Янки при дворе короля Артура

Твен Марк

— Не тревожьтесь за меня; проклятіе церкви вовсе до меня не касается. Я хочу помочь вамъ.

— Ахъ, благіе духи! Если бы только это была правда! Да благословитъ тебя Господь Богъ за твой добрыя слова. О, если бы мн хотя глотокъ воды!.. но, нтъ, остановись, остановись, забудь, что я сказала! Бги отсюда! Но, нтъ, всякій долженъ бояться проклятія церкви! У насъ тутъ такая болзнь, отъ которой мы вс умираемъ. Оставь насъ, добрый чужеземецъ, и унеси съ собою самое искреннее благословеніе, какое только можетъ дать проклятый отъ церкви.

Но, не дослушавъ всей фразы, я схватилъ попавшуюся мн на глаза чашку и побжалъ къ ручейку зачерпнуть воды. Это было всего

на разстояніи какихъ-нибудь десяти ярдовъ. Когда я вернулся обратно, король уже былъ въ хижин; онъ отнялъ доску, закрывавшую окно, такъ что въ комнату ворвался лучъ свта и свжій воздухъ. Все помщеніе было наполнено какимъ-то гнилостнымъ запахомъ. Я поднесъ чашку къ губамъ женщины; послдняя съ жадностью пила воду; въ это время свтъ упалъ ей прямо въ лицо; я взглянулъ на нее и ужаснулся. У ней была оспа!

Я въ одно мгновеніе очутился около короля и сказалъ ему на ухо:

— Сію минуту уходите отсюда, государь! Женщина умираетъ отъ той ужасной болзни, которая свирпствовала въ Камелот два года тому назадъ.

Но онъ не тронулся съ мста.

— Я долженъ остаться и помочь!

Я опять прошепталъ:

— Этого нельзя, государь, вы должны уйти.

— У васъ хорошія мысли, но говорите вы неразумно. Для короля стыдно предаваться страху и отворачиваться оттуда, гд требуется его помощь. Я не уйду; вы должны уйти. Опала церкви не касается меня, но она запрещаетъ вамъ здсь присутствовать и она можетъ наказать васъ за ослушаніе.

Королю было опасно оставаться здсь; онъ могъ поплатиться за это жизнью, но его нельзя было урезонить; если онъ замшалъ сюда рыцарскую честь, то уже это былъ конецъ всему длу; онъ ни за что ни отступится онъ своего убжденія. Я былъ въ этомъ увренъ и пересталъ ему противорчить.

— По вашей доброт, милостивый сэръ, не можете-ли вы подняться по этой лстниц и посмотрть, что тамъ длается наверху? Но не бойтесь мн сказать, что тамъ длается; сердце матери уже не надорвется боле… оно давно надорвано.

— Слушайте, — сказалъ король, — вы дадите пость этой женщин, а я пойду. Съ этими словами онъ спустилъ мшокъ съ плечъ и положилъ его на полъ.

Я повернулся, чтобы ему помочь, но король обошелся и безъ меня. Но вотъ онъ остановился, наклонившись надъ человкомъ, лежавшимъ въ полумрак; этотъ человкъ, вроятно, не обратилъ на насъ вниманія, такъ какъ ничего не говорилъ.

— Это вашъ мужъ? — спросилъ король.

— Онъ заснулъ?

— Да, благодареніе Богу; вотъ уже три часа! Мое сердце исполнено признательности за этотъ сонъ, которымъ онъ спитъ теперь.

Я сказалъ:

— Мы будемъ осторожны, не разбудимъ его.

— Ахъ, вы этого не можете сдлать, онъ умеръ.

— Да, онъ теперь торжествуетъ! Никто уже не можетъ ни вредить ему, ни наносить оскорбленій. Онъ, можетъ быть, на неб и блаженствуетъ; но если онъ не тамъ, то страдаетъ въ аду и все же доволенъ. Вотъ, видите-ли мы, росли вмст мальчикомъ и двочкою; затмъ стали мужемъ и женою и въ теченіе двадцати пяти лтъ никогда не разставались до сегодняшняго дня. Подумайте, какъ долго мы любили другъ друга и страдали вмст. Сегодня утромъ онъ былъ въ бреду; ему казалось, что мы опять мальчикъ и двочка и бгаемъ по полямъ, какъ въ счастливые годы нашего дтства; и такъ въ своемъ невинномъ забыть онъ шелъ все дальше и дальше и вступилъ, наконецъ, въ т невдомыя поля, о которыхъ мы ничего не знаемъ; но онъ ушелъ не одинъ, ему казалось, что и я тутъ вмст съ нимъ и онъ держитъ мою руку нжную и мягкую, а не такую, какъ теперь, жесткую и костлявую. Ахъ, какъ хорошо умирать и не сознавать этого, разставаться и не знать этого. Какой

конецъ можетъ быть спокойне этого? Это было ему наградою за несчастную жизнь, которую онъ переносилъ съ большимъ терпніемъ.

Но вотъ послышался легкій шумъ изо того угла, гд была лстница. Это спустился король. Я увидлъ, что онъ несъ что-то такое въ одной рук, а другою держался за лстницу; когда онъ вступилъ въ полосу свта, я увидлъ, что у него была на рукахъ худенькая двушка лтъ пятнадцати; она была въ полусознательномъ состояніи и умирала отъ оспы. Это былъ героизмъ со стороны короля, достигшій своего наибольшаго величія; это было все равно, что невооруженному взывать смерть на поле битвы; но въ то же время какъ онъ былъ скроменъ; король нисколько не рисовался, такъ какъ тутъ не было свидтелей, разодтыхъ въ шелкъ и золото, которые могли бы рукоплескать такому великодушію; въ данномъ случа, поведеніе короля было такъ же безупречно, какъ оно всегда было добросовстно въ мелкихъ спорахъ рыцарей, выступавшихъ на равный бой и облаченныхъ въ предохранительную броню. Онъ былъ великъ въ эту минуту, истинно великъ. Это былъ не король, закованный въ броню и убивающій исполина или дракона, а король въ одежд простолюдина, несшій смерть въ своихъ рукахъ, чтобы мать-поселянка могла взглянуть въ послдній разъ на своего умирающаго ребенка.

Онъ положилъ двушку подл матери и послдняя, чуть не задыхаясь отъ слезъ, стала ласкать свое дитя; въ глазахъ двушки также блеснулъ мимолетный огонекъ, какъ бы въ отвтъ на ласки матери, но это было все! Мать склонилась надъ нею, цловала би, называла ее самыми ласковыми именами, умоляя ее сказать хотя одно слово, но двушка только шевелила губами, не произнося ни одного звука. Я вынулъ изъ своего мшка фляжку съ виномъ и хотлъ было дать двушк, но мать не позволила мн этого, говоря:

— Нтъ, довольно ей страдать; такъ лучше. А вино вернетъ ее на время къ жизни. Вы такой добрый и милостивый, не должны ей причинять зла. Оглядитесь вокругъ, для чего ей жить? Ея братья погибли, ея отецъ умеръ, ея мать скоро отправится въ вчность, проклятіе церкви тяготетъ надъ нею; никто не защититъ ее, если даже она будетъ погибать на большой дорог. Я не спросила васъ, добрый сэръ, жива-ли ея сестра, тамъ, наверху; но не нужно было спрашивать; иначе вы не оставили бы ее тамъ…

— Она почила мирнымъ сномъ, — сказалъ король глухимъ голосомъ.

— Какой счастливый день! Ахъ, моя Анни, ты скоро соединишься съ твоею сестрою… ты уже на дорог и эти милосердые друзья не воспрепятствуютъ этому.

И она продолжала ласкать и цловать свою умирающую дочь, гладя ее по голов, по лицу и называя ее самыми нжными именами, но отвта не было, даже въ блестящихъ глазахъ больной. По лицу короля струились слезы: женщина замтила это и сказала:

— О, я понимаю тебя; ты, вроятно, оставилъ дома жену, бдняжка; вроятно, она и ты часто ложились спать голодными, чтобы накормить только своихъ малютокъ; вы знаете, что такое бдность, ежедневныя оскорбленія отъ высшихъ и высокая длань церкви и короля.

Король вздрогнулъ при этихъ словахъ, но не сказалъ ничего; онъ хорошо заучилъ свою роль и для начала прекрасно сыгралъ ее. Я хотлъ перемнить разговоръ и потому предложилъ бдной женщин пищи и вина, но она отказалась и отъ того, и отъ другого; она не хотла ничего вкушать, пока смерть не дастъ ей полнаго освобожденія. Я проскользнулъ наверхъ, принесъ оттуда трупъ ея умершей дочери и положилъ его подл несчастной женщины; но тутъ опять произошла раздирающая душу сцена. Когда несчастная мать нсколько успокоилась, я попросилъ ее разсказать намъ ея грустную исторію.