Закон ученого
Шрифт:
– Справедливое замечание, – проговорила Грета, подходя к пульту управления лабораторией. – А если он воссоединится со своим отрядом репликантов, то они все вместе станут занозой в теле всего мира.
– И как их остановить? – поинтересовался Бесконечный.
– Понятия не имею, – покачала головой Грета.
– Погоди, – сказал я. – Ты вроде говорила, что он записал ключ от памяти репликантов на какой-то кристалл, а ты смогла внести в их программу памяти некий баг, способный вернуть им воспоминания. Я ничего не путаю?
– Все так, –
– И как с его помощью вернуть память моим друзьям? – спросил я.
– Думаю, способ есть, – сказала Грета. – Но он вряд ли тебе понравится.
Это было потрясающее ощущение!
Наноботы легко трансформировались в любую форму. Захаров решил пробежаться по Зоне волком – и тело мгновенно приняло волчью форму. Академик сразу же оценил преимущество бега на четырех лапах.
Спина не напрягается, пытаясь сохранить неустойчивое равновесие тела.
Все мышцы тела работают слаженно, а не как у прямоходящих, когда ноги бегут, а руки болтаются туда-сюда, только мешая процессу.
Ну и хвост служит как дополнительный баланс при резких поворотах.
«Похоже, наши предки предприняли не очень удачный эксперимент с хождением на двух ногах, – с иронией думал Захаров, легко перепрыгивая ямы, рытвины и гнилые стволы мертвых деревьев, валяющиеся на пути. – Вон медведи тоже порой на задние лапы встают, ан не дураки же, бегают все равно на четырех. В отличие от шибко умных хомо сапиенс».
Думать на бегу было приятно.
Два удовольствия в одном.
Хотя нет, три.
Третьим, основным, было непередаваемое ощущение мощи собственного тела… которая стремительно уменьшалась. Большие затраты энергии требовали ее восполнения, иначе был серьезный риск рассыпаться прямо по дороге, превратившись в кучку микроскопической пыли, состоящей из мертвых нанороботов.
Но, к счастью, Зона была местом, где источников неконтролируемой, бешеной, аномальной энергии было более чем достаточно…
Небольшой «электрод» размером с волейбольный мяч висел над телом дохлой гнилой собаки, не спеша протягивая свои молнии то к одной части ее тела, то к другой. Когда разряд касался мертвой плоти мутанта, она немедленно обугливалась – и тогда аномалия слегка вздрагивала, получая удовольствие от кормежки. Конечно, свежее мясо было бы предпочтительнее для пищеварения, но «электрод» был пока что скромных размеров и не решался нападать на живых взрослых мутов – можно было запросто огрести, не рассчитав сил. Бывали случаи, когда особо ретивых сородичей те же ктулху просто втаптывали в землю, и тогда обесточенная аномалия погибала – а мутант лишь садился на землю и принимался зализывать обожженные пятки.
Подобные воспоминания надежно хранились в общей памяти электрических аномалий. Стоило двум «электродам», кочующим по Зоне, встретиться, как они тут же на время переплетали свои молнии, обмениваясь информацией, –
Но тут «электрод», занятый скудной кормежкой, внезапно почувствовал хорошую возможность конкретно подзарядиться – и, возможно, даже вырасти. К нему быстро приближалось энергетическое облако, стремительно теряющее силы. Но при этом оно обладало солидной массой, которую можно было бы трансформировать в новые молнии! «Электрод» мгновенно считал это на расстоянии с силового поля, связывающего мириады мельчайших частиц, идеально пригодных для переплавки и трансформации в постоянные электрические разряды.
Такую возможность нельзя было упускать. И «электрод», оторвавшись от наполовину обугленного трупа собаки, двинулся навстречу приближающемуся облаку…
Захаров знал, что аномалии Зоны обладают своим собственным интеллектом. Примитивным, но вполне достаточным для того, чтобы распознавать опасность. И потому он встроил в свое детище «алгоритм пищи» – так академик назвал собственное изобретение, по мере необходимости транслирующее предполагаемой добыче сигнал, что он сам является идеальной добычей.
И сейчас Захаров с удовольствием наблюдал, как алгоритм мгновенно распознал тип ближайшей аномалии, послал ей этот сигнал – и «электрод», оторвавшись от пожирания какой-то мертвечины, двинулся навстречу плотному облаку наноботов…
Это было похоже на электрический взрыв, словно молния ударила в трансформаторную будку.
Во все стороны полетели искры, и несколько длинных разрядов, треща, запутались в ветвях ближайших деревьев, прожигая насквозь толстые, корявые сучья…
Все это длилось недолго, пару мгновений, и сопровождалось серьезной болью, словно академик внезапно оказался на электрическом стуле.
Но неприятное ощущение быстро прошло, сменившись осознанием того, что его тело заряжено энергией на сто процентов. Вокруг разумного облака нанороботов даже появился ореол, белое сияние, образовавшееся от переизбытка энергии. А «электрод» просто исчез, полностью поглощенный более хитрым и могущественным противником. Закон природы безжалостен: более слабый погибает для того, чтобы дать силу тому, кто и так силен.
Захаров по-волчьи крутанулся на месте, от восторга куснув собственный хвост, торжествующе взвыл – и побежал дальше, наслаждаясь силой и скоростью, которые никогда не будут доступны обычным людям.
А когда он пробегал мимо Чистогаловки, на него напал ктулху.
Эти человекообразные чудовища однозначно являются самыми опасными мутантами Зоны. Даже головоруки, обитающие в подземных лабораториях ЧАЭС, предпочитают не связываться с ктулху и при встречах стараются ретироваться. Ибо головоруки хоть и мощны, но неповоротливы. И, случись им схлестнуться, далеко не факт, что победа останется за непропорциональной горой мышц, а не за быстрым, ловким и сильным мутантом, способным одним ударом лапы вырвать горло любому обитателю Зоны.