Застава, к бою!
Шрифт:
— Сашка! — Крикнул Черепанов мне вдруг.
Я обернулся.
— Смотри мне, Селихов, — Закричал Черепанов, — не помри!
— Взаимно, старшина!
Бой начался. По фронту заставы стала звучать все нарастающая стрельба.
Когда я подошел к своему отделению, увидел, что бойцы сидят без дела. Они внимательно смотрели в проем. Чутко напрягали органы чувств, чтобы не пропустить врага, который мог пойти справа. Да только врага не было.
Я подбежал к Малюге, лежащему за мешками
— Идут? — Спросил я у них.
— Не видать, — сказал Малюга, не отвлекаясь от наблюдения. — Ни одного духа с нашей стороны не видать.
Я тоже глянул в брешь. Равнина, что раскинулась за забором заставы, была пуста, если не считать тел душманов, которые остались лежать там после недавнего боя.
— Они тут не пойдут, — сказал я.
— Не пойдут? Почему? — Удивился Малюга.
— Рассвело. Тут они будут как на ладони.
— А если нападут? — Недоверчиво поглядывая на меня, спросил Матузный.
— Послушай, — сказал я и сам прислушался. — Что ты слышишь?
— Что-что… — Матузный даже удивился. — Стреляют, вот что. Бой идет с фронта, где дувал.
— Правильно. Слышишь пулеметы слева?
И Малюга и Матузный нахмурились. А потом вразнобой покачали головами.
— Все потому, что духи и слева не идут. Бояться пулеметов нашей бронетехники. В ночи они могли успешно маневрировать, мы бы их не заметили. А теперь уже дело другое. Потому не решаются идти в обход, с флангов.
— В опорник пойдут, — поднял брови Матузный.
— Вряд ли, — сказал я, — все равно засечем. Да и обходить слева очень долго будет. Не решаться. У них, по всей видимости, план другой.
— Какой? — Спросил Малюга с напряженным лицом.
— Душман, которого мы взяли, сказал, что артиллерии у них нет. Проблемы с переброской патронов тоже имеются. Пулеметов у духов там кот наплакал. А вот живой силы… Живой силы почти в три раза больше нашего.
Пограничники переглянулись. По их лицам я понял, что до них мало помалу начинает доходить.
— Пойдут всей толпой по фронту, — выдал первым Малюга.
— Верно, — я кивнул, — там у нас всего два стрелковых отделения. Два пулемета. Канджиев с СВД. Если организовать достаточно массированное наступление, плотности нашего огня просто не хватит, чтобы сдержать их напор.
— Если ты прав, Саша, — помрачнел Матузный, — то что нам делать?
— Черепанов должен сразу понять, что делать. Ну и подсказать Пуганькову.
Внезапно ко мне прибежал один из наших парней с рацией в подсумке. Он опустился рядом, прижал гарнитуру к уху.
Пограничник был ефрейтором по званию, а по имени тоже Сашей. Только фамилия у него была Журавлев.
— Сашка! Черепанов на
Я многозначительно глянул на Матузного с Малюгой.
— Пуганьков приказывает части сил твоего отделения перейти к дувалу, — сказал Журавлев.
Я кивнул. Поднялся.
— Отделение, слушай мою команду! Пятеро — за мной. Остальным быть здесь. Наблюдать. В случае появления противника доложить и огонь вести по усмотрению. Ждать дальнейших указаний. Журавлев!
— Я! — Ефрейтор оторвал взгляд от рации и поднял на меня глаза.
— Будешь за старшего.
— Есть!
Я и еще пятеро бойцов, среди которых были Малюга и Сагдиев, помчались к дувалу, где уже шел ожесточенный стрелковый бой.
Пограничники безжалостно отстреливали духов, что цепь за цепью продвигались к нам.
Они шли волнами. Первая волна, невзирая на огонь пограничников, продвигалась как можно дальше и залегала, пытаясь обратить все свое внимание погранцов на себя. За ней следовала вторая, которая должна была достигнуть и усилить первую.
Потом вместе обе волны начинали снова наступать, а за ними шла третья. Так, усиливая друг друга, они пытались продвинуться ближе.
Замысел я сразу понял: подобраться к нашим позициям как можно ближе. Желательно метров на тридцать или пятьдесят, а потом просто забросать пограничников гранатами.
Простая тактика, без затей и экивоков. Главный ее минус — слишком серьезные потери среди личного состава. Но насколько я понял, для оставшегося командира душманов, для этого Имрана, потери были вовсе не проблемой.
— Огонь! Огонь! — Кричал Пуганьков, засевший в средней части дувала и не рисковавший поднимать головы.
Я подскочил к Черепанову, который держал оборону у разрушенного края стены, рядом с Мартыновы.
Дав несколько очередей сквозь бойницу, я спрятался от ответных выстрелов, что выбили крошку из камней дувала.
— Плотно идут, Падлы! Очень плотно! — Кричал Мартынов, меняя пулемету коробку с лентой на новую, — мы просто плотности стрельбы такой не обеспечим!
Черепанов, стискивая автомат, внимательно смотрел в бойницу. Я видел, как на лбу его пульсирует напряженная жилка.
— Мы не сможем, — согласился я. Потом глянул на Черепанова. — Кажись, парни, надо нам уже козырем сыграть.
— Хочешь фланги оголить? — Зыркнул на меня Мартынов, готовившийся снова открыть огонь по врагу.
— Вот именно!
Взгляд Мартынова сделался хитроватым. Он ухмыльнулся и выдал:
— Давно пара!
Черепанов, слушавший все это время наш разговор, оторвался от бойницы. Глянул сначала на Мартынова, потом на меня. Наконец, он кивнул. Надел гарнитуру от рации. Заговорил: