Я Свет и Я Тьма, советую, не Дразните Меня

Коновалова Надежда Алексеевна

Незримый Альфонсо резко выдохнул, когда Борха опустила руку на макушку его сестры и ласково потрепала, как щенка. Она не стала садиться рядом и не отвела лица от эшафота:

– Потому что он знает, что после смерти ему придется ещё хуже, чем сейчас.

– Разве может быть хуже, чем сейчас?
– Сняв маску, Чия стала утирать слезы.

– Может, - полукровка опустила голову, посмотрев на свою единственную подругу.
– Когда его душа попадет в ад, то это минутное дерганье в петли покажется ему легким танцем, перед бесконечными плясками на раскаленном вертеле. Там времени нет, есть только боль.

–

Откуда ты знаешь?
– Перестав плакать, Чия подняла на нее лицо с черными потеками под глазами.
– Господь милостив, он поймет, что его сломили пытками и простив, приберет его.

– Не успеет, - тихо ответила Кеси, возвращая маску на ее лицо.
– я позаботилась о том, чтоб он был доставлен по оговоренному мной адресату. Он никогда не вернется в этот мир. Никогда означает: "пока я не приду за ним". А покуда я не собираюсь этого делать, для него вечность и будет означать вечность. И не спрашивай меня, как мне это удалось провернуть...

Она подняла голову, не думая о том, в какой растерянности оставила Чию. Сестра молча повернулась в его сторону, в надежде ища его глазами и надеясь увидеть, но он оставался незримым для неё. Для них всех. Он знал, что эта девушка чудовищна, другая бы не смогла родить от бессмертного и выжить при этом. Но сейчас она просто перешла все грани!

– Народ понес тюфяки с соломой к виселице, - прокомментировала безучастно Креция, глядя, как срезают веревку и тело еретика падает на них.
– Сейчас начнется сожжение. Подымайся, Чия, пошли отсюда. Если смрадный запах впитается в волосы, его невозможно будет смыть.

– Откуда ты знаешь?
– Чия покорно поднялась и последовала за уходящей подругой.

– Если я расскажу свою тайну, мне придется тебя убить.
– Шлепнув полукровку шутливо по заду, Креция со смехом побежала через толпу.
– Догоняй, душа моя, ты ляпа...

– Но так не честно, - возмущенно прокричала в ответ девушка, побежав за Лукрецией.
– Надо было предупредить, что началась игра. Стой! Стой или я убью тебя, маленькая зараза!

"Все не так худо, как кажется со стороны. Эта ведьма и вправду любит твою сестру - Альфонсо обернулся на голос и увидел едва размытый силуэт в утренних сумерках. Прищурившись, он попытался разглядеть того, кто прятался в темном углу.
– Это все Зверь. Он ведет себя слишком агрессивно. Это из-за него она кажется излишне жестокой. На самом же деле она маленькое запутавшееся в собственных интригах дитя, достойное сожаления"

– Зверь пробуждается вместе с жаждой крови и плоти только после смерти и обращения!

"Из каждого правила, представляемого тобой и сестрой, существует исключение. Ция родилась с пробужденным Зверем. С каждым голом его голод нарастает и множится жажда убийств. Я всегда смотрю на нее и поражаюсь, как она уживается с ним и еще не сошла с ума..."

– Шикарно!
– Альфонсо повел носом и закашлялся. Вонючее, красно-бурое марево поднялось высоко в небо перед церковью Сан-Марко, когда к сену поднесли зажженные факелы.
– Теперь я пиздец как спокоен за сестру, в какой отличной компании она ошивается!

Закрыв рот платком, Альф быстрым шагом направился к выходу с площади, пробираясь через плотный слой ликующей толпы, хулящей отступника Савонаролу... Ему страсть как хотелось сейчас кого-нибудь

прибить. Надо же блИАть, как ловко, исключение из правила!

***

Конец апреля 1498 года. Дом Ванноцы Катанеи. Креция решила навестить Джонни.

Лукреции сказали, что её мать ушла с внуком в церковь. Пришлось немного подождать. Она изучала обширную библиотеку Ванноцы, когда та вернулась с воскресной службы. Прижимая младенца к груди, женщина остановилась в дверях, как вкопанная, будто не ожидала увидеть в гостях именно ее. И в глазах у нее читался неприкрытый страх...

– Что ты здесь делаешь, Лукреция?
– Сиплый голос также говорил о волнении.

– Я вернулась в Ватикан, узнала от Цезаря о рождении племянника, решила совместить приятное с полезным (т.е. навестить тебя) и вот я здесь!
– Кеси приветливо улыбнулась, стараясь не пялиться на ребенка, - Откуда в тебе такой страх? Ты боишься меня?

– Я знаю, что этот малыш тебе не племянник.
– Неожиданно выдала Катанея.

– Вот так?
– Ее дочь не изменилась в лице, не побледнела и не испугалась.
– А чей же?

Будучи самой молодой, красивой, шальной и... известной в Риме куртизанкой, Ванноца знала, кто, когда и как блефует. Так вот, ее доча сейчас демонстрировала ей мастер-класс!

– Твой.
– Когда эти слова были произнесены, Катанея о них сразу же пожалела.
– Он твой!..

Девушка склонила голову на бок, разглядывая Ванноцу с удивлением, будто у неё на лбу выросли рока. Затем скосила взгляд на сына. Младенец молча таращился на мать:

– Твои книги полуистлели, съеденные пылью и временем, зачем ты держишь их здесь, если не в силах позаботиться о них?
– она приблизилась к этим двоим. Глазки мальчонки увлажнились, и он захныкал, протягивая ручки к Кеси и пытаясь вырваться у Катанеи.

– Ты ничего не скажешь мне?
– Почти истерично поинтересовалась Ванноца.

– Он случайно не голоден?
– Лукреция замерла, не делая попыток взять его или просто погладить. Трехмесячный малыш тянулся к ней ручками, выгибаясь на руках смертной так, будто от этого зависела вся его жизнь. Когда сердце женщины не выдержало, она протянула Джованни матери, но та непроизвольно сделала шаг назад: - Не стоит, я в жизни не держала малышню на руках, думаю, не стоит и начинать. Отдай его кормилице! Разговор есть.
– От греха подальше она отошла и села в кресло. Ребенок жалобно заплакал.

– Так о чем ты пришла поговорить?
– поинтересовалась женщина, передавая малыша вошедшей в комнату кормилице и прося её уединиться для его кормления.
– Лукреция?

– Моя встреча с Савонаролой была не напрасна лишь в том, что я узнала, чью волю он нес в людскую массу.
– Креция повернулась к Ванноце лишь когда ребенка унесли.
– Думаю, правильней всего будет спросить тебя, какого хрена делла Ровере не поделил с Борха?

– Прости, нужно проверить, что кормилица правильно держит Джованни, - покраснев, как свекла, женщина едва ли не бегом понеслась прочь из библиотеки... но едва не сшибла... дочь в дверном проеме.
– Ты? Ты как?..
– схваченная за плечи, Ванноца смиренно отступала, пока не уперлась ногами в нечто мягкое и не упала, как подкошенная, на диван.
– Я не...