную и сексуальную жизнь. В частной беседе красный диктатор называет ее шлюхой. Ему никогда не нравились теории Александры о свободе и сексуальном равенстве, которые она применяет в своей личной жизни. Ленин вводит в семейную жизнь с Крупской свою любовницу Инессу Арманд[493], но при этом считает мелкобуржуазным все, что касается частной жизни, чувств и эротизма. А Александра, как и Анжелика, убеждена, что революция покончила со всяким угнетением, в том числе и с сексуальным. Но вскоре наступает разочарование. Товарищ Владимир Ильич использует все свое оружие, чтобы уничтожить каждого, кто осмелится подорвать единство партии и ее военную дисциплину.
Во время речи Ленина Коллонтай остается бесстрастной. И столь же невозмутима она, когда выходит на сцену, чтобы отстоять свои аргументы. В эту минуту Анжелика восхищается спокойствием и самообладанием женщины, осмелившейся бросить вызов вождю большевиков, так же, как это сделал Серрати. Особенно она восхищается, когда Коллонтай приводит несколько примеров порочных методов против партийных «бунтовщиков»: например, «попытку отправить Анжелику Балабанову в Туркестан есть персики»[494].
После съезда Коллонтай впадает в немилость: ее отстраняют от руководства женским коммунистическим движением. Эту должность предлагают Балабановой, но она теперь отказывается от любого участия в политической деятельности, жизни государства и делах Интернационала. Александру не исключают из партии, но удаляют из страны, назначив послом в Норвегии, Швеции и Мексике. Ее портрет убирают из помещений партии. «Когда мы впадали в немилость, наши изображения удалялись из группы достойных»[495]. Там оставалась только Крупская.
Еще одно доказательство немыслимой тирании Анжелика получает в один из вечеров весной 1921 года в доме писателя Рязанова. Историк-марксист только что вернулся со съезда профсоюзов, на котором обсуждалась его программа, гарантирующая право профсоюзов избирать своих руководителей. Во время ужина Рязанову звонят по телефону. Когда он возвращается к столу, на лице его отчаяние. Он очень бледен.
«Невероятно. Это просто деспотизм. Вы знаете, что случилось? Меня вызвали в Революционный трибунал. Я должен явиться сегодня вечером. Меня отдали под суд за то, что я осмелился выступить с программой, противоречащей программе Центрального Комитета партии, и за то, что я требовал хоть какой-то
Подавление Кронштадтского восстания, перекинувшегося на Петроград, становится последней каплей, переполнившей чашу терпения Балабановой. Это первое восстание рабочих прямо в колыбели революции. Чисто политический протест против диктатуры партии. Матросы легендарного острова распускают городской Совет и создают коммуну без коммунистов. Восставшие требуют еды, обуви, одежды, а еще демократии, тайных выборов в Советы, свободы печати и собраний для социалистов и анархистов. Словом, возврата к законности. В феврале 1921 года восстание проникает в города. Перед лицом «третьей революции, которая разорвет последние цепи, порабощающие рабочий класс» (так кричали кронштадские рабочие), реакция Москвы была жесточайшей. По приказу генерала Тухачевского в бой вступают элитные коммунистические части. Начинается ужасающее кровопролитие. Тщательную работу по зачистке инакомыслящих выполняет ВЧК. В этом году растет число ГУЛАГов в Сибири. После Кронштадта наступает очередь Тамбова: уничтожаются целые деревни, причем используются даже удушающие газы.
Анжелика уже сомневается в добрых намерениях Ленина. Она больше не может мириться с таким положением дел. Она замыкается в своем гостиничном номере, пьет чай и пишет мемуары, ожидая возможности уехать в Италию. Ленин предлагает ей поехать в Рим в качестве российского посла. Она отказывается: никогда она не сможет быть верной соратницей Москвы после обмана и преследования ее дорогих товарищей. И потом, она не хочет иметь ничего общего с монархией и правительством, которые итальянский пролетариат ненавидит и желает свергнуть. Троцкий тоже пытается ее переубедить, но тщетно.
Разговор происходит в кабинете начальника Красной армии. Он одет в безукоризненную военную форму. Он признается, что не понимает, как женщина, отдавшая всю свою жизнь социалистическим идеалам, может захотеть покинуть единственную в мире страну, где эти идеалы воплощаются в жизнь.
Балабанова. «Понимаете, Лев Давидович, я нахожусь на острие бритвы. Еще немного – и я превращусь в демагога. Все изменилось, и, не имея возможности сказать правду, я предпочитаю уйти. За свою жизнь я произнесла тысячи речей, возможно, я не раз ошибалась, но ни разу из моих уст не прозвучало ни одного слова, которое не соответствовало бы моим глубоким убеждениям».
Троцкий. «Если хочешь добиться цели, надо иметь и средства…»
Балабанова. «Что бы вы сказали, если бы Зиновьев заразил вашу армию своими демагогическими речами?»
Троцкий. «Если Зиновьев хороший агитатор, то почему бы и нет?»[497]
Балабанова знает, что Троцкий не верит в то, что говорит: если бы Зиновьев только вздумал сунуть свой нос в военные дела, Троцкий бы жизнь его превратил в ад. Анжелика нетерпеливо встает и направляется к двери. Он останавливает ее, просит снова сесть.
«Подумайте еще раз, товарищ, не уходите. Правительство готово предложить вам любую работу. Не хотите ли занять пост наркома пропаганды, не для одной России, а для всей Европы?»
Предложение заманчивое, обещающее большую международную известность, как нельзя лучше подходящее для профессионального агитатора-пропагандиста. Но это еще один способ заманить ее в ловушку, привязать к себе, заставить подчиняться. Анжелика отвечает отказом. Троцкий настаивает и делает ей другое предложение.