Затмение: Корона
Шрифт:
Уцелевшие старинные витражи трогать не стали, только поместили на алтаре крест Второго Альянса. Крупное стальное христианское распятие с голограммой у подножия.
Мальчишка, которого звали Джебедайя, стоял на кафедре рядом с распятием, под охраной двух штурмовиков в доспехах, и негромко проповедовал рекрутам. Негромко, однако Баррабасу почему-то казалось, будто мальчик шепчет ему одному на ухо. В сшитой под его телесные пропорции форме безукоризненного покроя мальчик казался ожившим игрушечным солдатиком. Форма была чёрная, без знаков различия, с чёрными же перчатками и широким поясом, на предплечье — инсигния Второго Альянса: крест с глазом наверху. Волосы у Джебедайи были каштановые, глаза — синие, блестящие, глубоко посаженные, лицо почти
— Когда я повстречался с Риком Крэндаллом, — говорил Джебедайя, — всё в моей жизни переменилось, и мне повезло узреть то, что многим взрослым невидимо. — Он повторялся, но умел играть интонациями так, что каждый раз это звучало, словно в первый. — Я вижу Господень план для нас. Этот план исчерпывается единственным словом. Чистота. — Драматическая пауза. — Чистота после очищения, а если вы не чисты, на вас падёт хворь. Как мы видели в последние годы, мир глубоко болен. Нам предстоит работа посерьёзней простой уборки. Очищение, вот достойное слово, и Рик применяет его в абсолютном смысле. Он имеет в виду именно то, что говорит!
Мальчик у Второго Альянса кем-то вроде главы ООО [24] числился: ему полагалось поднимать моральный дух бойцов.
— Он вас здорово настроит, — говорил Макдоннелл. — Поэтому слушайте внимательно.
И все слушали. Всё их Белое Братство.
Баррабас украдкой оглядел остальных. Те прониклись; мальчишка крепко ухватил их в мягкую розоватую ладошку.
Но Баррабасу он казался не таким уж и подходящим кандидатом на должность посланника Божия. На Баррабаса он производил впечатление хорошо смазанного робота. Может, у мальчишки даже с мозгами не всё в порядке. Слыханное ли дело, чтобы десятилетний ребёнок в здравом уме подобное проповедовал?
24
Объединённые организации обслуживания вооружённых сил (United Service Organizations, USO Show), благотворительная организация по содействию досугу и реабилитационной послевоенной терапии солдат США. Особенно активна была во Вторую мировую, Корейскую и Вьетнамскую войны.
Напоследок мальчишка торжественно, с придыханием, возгласил:
— Господь оставил в каждом из нас Свой священный отпечаток. Узрите.
Мальчик включил голограмму.
Тихонько загудев, возникла трёхмерная молекула ДНК и оплела двойной спиралью стальной крест.
Над молекулой парило око.
— Эта конфигация... — Баррабас с тихим удовлетворением отметил, что мальчишке тяжеловато выговорить слово конфигурация, — конфигу-ра-ция генов присутствует в цепочке ДНК каждого человека, сидящего здесь. Это отличительная генетическая метка Высшей Европеоидной Расы. Как видите, Господь блюдёт её. И наша миссия, наш долг также в том, чтобы внести свою лепту в дело её защиты...
Бла-бла-бла. Потом мальчишка затянул гимн:
— Чистота Расы — Твоя воля...
Остальные подхватили. Допев, он скромно улыбнулся и отключил голограмму.
Макдоннелл, утирая слёзы, сам точно маленький ребёнок, скомандовал рекрутам встать и проводить мальчишку аплодисментами; тот, с коробкой голографического проектора и томиком Исправленной Библии Крэндалла под мышкой, вышел из церкви в сопровождении охранников.
Представление окончилось. Баррабас выбрался на солнце и тряхнул головой. Что это было? Утром он себя хорошо чувствовал, ему казалось, что он стал элементом какого-то более крупного и величественного механизма, и тем он был доволен. Он чувствовал свою силу.
А потом что-то... может, наркотик, а может, вид самодовольного маленького
Может, в этом всё и дело. Разговоры о генах напоминали ему беседы о селекции, об аристократии. О классовых различиях. Конечно, приходится держаться стороны белых в борьбе с вогами, но вся эта чухня насчёт генетически избранных отдавала аристократизмом. У него аж зубы свело от омерзения.
— Баррабас!
Рядом возник Макдоннелл. Схватил Баррабаса за локоть и отвёл поодаль от группки рекрутов, идущей на ленч. Баррабас испугался. Откуда Макдоннелл узнал о предательских помыслах, обуявших его? Неужели у него это на лице написано?
Оказалось, что нет.
— Ты раньше прочих приступишь к оперативной работе, — сказал Макдоннелл, вручив ему бумаги. — Ты отправляешься в Лабораторию 6, это где-то в Лондоне. Точное местонахождение не разглашается. За тобой кого-нибудь пришлют.
— Что? — сморгнув, уставился на него Баррабас.
— Ты же с камерами работал?
— Я немного видео занимался, и всё...
— Ага, ну вот они и решили, что у тебя подходящие скиллы и так далее. Я в детали не закапывался. — Голос его прозвучал почти извинительно. — Ты потом в бой обязательно попадёшь, положись на меня, обещаю. Они просто хотят, чтобы ты помог снять на видео какой-то эксперимент...
Пожав плечами, он похлопал Баррабаса по спине.
— Удачи, парень.
Он ушёл. Баррабас непонимающе смотрел ему вслед.
Его не в Париж распределили. Его направили в... Лабораторию 6?
Он вчитался в сопроводительные документы. Да. Лаборатория 6.
• 04 •
Окраины Парижа, Франция
Дэн Торренс сидел в прогнившем кресле-качалке, с удобством вытянув ноги. Роузлэнд смотрел на него, но видел лишь острые глаза в луче света, проникавшем через щели. Сам Роузлэнд скорчился на деревянном ящике рядом. Они укрывались на замусоренном чердаке под дырявой крышей. Чердак мало отличался от себе подобных: везде горы хлама — и ещё обломки, наваленные сюда в прошлом году, когда новосоветская РСЗО обстреляла соседнее, более высокое, здание. С наблюдательного поста, посреди отсыревших картонок, чёрных пластиковых пакетов, обломков старой черепицы и полусгнивших, облепленных каким-то плесневым мочалом матрасов, они следили за сменой часовых на вахте возле Тринадцатого центра переработки беженцев.
Ночь выдалась довольно тёплая, но на чердаке было сыро и воняло гнилью. Роузлэнд нагнулся и приник к своей щели: семью этажами ниже весело галдели штурмовики Второго Альянса, и группа их казалась при взгляде сверху сплетением бронеузелков. Один снял шлем и закурил. Роузлэнд почти различал мерно пульсирующий от дыхания штурмовика огонёк на кончике сигареты.
— Они вооружены лучше прежнего, — заметил Роузлэнд.
— Твой побег их насторожил, — констатировал Торренс.
За кругом света от прожекторов высилась груда обломков, бывшая некогда Двенадцатым центром. Тринадцатый представлял собой идентичную ему высотку из прямоугольных теней. Горело только одно окно: пост охраны, второй этаж.
— Ты же понимаешь, — сказал Торренс, — что нам не под силу будет эвакуировать всех узников до прихода к ВАшникам подкрепления.
Роузлэнд сглотнул, пересохшую глотку царапнуло.
— Должен же быть способ. — Он собирался высказать то, что и так уже слишком долго держал в себе. — Вы уже слишком долго ждёте. В смысле... разве вы не знали?
— Да нас же совсем мало, — огрызнулся Торренс. — Некоторые вырвались из лагеря для принудительных рабочих, в Бельгии. Тогда убили четыре сотни беженцев, а мы потеряли сорок бойцов, чувак. Надеемся, что... получится задействовать некоторые политические связи. Мы попробуем надавить на этих мерзавцев извне. А сами пока сконцентрируемся на том, что Стейнфельд называет точками сброса давления.