Янтарь и Лазурит

Чайный Лис

— Как-то неспокойно… — прошептала нуна и прикусила нижнюю губу. — Евнух Квон, останься снаружи.

У входной двери их встретила служанка с фонарём в руках, пропустила остальных внутрь и провела по длинному тёмному коридору без окон.

— Госпожа, гости прибыли, — звонким голосом сообщила она.

— Впусти их, — послышался женский голос из закрытой комнаты.

Служанка поклонилась, хотя госпожа и не видела её, затем отворила дверь и осталась стоять в коридоре. Нуна решительно вошла первой, за ней Сюаньму и следом Хеджин.

Первым,

что заметил монах, оказалась женщина в тёмной вуали с полностью закрытым лицом, она сидела во главе гладкого деревянного стола и пила чай из небольшой круглой чарки. По её правую руку сидела другая женщина тоже в тёмной одежде, но с вышитым мелким узором в виде цветов, её волосы были убраны в высокую причёску — нуна рассказывала о таких, но Сюаньму не запомнил названий.

— Располагайтесь, — пригласила их женщина в тёмной вуали, рукой она указывала на стол.

Её голос показался Сюаньму смутно знакомым, но он не помнил, чтобы встречал её где-то в Сонгусыле.

Нуна замерла на месте, но быстро взяла себя в руки и уверенно опустилась на предложенное место, Сюаньму подошёл, поклонился обеим женщинам и сел рядом, а вот Хеджин застыла на пороге. Нуна обернулась и помахала своей служанке, приглашая сесть рядом, но та, обычно холодная и отстранённая, совсем не походила на себя сейчас. Её глаза блестели в свете фонарей, взгляд метался снизу-вверх, она внимательно и даже местами невежливо рассматривала вторую женщину, которую не скрывала вуаль.

— Хеджин-а, — уже вслух позвала нуна и похлопала по месту рядом с собой, а Сюаньму заметил, как теперь уже вздрогнула женщина с высокой причёской.

— Матушка…

После слов Хеджин в помещении повисла гробовая тишина, которую никто не решался нарушить. Нуна выразительно резко развернулась и оглядела сначала свою служанку, затем сидевшую напротив женщину. Сюаньму же старался не двигаться и в основном наблюдал за ними боковым зрением, но тоже заметил замешательство, шок и как будто даже некую обиду в лице застывшей служанке и также удивление и сожаление, когда женщина опустила свою голову вниз.

— Иди, — добродушно произнесла вторая, её лицо по-прежнему скрывала вуаль — настолько тёмная, что Сюаньму не мог ни разглядеть её глаз и очертаний, ни понять, как она сама что-то видела из-под такой тёмной ткани.

Женщина с высокой причёской поднялась из-за стола и поднесла одну руку к груди. Она, как и первая с вуалью, носила пышные одежды — похожие на те, что Сюаньму видел во дворце у принцесс и наложниц. Шла она медленно, еле делала шаг, словно ноги дрожали и не слушались.

— Хеджин-а… — неуверенно произнесла она и споткнулась, но удержалась на ногах. — Это ты?

— Давно не виделись, матушка, — прозвучал холодный голос успокоившейся служанки.

— Хеджин…

Хотя Сюаньму не до конца понимал эмоции окружающих, он был готов поклясться, что в последнее слово эта женщина вложила всю терзавшую её боль.

— Не держи зла на свою мать, — спокойным голосом произнесла женщина, продолжавшая сидеть за столом. Она поднесла

к лицу чарку с чаем, чуть приподняла вуаль и сделала глоток. Сюаньму заметил лишь часть подбородка, на коже не было никаких шрамов или чего-то пугающего.

— Это её выбор, — холодно произнесла Хеджин, пока стояла лицом к лицу с собственной матерью. Та не решалась что-либо сказать — возможно, не могла подобрать нужных слов.

— Нет, — возразила женщина с вуалью. — Это мой выбор.

Взгляды всех присутствующих метнулись в её сторону. Она отпила ещё глоток и поставила чарку на стол.

— За этим я вас сюда и позвала.

Сюаньму помнил, что записку нуне передала наложница, которая навестила её в дворцовых покоях. Неужели она и пряталась под вуалью? Сюаньму не запомнил ни её имени, ни лица.

— Дитя, — женщина с вуалью повернула голову к нуне, — я хочу поведать тебе о прошлом.

С её губ не слетело ни имя нуны, ни обращение «принцесса» или «дочь».

Сюаньму отвернулся от Хеджин, внимание всех устремилось к говорящей — та тяжело вздохнула. На некоторое время повисла тишина, пока женщина с вуалью не подала голос вновь:

— Сейчас об этом запрещается говорить, но долгое время мы и наши предки поклонялись лунной богине верховной лисе.

На этих словах нуна вздрогнула и сжала руки в кулаки, словно хотела возразить, но не стала перебивать и промолчала, а женщина продолжила:

— Она защищала нас от монстров, населявших Хунсюй, пока… её дом не был разрушен. А с ним и храмы во всех королевствах. Последний известный нам находился неподалёку от Анджу. — Она повернула голову в сторону другой женщины и вновь посмотрела на нуну. — Когда мы нашли тебя, я не могла оставить при себе свою служанку Пён Шиюн, пусть я полностью и доверяла ей. Если бы вдруг ей начали угрожать и правда бы вскрылась, казнили бы нас всех троих, дитя.

Во время её рассказа нуна активно кусала нижнюю губу.

— Мне неведомо, как в этом замешан наследный принц и замешан ли… — она ненадолго замолчала, и нуна воспользовалась этой паузой:

— Осмелюсь сказать, ван Тэ — один из добрейших людей, коих я встречала в Сонгусыле.

— Ван Тэ… — сорвалось с губ женщины с вуалью, после чего она вновь замолчала и вздохнула. — Второй наследный принц, — она произнесла это очень тихо и не спешила повышать голос, пришлось навострить уши. — Предыдущий исчез двадцать лет назад — в день, когда мы встретились, дитя.

— Исчез?

Нуна сама выглядела лет на двадцать. Должно быть, эта женщина нашла её совсем маленьким ребёнком. Сюаньму и собственного возраста не знал и даже не пытался расспросить шифу, где тот его нашёл и почему сделал своим учеником. Он испытывал к шифу глубокое уважение и никогда не смел спорить с его решениями — даже в мыслях такого не приходило.

Половица скрипнула, и сидящие за столом обернулись. Хеджин виновато понурила голову, обошла женщину, оказавшуюся её матерью, и опустилась на стул рядом со своей госпожой. Её мать тоже не осталась стоять.