Застава, к бою!

Март Артём

Черепанов было что-то хотел сказать, но мы услышали, как заскрипели заставские сходни. По ним сошел Пуганьков.

Замполит выглядел очень растерянным и задумчивым. Что греха таить, мне он показался даже испуганным. Тем не менее, увидев нас, у дверей Тарановой квартиры, лейтенант приосанился. Он попытался сделать решительное лицо, хотя у него и не очень это получилось. Потом пошел к нам.

— Как товарищ старший лейтенант? — Осведомился он у Черепанова.

— В сознании, но слабый он, — дежурным тоном ответил Черепанов.

Потом

зыркнул на меня. На лице старшины я увидел явное облегчение оттого, что замполит вмешался в наш разговор и дал прапорщику повод не отвечать мне на вопрос. По крайней мере, пока что.

— Понятно, — вздохнул Пуганьков. Потом повел по всем нам взглядом. Заговорил: — значит так, товарищи. Всем командирам вернуться к своим отделениям. Вас, товарищ прапорщик, я жду в канцелярии.

Я решил спросить у Пуганькова, что же он захочет предпринять, однако в сущности мне и так был понятен ход его мыслей. А вот остальным сержантом его ответ очень даже может дать пищу для размышлений.

Уж я то понимал, что лейтенант решит сидеть на заставе и просто дожидаться подкрепления, заняв оборонительные позиции. Пусть выскажет вслух свои мысли.

Он не решится поставить приказ на контрнаступление. Черепанова же подозвал, чтобы тот только крепче убедил его в том, что намерения замполита ничего не предпринимать верны.

Я видел, что прапорщик тоже не стремился идти в контрнаступление. Или как минимум серьезно в этом сомневался. Выглядел он уставшим и даже несколько подавленным после того, что случилось с Тараном, с которым они очень хорошо дружили.

Черепанов стал гораздо ближе начальнику, когда прошлый замполит Строев уехал с заставы с ранением.

Возможно, в других обстоятельствах, Черепанов бы и согласился со мной и Мартыновым, но неизвестно, как он поведет себя сейчас. Все же не видел я в глазах старшины воли к борьбе. Скорее беспокойство о начальнике заставы. Видимо, именно эти мысли и занимали ум прапорщика.

— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться, — сказал я.

Пуганьков зыркнул на меня несколько удивленным взглядом.

— Не разрешаю, Селихов, — сказал он неожиданно для всех, — враг может вот-вот пойти в новое наступление. Нам нужно к этому подготовиться. У вас есть приказ возвращаться к своему отделению.

— Вы отказываете нам в контрнаступлении на врага? — Сказал я, невзирая на его отговорку.

Пуганьков застыл, словно бы в небольшом шоке. Взгляд его забегал от сержанта к сержанту. Остановился, в конце концов, на Черепанове. В глазах лейтенанта стоял немой вопрос к прапорщику, на который тот, к слову, тоже не ответил.

«Они все сомневаются, — подумалось мне, — это плохо».

— Я приказал вам возвращаться к вашим бойцам, младший сержант, — ответил Пуганьков наконец, стараясь добавить в голос командного тона.

— При всем к вам уважении, товарищ лейтенант, — начал я, — мы теряем возможность

положить конец банде Юсуфзы.

— Это не наша зона ответственности, — проговорил Пуганьков, немного погодя, — пусть с ними расправляются СБО…

Пуганьков замер, снова глянул на Черепанова. Прапорщик ему ничего не сказал. В нерешительности он не поддержал, но и не опроверг слов лейтенанта.

— Наша задача оборонить заставу, — решился продолжить Пуганьков, — и мы станем выполнять именно ее.

— Странно слышать это от вас, товарищ лейтенант, — пожал я плечами.

Пуганьков удивленно приподнял брови.

— В каком это смысле, товарищ младший сержант? Объяснитесь.

— Еще недавно вы хотели оставить Шамабад. А теперь, вдруг решили, что должны защищать заставу. А ведь «стоять до конца» гораздо проще, если знаешь, что так стоять и не придется. Ведь правда?

— Возвращайтесь к своим людям, Селихов, — после небольшой паузы проговорил Пуганьков, которого мой ответ явно застал врасплох.

— Мы пограничники, товарищ лейтенант, — невозмутимо сказал я, — и главная наша задача в текущих условиях — как можно скорее восстановить целостность Государственной Границы. Оборонить наш участок. Сейчас это означает — добить душманье, что засело у Пянджа. Они обосновались там словно хозяева. И этому нужно положить конец. Сейчас у нас есть шанс, и нужно им воспользоваться. Такое мое мнение.

— Я буду иметь его ввиду, — поджал губы Пуганьков, — товарищ Селихов.

— При всем к вам уважении, товарищ лейтенант, — сказал я, — я понимаю, что даже сейчас вы хотели бы отсидеться. Однако иногда бездействие бывает гораздо хуже любого, даже самого необдуманного поступка. И я считаю — это именно такой случай.

Я встал «смирно». Добавил:

— Разрешите идти.

— Разрешаю, — будто бы с облегчением проговорил Пуганьков.

Я отдал честь, сделал «кругом» и отправился к своим людям.

* * *

— Стройся! — Крикнул Пуганьков, когда подошел к отделению, что держало позиции у бреши в заборе, на правом фланге.

Собачники, сидевшие под секциями бетонного забора и за мешками повскакивали со своих позиций. Кинулись строиться в шеренгу.

Пуганьков терпеливо подождал, когда они займут свои места. Потом скомандовал, стараясь добавить в голос побольше офицерского тона:

— Отделение, равняйсь! Смирно!

Он осмотрел ровный строй пограничников, ища взглядом того, кто был ему нужен сейчас больше всего.

— Так, — выдохнул он. — Где младший сержант Селихов? Я приказал ему явиться в канцелярию еще пять минут назад. Куда он делся?

— Повел Нарыва к раненным! — Немного вальяжно и совсем уж не по уставу выкрикнул Сагдиев, стоявший первым.

Пуганьков напрягся. Недовольно засопел. Деланно строго сказал:

— Рядовой Сагдиев.

— Я.

— Обратитесь по форме.