Юг в огне

Петров-Бирюк Дмитрий Ильич

– О, черт!
– с досадой хлопнул себя по голенищу плетью Прохор. Попали в ловушку.

Как он раньше не мог подумать об этом? На какой черт она сдалась, эта станица!.. Ему как-то и в голову не приходило, что она может оказаться ловушкой. Другое дело - в чистом поле. Там можно как угодно маневрировать, можно ускользнуть от белых, можно с боем отойти...

– Сазон, - соскочив с лошади, сказал Прохор.
– Мчись в штаб и от моего имени прикажи начальнику разведки Куницыну, чтоб послал разъезды по всем дорогам и выяснил обстановку. Понял?

–

Так точно, понял, - хмуро ответил Сазон, все еще обиженный на Прохора за то, что тот обозвал его трусом.

– Езжай! Я скоро приеду.

Надвинув на глаза козырек фуражки, Сазон гикнул и помчался в станицу. С гребня по нему стреляли из винтовок.

– Осторожнее, Сазон!
– крикнул ему вдогонку Прохор.

Сазон лишь отмахнулся.

Привязав лошадь к дереву, Прохор стал пробираться к заставе, которая, изредка отстреливаясь, затаилась в канаве.

Красногвардейцы лежали в свежевырытых окопчиках у канавы, сосредоточенно всматриваясь в гребень, из-за которого сюда со злым пением неслись пули. Командир заставы, унтер-офицер фронтовик Коновалов, невысокий человек с белесыми длинными усами, доложил Прохору обстановку: на рассвете застава пропустила в разведку троих конников: Дронова, Дубровина и Земцова. Примерно через полчаса застава увидела мчавшихся по дороге в станицу двух всадников, чуть отстав, за ними скакали еще десятка два-три.

Коновалов дал команду заставе подготовиться. Когда первые два всадника приблизились, кто-то крикнул:

– За нами гонятся белые!.. Белые!.. Стреляйте в них!..

Это были разведчики Дубровин и Дронов. Пропустив их, застава дала залп по белым. Те повернули и ускакали.

– А вот сейчас, - рассказывал Коновалов, - белые уже развернулись в цепь и залегли на гребне... Видишь, какую стрельбу учинили, прямо засыпали ружейным и пулеметным огнем... Видать по всему, силы у них большие... Вон там, - указал он правее кургана, плавающего в голубом мареве, - маячит ихняя конница. Сотни две, должно быть... У нас есть потери: трое ранено, один убит...

– Куда вы раненых дели?

– Пока тут у нас, в окопах, лежат... Перевязали их... Под таким огнем их никак в станицу не доставишь...

– В станицу раненых обязательно надо отправить, - сказал Прохор. Там фельдшер есть... Товарищ Коновалов, прошу вас держаться до последнего патрона. Я вам пришлю помощь... а потом мы придумаем, что делать дальше... Я буду наведываться...

– Не беспокойся, товарищ Ермаков, - заверил командир заставы, вглядываясь в сторону противника, - будем держаться...
– Не договорив он торопливо схватил висевший у него на шее бинокль, приложил к глазам.

– Гм, - усмехнулся он, указывая на курган, - смотри, какой герой фасонистый... Командир ихний, должно.

Прохор взглянул в свой бинокль. Хотя до кургана было и далеко, но перед его взором ясно предстал на фоне безоблачного, голубого неба стоявший на кургане всадник на серой лошади.

Прохор с минуту смотрел в бинокль. Коновалов тоже разглядывал всадника.

– Дай мне винтовку, - сказал

Прохор лежавшему в окопе молодому парню. Тот подал винтовку.

Прохор тщательно прицелился во всадника на кургане.

– Далеко, Прохор Васильевич, - заметил Коновалов.
– Тут ведь, пожалуй, версты три, а то и поболе будет.

Прохор не ответил и выстрелил подряд три раза, потом снова посмотрел в бинокль. Он видел, как серый конь взвился на дыбы и стремительно сорвался с кургана.

– Ведь это Константин!
– с ужасом вскричал Прохор.
– Брат!

– Да, это твой брат, - подтвердил Коновалов и внимательно посмотрел на растерянного Прохора. Лицо Прохора исказилось, словно он хотел заплакать.

– В коня ты наверняка попал, - сказал Коновалов.

Прохор промолчал. Теперь лицо его было суровое, мрачное.

– Я Пошел, товарищ Коновалов, - подал он руку командиру заставы. Держитесь. За ранеными пришлю...

XII

Бойцы были готовы к выступлению. Ждали приезда командира отряда. Каждый понимал, что наступил час жестоких испытаний и кто ведает, кого из них пощадит судьба.

Да, по всему было видно, что дело разыгрывалось всерьез. Со всех сторон станицы стрекотали ружейные выстрелы, металлическим лаем заливались пулеметы. Били пушки. Снаряды, с грохотом взрываясь на станичном плацу, разносили по сторонам смертоносные осколки.

Станица словно вымерла.

Прискакав в штаб, Прохор сейчас же разослал красногвардейцев из резерва на укрепление застав. Санитарам приказал собрать раненых в школу...

В сопровождении своего неизменного ординарца Сазона, все еще продолжавшего дуться, Прохор мчался от одной заставы к другой, всюду наводя порядок, ободряя красногвардейцев.

Весь день белые обстреливали заставы. К вечеру перестрелка стала затихать. Воспользовавшись затишьем, кашевары развезли по заставам кулеш, свежевыпеченный хлеб и воду.

Посланные Прохором разведчики сообщили, что далеко от станицы им отъехать не удалось. Всюду они наталкивались на цепи белых. По всей видимости, их было не менее полка. Прохор задумался. Можно ли его небольшому отряду, насчитывающему более двухсот бойцов, долго продержаться, тем более, что у противника было много патронов, пулеметов и даже пушек. У Прохора же не только пулемета или пушки, но даже лишнего патрона не было.

Прохор мучительно придумывал, как выйти из создавшегося положения.

Все, конечно, получилось просто. Сбежавшие из станицы Свиридов и Адучинов сообщили белому командованию о силах красногвардейского отряда и его вооружении. Эти-то сообщения, несомненно, и заставили белых окружить станицу для того, чтобы захватить всех красногвардейцев в плен.

"Ах, черт побери!
– размышлял обо всем этом Прохор.
– Надо бы, как только выяснилось исчезновение Свиридова и Адучинова, вывести отряд из станицы и идти на Гашун к Буденному..."

Прохор снова послал разведчиков еще раз прощупать цепи белых с тем, чтобы найти возможность для ночного прорыва сквозь окружение.