Янтарь и Лазурит
Шрифт:
Пока они болтали, в коридоре послышались приближающиеся громкие шаги.
— Лекарь Нам просит аудиенции у прибывшего монаха, — донеслись до них слова служанки, которая и привела их сюда.
Сюаньму и нуна переглянулись, последняя прокашлялась и повысила голос:
— Впусти его.
Она спрятала фурин в собственном рукаве и отвернулась, быстро протирая слёзы с заплаканного лица. Когда запыхавшийся господин Нам ввалился в комнату, нуна уже выглядела как ни в чём не бывало, чего не скажешь о госте — растрёпанные седые волосы, выбившиеся из пучка, плохо заправленная одежда, неумело завязанный пояс.
—
Глава 16
Среди шипов бамбука Янтарь грезит о доме
Быстрая, как гоняющий волны ветер, Кохаку мчалась по улицам Анджу к выходу из города. Словно тень, Рури двигался за ней и не отставал ни на шаг, в то время как побежавший за ними господин Нам остался где-то позади. Ноги обычного человека не могли достичь лисьей или драконьей скорости.
Когда господин Нам пришёл просить их о помощи, Кохаку прочитала ужас и вину на его лице — он постоянно хмурился и отводил взгляд в сторону, и делал это не просто из вежливости. Она понимала, что лекарь переживал из-за ученицы, но за что тогда винил себя?
— Джинмин… боюсь, Джинмин грозит смертельная опасность.
— Она точно не ушла за ингредиентами для лекарств и задержалась? Может, Юна видела её?
— Юна… может быть замешана в этом…
Пока он это говорил, то ни разу не поднял голову. Сколько Кохаку ни пыталась всмотреться в его глаза, то видела лишь горечь, страх и вину. Как нуна Джинхёна и Джинги, она обязана защитить их младшую сестру, поэтому, дослушав господина Нама, незамедлительно попрощалась с наложницей Ча и, как гнавшийся за дичью хищник, вылетела из дома. Перед уходом Кохаку приказала своей служанке Хеджин остаться — посчитала, что дочери сейчас важнее обсудить с матерью наболевшее, а они с Рури как-нибудь сами справятся; евнуха Квона же она отправила отыскать генерала Ю: если они обнаружили аккыма, то лучше пусть он будет в курсе и в крайнем случае придёт на помощь. За свою жизнь в Сонгусыле Кохаку привыкла полагаться лишь на себя, однако сейчас несла ответственность за Рури и господина Нама, который пусть и отстал, но в любой момент мог догнать их. Лекарь не собирался сидеть в стороне, пока его ученице угрожала опасность.
Горная цепь, разделявшая Анджу от части страны, в которой располагался Сонбак, тянулась по всему Сонгусылю, обогнуть её было невозможно. Где-то среди этих гор находилась хижина, о которой с ужасом упомянул господин Нам, но отказался давать какие-либо подробности. Он считал, что именно там спрятали несчастную Джинмин, и также уточнил, что стояла хижина в нескольких джонах* от тропы, ведущей в Анджу.
* Джон (кор. ?) — 109,08 м
Это лучше, чем искать Джинмин по всему городу или тем более метаться ночью по горам в надежде обнаружить хоть какую-то зацепку.
Во время схватки с Сыхуа Кохаку превратилась в лису впервые за двадцать лет. Она не принимала эту форму с детства, и сейчас, пока бежала, думала о том, как хотела бы перевоплотиться в быструю хищнику и в считанные минуты примчаться к горе, взобраться и отыскать ту самую хижину. Увы, никогда не знаешь, где найдутся незаметные глаза, а лисы в Сонгусыле не пользовались почётом — приходилось передвигаться на своих двоих. Можно было взять
В горах они оказались лишь поздней ночью. По ощущениям Кохаку и её сонливому состоянию, сейчас было между часом Быка и Тигра*, но ближе к зиме светало всё позднее, поэтому она затруднялась определить точное время. На небе не было ни облачка, их путь освещали яркие звёзды и луна. Пусть Кохаку не видела всего, но благодаря им в ночной темноте неплохо различала очертания окружавших до этого домов и деревьев, а также тропу. Убедившись, что Рури по-прежнему следовал за ней шаг в шаг, Кохаку вздохнула и улыбнулась — приятно ощущать, когда твою спину кто-то защищает. Кем бы ни оказался этот аккым, надо поскорее поймать его и успокоить, а затем подумать о возвращении в Чигусу… Кохаку больше не могла оставаться здесь. Она должна, нет, она была обязана проверить, остался ли кто-то ещё в живых. Рассказ наложницы Ча разрушил последние сомнения, теперь Кохаку была готова столкнуться со страхами своего прошлого.
* Час Быка — 01:00–03:00, час Тигра — 03:00–05:00.
Они повторили путь, по которому добирались до Анджу, и сошли с тропы, однако, сколько ни шли, тело мёртвой женщины так и не обнаружили. Кохаку не сомневалась, что оно находилось где-то поблизости, к тому же, Рури бы учуял благодаря своему острому нюху, но не осталось никакого запаха гнили. Кто-то унёс труп.
— Проще разделиться, — вслух произнесла Кохаку. Она непривычно долго молчала всё время пути и наконец заговорила, в горле успело пересохнуть, поэтому она дёрнула бровями и прокашлялась.
В мерцающих в свете звёзд глазах Рури она увидела тревогу. Вряд ли он желал идти один, а может — и от этой мысли Кохаку вздрогнула, а к щекам прилил жар, — он просто боялся оставлять её одну. Она сглотнула, прикусила нижнюю губу и отвернулась.
Может, так будет менее эффективно, но она всё-таки сказала:
— Ладно, лучше не будем.
Кохаку чуть повернула голову и заметила, как Рури просиял после её слов.
Где же находилась хижина, о которой говорил господин Нам? Пусть звёзды и освещали их путь, но в ночи всё равно не просто искать домик в горах.
Рури чем-то зашуршал, и Кохаку уже полностью повернулась в его сторону и всмотрелась в полутьме. Из широких чёрных в ночи рукавов он извлёк несколько листов бумаги, поднёс к губам руку с двумя вытянутыми пальцами, как на верхнем листе голубым свечением проявились символы. Рури протянул один из талисманов. Кохаку сначала непонимающе смотрела на сложившиеся в фразу иероглифы, пока не осознала, что Рури просто хотел, чтобы она забрала этот лист. Когда она наконец-то сделала это, он зажёг второй и двинулся вперёд, дальше от тропы, а она поспешила за ним.
Находись они сейчас на Чигусе, Кохаку зажгла бы свои кицунэби, но не собиралась делать этого во вражеском Сонгусыле, разрушавшем храмы верховной лисы, кроме как в экстренной ситуации, и не потому, что боялась оказаться пойманной. Вовсе нет, Кохаку не сомневалась, что за себя бы постояла, но тогда бы вскрылось, что наложница Ча и её служанка Пён давным-давно знали о секрете маленькой лисы и не только предали и опозорили королевскую семью, но и изменили Сонгусылю. Кохаку не желала допускать очередной смерти близкого у неё на глазах.