Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2

Архангельская Мария Владимировна

— Спасибо, — кивнул гость, садясь к столу. — Конечно.

Он пригубил налитую ему чарку, глубоко вздохнул и всё-таки решился:

— Глава Ши, вы действительно настолько высоко оцениваете шансы этого маль… юноши занять трон?

— Скажем так, — спокойно отозвался Чжаньцюн, — такие шансы есть.

— И?

— И дальше — всё в воле Неба, — Чжаньцюн пожал плечами. — Поддержка народа у государя уже имеется. С Линшанем появится и регулярная армия. Возможно, этого окажется достаточно.

— Но ведь вы же… — глава Шан пристально смотрел в лицо Чжаньцюна, выискивая

там что-то. — Вы решились его поддержать, значит…

— Значит, нам остаётся только разбить котлы и потопить лодки.

— Но ведь у вас же есть какой-то план?!

— Есть — сражаться и победить. Глава Шан, вы же слышали, что я сказал на собрании. Это была чистая правда. Линшань не замышлял этого восстания и никак к нему не готовился. У меня даже нет уверенности, примет ли его величество нашу помощь.

— Но почему тогда… — взгляд главы Шана метнулся к Линьсюаню. — Почему тогда именно он привёл Чжэн Жуйина в Инчжоу?

— Потому что, к стыду своему должен признать, что мой подчинённый оказался более верным подданным, чем я.

Разочарование гостя, казалось, можно было потрогать руками. Опустив разом потухшие глаза, он помолчал, а потом залпом допил то, что было у него в чарке.

— Я вынужден попросить вас сохранить эту встречу в тайне, — сказал он. — И вас, глава Ши, и ваших подчинённых. Если о ней прознает глава Гу, этому недостойному несдобровать.

— Разумеется, глава Шан. Ручаюсь вам, что ни одно слово не выйдет за пределы этой комнаты.

— И всё же… Я вас не понимаю. Вы ведь догадываетесь, что было после того, как вы оставили собрание?

— Линшань обвинили во всех грехах, я полагаю, — спокойно сказал Чжаньцюн.

— Именно так. Против вас решено немедленно начать боевые действия. Мэи, Гу, Ини, Ляны… Вы окажетесь зажаты с трёх сторон. Сможете ли вы выстоять в таких условиях?

— У Мэев уже земля горит под ногами, владения Инь тоже закипают. Как бы там ни было, им придётся тратить много сил на решение внутренних проблем, едва ли они выставят против нас все свои армии. А к войне с Гу мы давно готовы. К тому же не исключено, что и у них в скором времени начнутся проблемы. Мне доносили, что их подданные очень недовольны произволом, который вершат любимчики главы, да и ваш визит сюда достаточно красноречив. Словом, я бы не торопился хоронить Линшань. И, кстати, глава Шан, вы могли бы помочь правому делу и тем самым приблизить нашу — и вашу — победу.

Глава Шан отвёл взгляд.

— Ох, глава Ши, я бы и рад, — он со вздохом покачал головой. — Но в моём положении восставать против Гу всё равно, что бить камень яйцом. Мой клан не настолько силён, чтобы бросать им вызов. Если б мы хотя бы находились рядом с вами и могли рассчитывать на вашу помощь…

— Что ж, тогда вы можете побыть мудрой обезьяной и посмотреть на схватку тигров с горы. Я вас не осуждаю, глава Шан. Ещё чарочку?

От второй чарки гость не отказался, но ушёл сразу после неё, вежливо распрощавшись и ещё раз попросив никому о нём не говорить. Его снова заверили в сохранении тайны, после чего заклинатели разошлись по своим комнатам.

Следующее

утро встретило их настоящим морозцем, выбелившим инеем крыши обители, перила галерей и ступени лестниц. Иней сверкал под ярким утренним солнцем и не думая таять, и Линьсюань мысленно поёжился, заранее представляя долгий путь на мечах под пронизывающим высотным ветром. Через двор к храму двигалась вереница бритоголовых монахов в шафрановых одеяниях, откуда-то монотонно звучал колокол, который тут не дёргали за язык, а били колотушкой. Над большими корытами на ножках, или как они там назывались, что рядком стояли перед храмовыми дверями, поднимался густой дым благовоний.

Чжаньцюн отправился попрощаться к настоятелю, который демонстративно даже не присутствовал на вчерашнем совещании, заявив, что хоть и предоставил место для переговоров, но война служителей Будды никак не касается. Ломин дисциплинированно остался ждать главу на галерее, а вот оставшийся без присмотра Линьсюань отправился немного побродить по внешним дворам. Они действительно встали рано, так что больше никого из заклинателей видно не было. И хорошо, никого из них встречать и не хотелось. Монахи тоже втянулись в храм, так что заклинатель пребывал в гордом одиночестве.

Стены монастырских построек были выкрашены в бело-красный цвет, черепичные крыши цвета мокрого асфальта контрастировали с пронзительно-голубым небом. Обитель Шэнхуа была красива, и Линьсюань задирал голову, осматривая здания и пагоду, лишь мельком виденные вчера во время прибытия. И потому у самой стены едва не налетел на другого человека, заметив его лишь в последний момент. Чжун Ханьюй тоже оказался ранней пташкой.

— Мастер Хэн, — светским тоном сказал он, наклонив голову в знак приветствия.

— Глава Чжун, — Линьсюань вежливо поклонился и собрался пройти мимо, но глава Чжун неожиданно остановил его.

— Хоть мы отныне и стали врагами с Линшанем, но, признаться, этот Чжун о том сожалеет, — сказал он. — Глава Ши сделал неправильный выбор, однако его твёрдость и принципы заслуживают восхищения. Он выдающийся совершенствующийся и достойный глава, и мне будет жаль стать свидетелем его конца.

— Я передам ему ваши слова, — сдержанно пообещал Линьсюань. И, не удержавшись, добавил: — Но не стоит жарить гуся раньше, чем подстрелишь.

— Что ж, преданность подчинённых главе Ши ещё пригодится, — Чжун Ханьюй улыбнулся. — Ну а этот охотник пойдёт готовить свои стрелы. Доброго вам пути.

* * *

Около управы Гаотая царило небывалое оживление: горожане читали и обсуждали вывешенное объявление о выступлении ордена на стороне императора Чжэна. Доску для объявлений окружила плотная толпа, грамотные зачитывали вслух для не умеющих читать, только что подошедшие пытались протолкнуться поближе, хотя многие из них, судя по возгласам, уже отлично знали содержание. Но всё равно считали своим долгом удостовериться своими глазами. Линьсюаня, с утра прогулявшегося до рынка, уже несколько раз останавливали, со всем почтением спрашивая, правда ли сказана в вывешенном указе.