Я — сын палача. Воспоминания
Шрифт:
Точно так же и в этой узкой области: мысли сторонников, иногда пустых и неумных людей, приводятся полностью, цитатами на несколько страниц. Неубедительность, иногда заметная фальшивость, ложность прощается — умственно близкому.
Китайгородский ярился, отбивался налево и направо, пользовался любыми методами. Однажды в задоре полемическом он письменно воскликнул:
— Или марксизм, или телепатия! Если телепатия верна, значит, ложен марксизм!
Марксизм-то заведомо ложен. К сожалению, из этого еще пока логически не следует, что
Не верю ни в гороскопы, ни в хиромантию (хотя допускаю, что по линиям руки можно установить наличие отклонений в работе внутренних органов, поставить некий долговременный диагноз, но никакой судьбы), никаким суевериям.
Но «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».
Многое предстоит открыть в области парапсихологии. Потому что…
Потому что я так чувствую.
С обидой ощущаю в себе полное отсутствие пророческого дара. Будущего не вижу. Но вот нателепать…
Расскажу малую часть.
Я ведь косоглазый. Иногда разговариваешь с человеком, и вдруг — как хлыстом, как бритвой по глазам. Это собеседник подумал, увидел, вспомнил про мое уродство. Иногда с сочувствием:
— Хороший ведь человек, а вот жалость-то какая — косоглазый.
Иногда злобно, как дразнилка. Побеждаю в споре, прижал уже, и вдруг по глазам:
— У-у-у-у! Косой глаз.
Вслух не скажет, интеллигент поганый.
Ласково ли, с жалостью или злобно, нет разницы — по глазам. Приходится отворачиваться, отводить глаза, прикрывать их рукой.
Однажды в метро в Москве еду, никого не трогаю, уж что-что, а о глазках своих не думаю. И вдруг как резануло! И странно. Импульс очень сильный, необычно сильный, но как-то не больно, не остро. Не было еще такого. Я очень удивился. Стал тихонечко озираться. В метре от меня паренек стоит, лет двенадцати, едва ли старше, и внимательно меня рассматривает. Он! Но это только половина разгадки.
Меньшая половина. Только интенсивность. Для меня это не новость, дети злы и жестоки, взрослый остережется, посчитает неприличным, а любопытный малец будет и рассматривать бесстыдно, и прямо скажет: косой. Горбатый. Хромой.
Главный вопрос: почему не так больно? Так осторожно?
Не могу придумать ответ. Загадка. Которая моментально разрешилась.
— Павлик! — позвал мальчика его папа и повернулся ко мне лицом.
Он был косоглаз куда хлеще, чем я сам, оба зрачка упирались в переносицу.
Могу вылечить от головной боли. Тех, кто обращался, вылечивал. В основном Люсю. Кладу руку на лоб, на то место, которое болит, и крепко задумываюсь, вроде как молюсь, чтобы по моей руке боль из головы ушла.
Если мысленно влезть в собственную руку, которая покоится на больном месте, и, забыв про собственное тело и душу, сосредоточиться там, то почувствовать можно…
Например, усиленное биение пульса, вообще некую нездоровую на-гретость. Не температуру этого локального участка, а как бы его взволнованность. Как бы там от чего-то распирает,
И вот тогда этой самой рукой (не прижимая ее к больному месту, от чего паника может только усилиться) надо, во-первых, по-пасторски успокоить взволнованную толпу, а во-вторых, действуя слаженно и одновременно, вывести страждущих (их избытки), и в первую голову зачинщиков, через запасной выход, через эту самую руку.
Процесс не моментальный.
Толпа скандалистов не сразу и осознает, что от нее требуется.
Иной раз боль у пациента от этого сперва только возрастает. Но постепенно, со стонами в руку просачиваются болюнчики, пока полностью в руку не перейдут. Тем самым покидая болезную территорию.
Я не ведал, что после такого отсоса чужой боли надо саму эту милосердную руку хорошенько стряхивать, чтобы болезнетворные мерзавцы стекли с руки и навсегда растворились во все приемлющей земле.
Используя руку как болеотвод, чужие страдания следует заземлять. Да и свои собственные. Я же этого не делал.
И чужая боль постепенно за много-то раз накопилась в моей целительнице-руке, пока та не стала опухать, сначала в районе локтя, а потом вздутость потянулась к плечу, и плечевой сустав уже дважды отказывался быть гибким (последний раз в самом разгаре процесса эмиграции. Так что неподъемные чемоданы на верхние полки затаскивали мои малолетние сыновья).
Хорошо, что наступление боли я вовремя заметил и остановил именно в плече, а то она маршем двигалась к сердцу, чтобы остановить и его.
Себя самого излечить от головной боли я не могу. Возможно бы и смог, если бы сумел сосредоточиться. А этого как раз и не могу — голова болит.
Сосредоточиваться больно.
Но зато я могу себя усыпить. То есть раньше мог. Сейчас труднее. Много на это энергии уходит. А у меня ее и без того крохи остались.
Расскажу, как мне это удавалось.
Скажем, завтра тяжелый, нервный день, вставать рано, спать осталось мало, надо срочно заснуть. Но и сегодня было бурное, никак не остановишься оправдывать себя, свои ответы, уже произнесенные, редактировать, эмоционально оттачивать и мысленно ими врагов повергать. То есть заснуть нужно и срочно, но не получается никак. А время идет.
И тогда…
Я научился тихонечко заходить в собственный мозг.
Как? С какой стороны?
Что-нибудь полегче, пожалуйста.
Я же признался уже в медицинском невежестве.
Там, под черепной коробкой, темно. Но не страшно.
Сам мозг (я это пробовал описать в рассказе «Клоп») очень сухой. Как махровое полотенце. Но живое. Как мох. Густой-прегустой, на большую, недостижимую глубину мох. Однородный, очень чистый, без всяких вкраплений листочков-сучочков. И никаких неприятных запахов. Так что не только деньги не пахнут, но и мысли тоже.