Яков. Воспоминания

Антонова Лада

— Я знаю, где нож! — сообщила она мне торопливо. — Орудие убийства!

— Вы все еще здесь? — удивился я.

Я-то был уверен, что родители давно ее забрали домой, и теперь она в безопасности, под присмотром.

— Как Вы себя чувствуете? — спросил я Анну Викторовну.

Но разговоры о ее самочувствии охваченную очередным приступом сыщицкого азарта барышню интересовали мало.

— Прекрасно! — отмахнулась она от моего вопроса с раздражением. — Вы слышали, что я Вам сейчас сказала?

— Да слышал я, — подтвердил я не менее раздраженно.

Мне ее азарт вовсе не нравился. — И где же он?

— В конюшне, — взмахнула рукой Анна Викторовна. — Пойдемте, я покажу!

— А как Вы узнали? — спросил я ее.

Анна посмотрела на меня, как смотрят на неразумных детей. И в самом деле, пора бы уже мне перестать спрашивать каждый раз. И я с улыбкой последовал за ней.

Анна Викторовна так торопилась все мне показать, что до конюшни мы почти бежали. Только внутри она остановилась, огляделась вокруг, словно что-то припоминая. Свой сон? Коробейников рассказывал, что во сне она пришла именно сюда. Может быть, она хочет рассказать мне об этом сне?

Анна тем временем присела на край сеновала, потом легла на спину и протянула руку куда-то за стоящие у стены бочки.

— Анна Викторовна, мы здесь давно уже все осмотрели! — попытался урезонить я ее.

— Здесь тайник! — сообщила она мне слегка сдавленным из-за неудобной позы голосом и, вынув руку из-за бочек, поднялась и подала мне копытный нож, который только что достала. На ноже были отчетливые следы крови.

Я посмотрел на нож. На Анну. Снова на нож.

Это случалось неоднократно. Трость художника. Тело бойца. Да и другие примеры были. Но я все равно спрошу. Я буду из принципа спрашивать каждый раз. И, хотя бы по теории вероятности, однажды ответ будет иным.

— И как Вы догадались что нож находится именно здесь? — спросил я со вздохом.

— Ну так мне жертва показала сегодня ночью, — объяснила Анна Викторовна. И продолжила: — Ну, я правда, все забыла к утру. Но когда снова здесь оказалась, опять все вспомнила!

И она улыбнулась мне, страшно довольная собой. Ребенок. Безрассудный, бесстрашный, очень любопытный и совершенно беззащитный ребенок!

— Может, расскажете, что произошло с Вами на вчерашнем сеансе? — спросил я, маскируя тревогу за нее под строгость.

— Ну Вы же все видели! — обиженно сказала Анна Викторовна. — Я вызывала дух Наполеона, но почему-то пришла эта девушка. Ну, к тому моменту она была уже мертва.

— Да нет! — уточнил я. — Почему Вы закричали на Молостову: «На тебе моя кровь»?

— Это не я кричала! — пояснила мне Анна Викторовна. — Это девушка та кричала!

— Чертовщина какая-то! — дал я определение услышанному.

— Спиритизм! — подняв пальчик, со значением поправила она меня.

— А по мне так все едино! — высказался я с некоторым раздражением.

— То есть, Вы меня ведьмой считаете? — слегка кокетливо спросила Анна.

— А что, — спросил я ее, — можно как-то по-другому к этому относиться?

Но Анна Викторовна, довольная, видимо, тем, что разыскала нож, обижаться

на меня не захотела.

— А она еще сказала про сапоги, — добавила она вдруг, безо всякой связи со сказанным только что. — Ну, видимо, это было последнее, что она увидела в жизни.

Хорошо. Я буду играть в эту игру. Если она настаивает, я буду с ней играть. Но потом отправлю ее домой.

— Какие сапоги? — спросил я послушно, поскольку она, видимо, ждала этого вопроса.

— Такие сапоги… — задумалась она над описанием, — наездника!

Ладно, учтем и сапоги.

Я вернулся к тому месту, откуда Анна достала нож. Лег на то же место, просунул руку за бочки. В отличии от Анны Викторовны мне не пришлось тянуться до тайника, росту хватило. Значит, тайник устроил мужчина, скорее всего. Но неудивительно, что мы не нашли это место при осмотре. Если не знать, не найдешь никогда. Как же она нашла-то?!

— А как Вам баронесса и ее сказка? — поинтересовался я.

— Да, это очень странная история, — ответила Анна Викторовна. — Вы хотите, чтобы я вызвала дух барона фон Ромфеля и у него спросила?

Господи, дай мне терпения. И чувства юмора. Потому что она предлагает это мне абсолютно на полном серьезе!

— Так он же не хочет с Вами разговаривать! — постарался отшутиться я.

— Ну, — озорно улыбнулась Анна, — может, у него вчера настроение такое было!

— Ну, тогда попросите его, — сказал я, с трудом сдерживая раздражение ситуацией, — может, он расскажет Вам, сколько венгерских девушек обескровила его вдова перед тем, как вернуться в Россию.

— Обязательно попрошу! — ответила мне Анна Викторовна с вызовом.

— Желаю удачи! — попрощался я и быстро пошел вон из конюшни.

— А может быть, он с Вами захочет поговорить! — крикнула она мне вслед с ехидством.

Подумать только, она меня еще и дразнит! Я все-таки не выдержал и улыбнулся.

— Пусть приходит в управление завтра! — ответил я ей со смехом.

И, выходя, услышал, как она рассмеялась тоже.

Оставив Анна Викторовну, я отправился побеседовать с баронессой фон Ромфель, в девичестве Екатериной Молостовой. Она приняла меня в гостиной. Говорили по-немецки, по ее просьбе. Екатерина Павловна сказала, что привыкла за двадцать лет, и теперь порой скучает по языку. Мне же, если честно, было все равно. Немецкий язык был для меня вторым родным.

— Прошу прощения, баронесса, что отвлекаю Вас, — начал я разговор, — но я вынужден задать Вам несколько вопросов.

— Вы хорошо говорите по-немецки, господин Штольман, — похвалила она меня. — Я внимательно слушаю Вас.

— Вам не кажется странным, что вчера Вы поведали о судьбе кровавой графини, — спросил я ее, — а не прошло и часа, как происходит убийство, похожее на Вашу историю.

— На что Вы намекаете? — спросила Екатерина Дмитриевна.

— Баронесса, — спросил я напрямик, безо всяких намеков, — где Вы находились вчера с четырех до шести часов вечера?