Зачем богу дьявол к 2
Шрифт:
– Бинтовать придётся.
– напомнил Николай.
– Потерплю.
– согласился Никита.
С перебинтованными руками и ногами, завёрнутый в одеяло, на руках Детины Никита совершал маленькое путешествие в конюшню. Детина сам это придумал, ему только намекни, а он носить будет, пока не упадёт.
Только в плохой конюшне у плохого хозяина запах мочи и навоза сшибает с ног. И в хорошей пахнет, от этого не куда не денешься, но естественно и не противно. А ухоженные лошади на этом фоне, только что терпкими пряностями не благоухают. Без взбучки
Парня в комнату к Никите Николай не пускал. Птицу это раздражало, но ничего не поделаешь: Николай - тупица. Появление Никиты на улице Парень встречал радостным клёкотом, своим шаманским танцем и воздушными пируэтами. А лошади будто начинали говорить: хрум-хрум, хрум-хрум. И как-то особенно вздыхали, возбуждено всхрапывали. Рядом с ними Никита успокаивался, мучительное тревожное состояние улетучивалось, и боль утихала.
Николай так и спал "на коврике" у кровати.
– Ты бы матрас постелил.
– ворчал Никита.
– А то я на тебя смотрю и мне жёстко.
– Нет. Так - хорошая примета.
– не соглашался Николай.
Когда болезненность перевязок и повреждений от них перестала угрожать, Николай открыл умеренный доступ к Никите и то, грязи наносили столько, что снова пришлось ввести ограничения. Да и Петра жалко: дом в проходной двор превратили. В числе беспрепятственных посетителей были дети. Ванюшка, так тот почти поселился: приходил утром, уходил вечером. Так как Никита ничего не мог делать руками, его руками был Николай. С появлением Ванюшки возник спор - кому кормить Никиту с ложки? Николай отступал. Иногда они делали это в две ложки, и Ванюшка возмущался:
– Что ты мне всё время мешаешь?
Никита с Ванюшкой целыми днями сочиняли комикс о войне между расой галпов и расой разумных кристаллов. Герои - два любящих друг друга воплощённых, трёхметровые гиганты, крушащие врагов направо и налево.
– Они любят друг друга как ты и Собиратель?
– сразу уточнил Ванюшка и, получив утвердительный ответ, сказал: - Понятно.
Что уж ему понятно в его возрасте, это непонятно. Никиту то и дело заносило на взрослый контент. Ванюшка сердился:
– Причём тут это? Ты как наши мальчишки. Катя говорит, что у них одна "параграфия" на уме.
Ванюшка говорил "порнография" через "а", понимая под этим секс, а под сексом понимая, что люди спят вместе, обнявшись, и трутся письками. Что в этом интересного? А любовь это другое. Это когда люди ухаживают друг за другом, заботятся друг о друге и жить без друг друга не могут.
Когда обсуждали, как нарисовать мир кристаллов, Ванюшка неожиданно для Никиты сказал:
– Я знаю. Они светом дышат и у них грани на месте не стоят, и переливаются.
– Откуда ты знаешь?
– удивился Никита.
– Я видел.
– ответил Ванюшка как о чём-то само собой разумеющемся.
– Я нарисую их квадратиками и треугольниками. И небо цветное.
Когда отпала необходимость
Дома Никита высидел два дня: Рыжий в больших дозах - наказание, а за Ванюшкой глаз да глаз нужен - то от чрезмерной старательности чуть кипятком не ошпарился, то посуду побил.
Повязки на ранах мешали, но уже позволяли одеться, поэтому Никиту стали выносить на инвалидном кресле из избы. Что бы можно было катить, в разные стороны положили на землю доски и, хотя маршрут получился ограниченный, это всё же лучше больничной койки. Насколько это возможно в его положении Никита старался быть рядом с Николаем, тот не возражал, несмотря на то, что кресло приходилось больше перетаскивать с места на место, чем катить: оно застревало в слякоти.
Ванюшка обижался, что стали меньше времени проводить вместе.
– Ты же знаешь, когда люди любят, они не могут жить друг без друга.
– объяснил Никита.
– Ладно.
– нехотя согласился Ванюшка.
– Я тебя тоже люблю!
***
Вместо старой маленькой палатки Николай поставил большую штабную палатку, понимая, что частной жизнью ему пожить не дадут. Дел свалилось много, но в первую очередь - бойцы. Николай проверил, как живёт каждый. Только в одной общине он столкнулся вопиющим фактом: боец спал в кладовке в окружении хозяйственной мелочовки, а вместо матраса у него были застеленные мешки.
– Это не твоё дело!
– ответил на немой вопрос старший общины, крайне раздражённый незваным визитом высокого гостя.
– Я в твою палатку не лезу, и ты в мой дом не лезь.
– Да я привык, я тут только сплю.
– вступился боец, он понимал, как плохо для старшего может всё обернутся, и не хотел скандала, как не хотел его и раньше, поэтому не спорил с выделенным ему углом.
Николай промолчал и вышел во двор, где уже виновато собрались общинцы: и сами знали, что стыдоба, места полно, дело в другом.
– Мы против Санька ничего не имеем.
– стал объяснять один из общинцев.
– Эта гнида до него домогался, получил от ворот поворот, вот и гнобит.
Вернувшись в дом, Николай застал старшего за столом, выпивающим от огорчения стопочку водочки.
– Пошли!
– приказал Николай.
Разбежался! Не дождёшься. Старший смотрел с вызовом: вяжи меня, народный герой!
– Не пойдёшь, так поползёшь.
– уверенно сказал Николай.
Общинники во дворе с любопытством смотрели, как из дома на карачках выполз старший с разбитым лицом, кровь капала на пол. Он безумно оглядывался на Николая и полз вперёд, скатился с крыльца, помотал непонимающе головой и пополз дальше. Вскоре картину ползущего человека наблюдало всё Село.