Закаленные крылья
Шрифт:
Каждый новый тип самолета, поступавший к нам на вооружение из Советского Союза, приносил нам новую радость и одновременно с этим предъявлял к личному составу авиации повышенные требования. А они и так возросли неимоверно. С повышением боевой готовности росло и напряжение.
У командиров авиационных подразделений буквально каждый звонок вызывал серьезную озабоченность: а вдруг тревога?
7
Однажды вечером майор Велинов, капитан Вылков и старший лейтенант Лазар Велев, более известный почему-то под кличкой Скряга, решили вернуться из X. на попутной машине. По шоссе мимо них проносились
– Послушай, Лазар, - внезапно взялся за него капитан Вылков, - если ты будешь продолжать в том же духе, то поссоришь меня с женой.
– Этого еще не хватало! Женщины теряют рассудок из-за меня, а я виноват?
– Подожди! Подожди! Не увиливай! Я говорю серьезно. Дело в том, что рассудок потерял мой сын, ты его взбаламутил, а жена на меня сердится.
– А я-то думал, что вскружил голову ей! Правда, женщинам не нравятся мои усы, но я назло не сбрею их. А с твоим Сергеем мы договоримся. Он меня послушается. Я для него авторитет.
– Представьте себе, товарищ майор, - обратился Вылков к Велинову, - Лазар наговорил моему сыну кучу глупостей. Расспросил, как у них идут дела в детском саду, припугнул, что в школе очень трудно учиться. А теперь Сергей ревет и не хочет, чтобы мы его записали в школу.
Лазар рассмеялся от всей души:
– Нет, в самом деле? Надо же, чтобы так получилось!
– Ты моей жене лучше теперь на глаза не показывайся!
– Да неужели это так страшно? Как-нибудь справлюсь с ней. Знаю, как этого добиться. Даже самый разъяренный человек не может устоять против меня. [206]
Представьте себе, я пользуюсь усами в качестве средства усмирения. Стоит мне их подкрутить, как они становятся еще длиннее, и тогда у меня такой невинный вид, что и баба-яга рассмеется. Не беспокойся, с Сергеем все уладится, а вот у товарища Велинова такого не предвидится.
– А что я должен уладить?
– спросил Велинов.
– Вопрос с телефонной трубкой. Она испортилась, а никто не возьмется исправить ее. С нее даже краска облезла от того, что ею не переставая пользуются. А знаете, почему ее не исправляют?
– Почему же?
– развеселился Вылков.
– Многие, говоря по телефону, мысленно представляют себе, что они начальника схватили за горло. А если стиснуть пятерней даже самую мощную шею, то наверняка ее свернешь… Ну, мне уже надоело поднимать руку перед каждой проезжающей машиной. Надо кого-нибудь заставить остановиться. И я это сделаю, как только появится первая машина, даже если в ней едет сам министр.
Как раз в этот момент из-за поворота на большой скорости вылетела «Волга». Лазар вышел на середину шоссе, и тут началось настоящее театральное представление: он жестикулировал, качался, изображая из себя пьяного, решившего во что бы то ни стало броситься
– На что это похоже? На что это похоже, товарищ военный? Напился, как…
– Спокойнее, спокойнее, гражданин! Ведь у вас и на поворотах скорость сто километров в час. А это не разрешается.
В машине находился только один пассажир, разгневанный не меньше, чем шофер, судя по всему, какая-то важная особа. Он грубо набросился на нашего Лазара:
– Носите погоны, а ведете себя как ребенок! Что вам нужно от нас?
– Товарищ директор, вы же не на собрании, зачем же так кричать?
– Лазар сделал одну из своих знаменитых [207] гримас, и гнев важного пассажира сразу же начал смягчаться.
– А-а, понимаю, вы артист военного театра. Наверное, и ваши товарищи такие же шалопаи. Черт с вами, давайте садитесь!
«Волга» продолжала свой путь. Новые пассажиры только переглядывались, но молчали. Вскоре шофер не выдержал и сказал:
– Вы и в самом деле артисты?
– У нас был спектакль в одном селе, и мы немного задержались, - весело подмигнул Лазар.
– А публика не уважает нас. Когда мы на сцене, нам аплодируют, а когда мы самые обыкновенные пассажиры, то нас готовы разорвать на куски. Вот и товарищ директор чуть…
– А откуда вы знаете, что я директор?
– теперь уже значительно учтивее спросил важный пассажир, - И о каком представлении вы говорите?
– Товарищ директор, а сегодня стекла в ваших окнах не дребезжали?
– Дребезжали, они всегда дребезжат, когда над зданием дирекции пролетают самолеты.
Велинов и Вылков рассмеялись.
– Мы летчики, а не артисты, - объяснил Велинов.
– А наш товарищ в душе артист. Не сердитесь на него!
– Подождите! Подождите!
– оживился директор. Он и в самом деле оказался директором одного из крупных предприятий в этом районе.
– Ваш коллега с первого взгляда понял, кем я работаю. Наверное, я, как директор, действительно очень люблю кричать. Но только, извините, в этом виноваты вы, летчики! Именно так! Вы вообще несерьезно относитесь к своей работе, а кто страдает из-за вас? Рабочие, директора. Ну разве это дело, товарищи? Иностранные самолеты пролетают над нашей территорией, а вы неизвестно чем занимаетесь!
И тут Лазар снова проявил находчивость:
– А знаете, в чем подлинная причина, товарищ директор? Если вы хоть немного разбираетесь в физике, то вам все должно быть ясно. Когда мы взлетаем, нам приходится огибать ту возвышенность, на которой вы воздвигли высокую трубу. Она, проклятая, очень нам мешает. Если бы моя воля, я бы ее давно приказал [208] сломать. Почему наши строители не считаются с нуждами обороны? Вы не сердитесь на меня, но я вам прямо скажу: тот, кто ее строил, ни на что не годится, ему лучше бы не браться за такое дело. От таких инженеров никакого толку.
Очевидно, директор, повстречавшийся им, оказался вспыльчивым, совсем не понимающим шуток, потому что он крикнул шоферу:
– Останови! Ну-ка слезайте, любезные товарищи! Слезайте! И летать-то как следует не умеют, а туда же - критикуют! Да под тенью этой трубы прошла вся моя молодость!
– Товарищ директор, неужели вы эти слова приняли всерьез?
– спросил Вылков, испугавшись, что их высадят из машины.
– Откуда же я знаю, всерьез вы это говорите или нет? А к вам у меня солидные претензии. Раз вы поехали со мной, то давайте договоримся: или вы будете молчать, или дадите мне исчерпывающие ответы на мои вопросы!