Янтарь и Лазурит

Чайный Лис

— Принцесса Юнха! — просияв от счастья, воскликнул он и кинулся к своей госпоже, но замер на месте, как только обнаружил каса-обакэ в её руках. — Ч-что это?

— Безобидный малыш, который никому не причинит зла. — Нуна хитро улыбнулась и ткнула Сюаньму локтём в бок. — Верно, достопочтенный монах?

— Верно, — выдал он вместо привычного «М».

— Принцесса Наюн, он хороший и тебя больше не побеспокоит, не переживай, можешь возвращаться к себе.

Она приблизилась к девочке и дёрнула рукой, как будто собиралась погладить её, но

обе были заняты зонтиком, а одну из них ещё и погрызли, поэтому нуна только смогла выдать ещё одну улыбку. А вот принцесса Наюн испуганно вскочила с места и отпрянула назад, к дверям — подальше от каса-обакэ.

— Спасибо, — пискнула она уже из коридора и убежала.

— Принцесса Юнха, вы опять подвергаете себя опасности! — негодовал евнух Квон и от ужаса тряс руками.

— Не беспокойся за меня, лучше проводи принцессу Наюн, пока она не разбилась по дороге.

Нуна показала язык, а каса-обакэ повторил за ней и тоже вытянул свой длинный. Евнуху ненужно было повторять — он судорожно сглотнул и вышел за дверь. Теперь они остались наедине с Сюаньму, однако на этот раз нуна нарушила тишину сразу после того, как перестали звучать шаги в коридоре.

— Рури, что ты думаешь об аккымах?

Его удивляло, насколько резко менялось её настроение: то она шутила, то грустила, а сейчас взяла и перешла на серьёзную тему.

— Из-за них я задержался в Сонгусыле.

Отчасти это было правдой: Сюаньму опасался, что подобные Нань Шичжуну оружия-убийцы скитались по миру и убивали невинных людей. Хотя в первую очередь на него повлияло его драконье происхождение и в частности сама нуна, но об этом он решил умолчать.

Нуна озадаченно смотрела на него и покусывала нижнюю губу. Каса-обакэ пытался подражать ей, но обладал только беззубым ртом и языком, поэтому просто давил последним.

— Значит, ты пока останешься? — Взгляд янтарных глаз как будто смотрел сквозь него и добирался до его души. Нуна прокашлялась. — Как думаешь, много таких аккымов? Не надо ли переловить их и помочь им уйти с миром?

— Нуна говорила с генералом Ю?

Сюаньму не сомневался, что этот человек был лучше осведомлён в делах аккымов, чем они вместе взятые. Вместо ответа нуна фыркнула.

«Что он тебе показал в ту ночь?» — хотел спросить монах, но не стал этого делать.

Каса-обакэ задёргался в её руках, издавая невнятные звуки, среди которых Сюаньму слышал только «фня», «дза», «ся» и подобные.

«Он так общается?»

Монах был способен лишь на мысленные вопросы, которые не решался озвучить. Увы, нуна их не слышала, поэтому не могла ответить и просто продолжила тему аккымов:

— Я несколько дней искала в библиотеке… — Пока она говорила, каса-обакэ начал вести себя агрессивнее: раскачивался из стороны в сторону и пытался вырваться. Нуна бережно поставила его на пол, а зонтик поскакал вперёд и запрыгнул на стол с украшениями, на которых принцесса Наюн оставила неубранные заколки.

Каса-обакэ подвинул одну из них своей бамбуковой ножкой

и сильно наклонился, едва не упав всем весом на этот самый стол, но лишь пошатнулся и удержался. Его глаз внимательно разглядывал золотистую заколку, на одном из концов которой был вырезан цветок с множеством тонких лепестков.

— Тебе пинё* понравилась? — Нуна приблизилась к нему с улыбкой, ступая тихо, чтобы не спугнуть его.

* Пинё (кор. ??) — традиционная корейская заколка-шпилька.

— Нё… нё! — радостно воскликнул каса-обакэ и со стуком запрыгал по столу.

Продолжая наблюдать за своим новым питомцем, она вновь обратилась к Сюаньму:

— Я искала информацию об аккымах в королевской библиотеке, но ничего не смогла найти, даже о Хунсюе почти никаких упоминаний и тем более о Чигусе…

Монах внимательно слушал её, но ничего не отвечал.

— Правда, я не была в запретной части… — невозмутимо продолжала нуна. — Не хочешь со мной туда пробраться?

Сюаньму чуть не подавился слюной.

Она не добралась до запретной части библиотеки самостоятельно и теперь предлагала вторгнуться туда вдвоём? В, наверное, охраняемое место? Сюаньму не любил нарушать правила. Он привык всегда и во всём слушаться шифу, и не хотел подводить его, оскорблять его память, пусть того уже и не было в живых.

— Нуна… — Он не знал, как объяснить свою позицию.

— Я не заставляю, если не хочешь.

Ну почему эти слова так грустно прозвучали? Сюаньму не хотел ей отказывать.

К величайшему удивлению, его спас каса-обакэ, продолжавший скакать на столе и нечаянно — а может, и специально, — приземлившийся на другую заколку в форме цветка, украшенную драгоценными камнями. Она раскололась и рассыпалась, лепестки раскрошились.

— Вня… вня… — пробубнил каса-обакэ, как единственный глаз наполнился слезами, что потекли по его бумажной голове и закапали на стол.

— Малыш, не расстраивайся, ты же не специально, — успокаивающе проговорила нуна и погладила зонтик. — Никто тебя не обвиняет.

Сюаньму поражало, с каким беспокойством и заботой нуна отнеслась к этому существу.

— Рури тоже тебя не обвиняет, правда, Рури?

Монах закашлялся, не понимая, причём тут вообще он.

— М.

— Рури, каса-обакэ нужно имя, как назовём нашего малыша?

Он не успел прийти в себя, как чуть не подавился, но в этот момент в дверь постучались, а из коридора раздался голос Хеджин:

— Прибыла наложница Ча!

Нуна замерла на месте, в её глазах промелькнул неподдельный страх, она понизила голос и процедила сквозь зубы:

— Быстро прячься.

Она схватила каса-обакэ на руки, открыла сундук с разноцветной одеждой и запихнула его туда, бесшумно прикрыв крышку, чтобы никто не услышал. Повысив голос, она крикнула:

— Сейчас, приведу себя в порядок! — Она резко обернулась к Сюаньму, в ужасе осознавая, что монаха ей прятать некуда. — Рури, ты можешь превратиться в дракона и уменьшиться?