Юг в огне

Петров-Бирюк Дмитрий Ильич

– А ты откуда знаешь?
– изумился Котов.

– Сорока на хвосте эту весть принесла, - хмуро усмехнулся Прохор. Сильно он ранен?

– Ранен-то он хоть и не тяжело, - не переставая удивляться, произнес Котов, - ну а все же, откуда ты знаешь?.. В руку он ранен. Из ваших кто-то вчера ранил, когда полковник на кургане стоял...

– Скажи, что это я его ранил. Жалеет, мол, Прохор, что совсем не убил.

– Стало быть, это ты его?
– мрачнея, спросил Котов.
– Только зря этим бахвалишься. Себе же хуже делаешь... Обозлится человек...

Слышишь, Ермаков, ежели хочешь, то навроде я ничего не слыхал, не скажу об этом... А то ж наговоришь себе на погибель.

– Скажи ему все то, что я тебе говорил, - резко сказал Прохор.
– Я его не боюсь. Так и скажи, что жалеет, мол, Прохор, что тебя, собаку, не пристрелил насмерть.

– Ну, гляди, Ермаков, - пожал плечами Котов.
– Тебе виднее, могу все передать полковнику так, как ты мне говорил... Потом не обижайся. Прощевай!..

Прохор позвал казаков.

– Товарищи, проводите его, - кивнул он на Котова.
– Да не троньте.

XVI

Михаил Котов, благополучно вернувшись к Константину, подробно рассказал ему о своей беседе с Прохором. Константин рассвирепел:

– Молокосос!.. Я его хотел по-братски пожалеть и спасти, а он еще нос воротит. Гм... ладно! Первым я его на виселицу вздерну. Не пощажу дрянь...

Константин сидел на сене в тени скирды, прислонясь к ней спиной. Забинтованная левая рука его покоилась на перевязи, переброшенной через голову. Перед ним на разостланной газете лежали нарезанные куски сала, хлеб. Константин неловко, одной рукой, налил в кружку спирту из баклаги, выпил, потом налил еще и подал Котову.

– Выпей!

– Благодарю покорно, - с готовностью взял кружку Котов.

– Закуси вот сальцем.

Котов выпил, крякнул и, взяв кусок сала, стал жевать.

– Значит, не хочет Прохор сдаваться?
– спросил Константин.

– Где там, господин полковник, - жуя сало, сказал Котов.
– И слушать не хочет.

– Ну и черт с ним!.. Пусть, собака, погибает... Была б оказана честь...

Константин повернулся и, толкнув руку, простонал:

– У-у, черт!

– Как ваша рука, господин полковник?
– почтительно осведомился Котов.

– Побаливает, - поморщился Константин.
– Рана сама по себе пустяковая, но а все же приходится с ней нянчиться, как с куклой.

– А знаете, кто вас ранил?
– ухмыльнулся Котов.

– Н-нет... А кто?..

– Ваш братец Прохор.

– Прохор?
– даже приподнялся от изумления Константин.
– Да брось глупости говорить... Как это можно на таком расстоянии. Просто случайная пуля...

– Не знаю, господин полковник, - пожал плечами Котов.
– Сам Прохор мне о том говорил...

– Что же он тебе говорил?.. Каким образом он мог меня ранить?.. Глупости.

Котов сообщил все, что ему говорил Прохор. Константин в ярости вскочил на ноги и забегал вокруг скирды.

– Что ж, вполне возможно, - забормотал он.
– Прохор еще хвалился, что на фронте считался снайпером... Ах ты, дрянь такая!..

Братоубийца!.. Ладно, дорогой! Ты мне за это расплатишься.

Константин остановился.

– Сотник!
– крикнул он своему адъютанту, сидевшему поодаль с ординарцами.
– Иди-ка сюда!..

Звеня шпорами, к Константину подбежал молоденький офицер, его адъютант Воробьев.

– Чего изволите, господин полковник?
– приложив руку к козырьку, вытянулся он.

– Передай, Воробьев, приказ командирам сотен, - чеканя слова, строго говорил Константин, - чтобы сейчас же, сию минуту, не считаясь ни с чем, начать наступление на станицу. К четырнадцати часам, - взглянув на свои ручные часы, сказал он, - чтобы мне было доложено о взятии станицы... Понятно?

– Слушаюсь, господин полковник, - снова козырнул адъютант и побежал выполнять приказ командира полка.

Константин глотнул из баклаги и хмуро, но спокойно сказал:

– Ну что ж, Котов, спасибо за службу. Поручение мое ты выполнил хорошо. Этого я не забуду. При случае буду иметь в виду, в продвижении по службе не забуду...

– Благодарю покорно, господин полковник, - козырнул Котов.
– Рад стараться.

– Пойдешь к себе, в сотню - позови Свиридова. Он, кажется, в вашей сотне сейчас... А может, в обозе.

– Разыщу, господин полковник. Можно идти?

– Иди!

Котов направился к оврагу, в котором расположился полковой обоз. Там он надеялся разыскать Свиридова.

Константин молча зашагал вокруг телеги, стоявшей около скирды, нервно кусая нижнюю губу. К нему озабоченно подошел начальник штаба полка войсковой старшина Чернышев.

– Константин Васильевич, - протирая пенсне платком, сказал он, - вы, кажется, отдали распоряжение командирам сотен начать наступление на станицу?

– Да, - не переставая ходить, нехотя ответил Константин.
– А что?

– Мне думается, что вы поторопились. Во избежание напрасных жертв надо бы переждать денек-другой. Они от нас и так не уйдут. У красных нет патронов... За день-два они перестреляют последние, а потом бери их хоть голыми руками...

– Вы не знаете, с кем имеете дело, - проворчал Константин.
– Я их знаю, это упрямый народ. Ведь командиром у них мой брат. Родной брат, выкрикнул он гневно.
– До последнего издыхания будет сражаться.

– Брат?
– удивился Чернышев.
– Что ж вы мне об этом не сказали.

– Надобности в этом не было, - сухо сказал Константин. Он резко сделал несколько шагов, потом круто повернулся к начальнику штаба.

– Вот времена-то какие, господин Чернышев, наступили, - желчно усмехнулся он.
– Брат на брата поднял меч, сын на отца, отец на сына. Правы, видимо, старики, когда утверждают, что об этом в библии сказано. Старики говорят, что еще ужаснее наступит время. Но что же еще ужаснее может быть?.. Не понимаю... Вот, извольте порадоваться, - приподнял он забинтованную руку.
– Это я по милости своего братца вожусь с этой куклой!