За тысячу лет до Колумба
Шрифт:
Алексий подозвал к себе центурионов негромко скомандовал:
– Тиберий Помпей со своей десяткой легионеров могут отдыхать: потанцевать, поухаживать за женщинами, и, если те не против, уединиться с ними в комнатах неподалёку. Женщин тут достаточно для всех, поэтому строго запрещаю ссориться по поводу выбора а также обижать этих местных волчиц. Нарушителей буду строго наказывать! Примерно через два часа, когда вы устанете, – Алексий усмехнулся, – возвращайтесь в это помещение. Когда все соберутся здесь, их сменит десятка Марка Ульпия, до этого несущая охрану. Всё понятно? –
Главный жрец поднялся со своего места, подошёл к тяжёлому пологу, закрывающему проход в одной из стен, который тут же распахнули прислужники. Он повернулся к Алексию и знаками пригласил следовать за собой. Очевидно, предстояла та часть программы, которую анонсировали вчера словами “Важные разговоры”. Алексий поискал глазами своих помощников, которые достигли уже неплохих успехов в знании языка, и показал им, чтобы подтягивались к нему. Гай Аркадий подошёл сразу, а вот Истэкэ явно заколебался. Почему-то ему не очень хотелось участвовать в столь важных и секретных переговорах. Эту коллизию разрешил жрец Метерато – повелительным жестом он указал Истэкэ на место за общим столом, обозначив себе в собеседники только Алексия и Гая Аркадия.
Впрочем, с ним также был только один человек, такой же толстенький низкорослый майя, очень похожий на Гая, пытавшегося добродушно улыбнуться своему коллеге, но тот оставался стоять с непроницаемым лицом. Кем он был при жреце, оставалось непонятным: в дальнейших переговорах не участвовал, и похоже, не понимал по-латыни ни слова.
Для телохранителя помощник Главного Жреца был слишком сдобен и неповоротлив, и Алексий решил, что это какой-то младший жрец или родственник, постигающий азы дипломатии под руководством Метерато.
Тем временем все четверо прошли в маленькую комнату, в которой находился только небольшой стол со шкафчиком типа комода сверху. Никаких сидячих мест вроде лавок или кресел предусмотрено не было, и все “важные разговоры” полагалось, очевидно, проводить стоя.
Главный Жрец разразился довольно пространной речью, в которой Алексий различил несколько знакомых слов: солнцеликие, гости, друзья, сильные воины, драгоценности. Толстяк Гай, отдуваясь от напряжения попытался сделать связный перевод.
– В общем, Главный Жрец восхищается нашими кораблями и могучими воинами, выражает радость по поводу прибытия Солнцеликих, и напоминает о своих сокровищах, которых у него очень много.
– Так, интересно! Откуда он узнал, что нас интересуют именно сокровища? Постарайся узнать, каков предел его власти. Он главный жрец всей страны майя, или только этой местности? Есть ли у них какой-то цивильный правитель, вроде наш друг упоминал какого-то Манидогабо, попытайся выяснить, кто это и как попасть к нему на приём…
– Я попробую, Алексий, – с сомнением произнёс толстяк, – но не уверен в своих возможностях, мы с Истэкэ общались на более приземлённые темы, говорили больше о женщинах, пели весёлые песенки, но я попытаюсь.
Они со жрецом вступили в живой диалог, причём Гай много жестикулировал, а жрец вёл себя гораздо более сдержанно. Алексий уловил среди прочего несколько раз повторяемое слово “киче”.
Гай хотел пересказать Алексию свою беседу со жрецом, но тот повелительным жестом
– Только Солнцеликий Вождь Римлян! – строго сказал он по-майянски, но его поняли все. Алексий улыбнулся Гаю и сделал успокаивающий жест. Каким-то верхним чутьём он понимал, что жрец собирается показать ему нечто важное, а не заманивать в ловушку. Они прошли длинным, извилистым коридором, который едва освещался слабой подсветкой, позволяющей видеть, куда ступает нога, и вскоре очутились в помещении, которое освещалось сверху, с помощью круглых отверстий в толще скалы, облицованных каким-то зеркальным минералом, отражающим дальний источник света и позволяющий видеть обстановку этой комнаты. Здесь находилось массивное сиденье, больше похожее на трон из нефрита – зелёного полудрагоценного камня, который в стране майя, по словам Истэкэ, ценился дороже золота,
В каменных стенах были выдолблены ниши, где стояли золотые и нефритовые шкатулки. Метерато вынимал их, откидывал крышки, и взору молодого легата открывались драгоценные камни, разложенные в шкатулки по цветам: желтоватые, от нежно-золотистых до почти коричневых, изумрудно-зелёные, густо-синие, почти фиолетовые и нежно-голубые, розовые, ярко-красные, малиновые. Алексий не смог сдержать возглас восхищения, а потом сложил майянскую фразу из нескольких знакомых слов: “Драгоценные камни. Красивые. Очень много!”
Жрец внимательно посмотрел на него, покачал головой и веско произнёс: – Камни мало, – и показал рукой на шкатулки в комнате. Потом протянул руку вниз, обозначил движение в сторону и вглубь, очень тихо, но отчётливо произнёс. – Там камни много, много, много…
Потом взял совсем небольшую продолговатую нефритовую шкатулку, завернул её в какую-то ткань и протянул Алексию: “Подарок” – объяснил он. потом молча развернулся и ушёл обратно в извилистый коридор, приглашая следовать за собой гостя.
Когда они вновь оказались в зале со столами, стали возвращаться первые легионеры – расслабленные, улыбающиеся. Набрасывались на еду и напитки, восхищённо крутили головами. Очевидно, местные волчицы отличались хорошей подготовкой. Вскоре все вернулись в зал и “заступили на дежурство”, дав возможность расслабиться своим товарищам. Метерато подозвал к себе Гая Аркадия, и стал ему что-то говорить. За это время прислужники убрали угощения, музыканты и женщины исчезли, появился вновь тот же юноша, что приводил их сюда утром. Гости поняли намёк и быстренько собрались на выход. Молодой послушник проводил их на корабли, и молча растворился в вечерних сумерках.