Затмение: Полутень
Шрифт:
Когда Китти Торренс сбросила с себя комбинезон и, не удержавшись, застонала от усталости, Лестер как раз вернулся. У неё тело болело в дюжине мест; стоило ей разогнуться, как тупая боль переходила в острую, заставляя с присвистом дышать сквозь сжатые зубы. В раздутом чреве её шевелился ребёнок.
— Пожнесвать... — начал Лестер.
— Лестер, мы же условились, что не будем говорить на техниглише, пока ребёнок не выучит стандартный, угу? Давай себя заранее к этому готовить.
— Ну да, ты права. Я сказал — пожалуйста, не надо вставать.
— Я должна. Пора на обед что-нибудь приготовить.
— Ну, я сам управлюсь.
Она рассмеялась и прилегла; острая боль в дюжине мест унялась до ноющей.
Она смотрела, как он готовит обед. В Космической Колонии, в период снабжения по талонам, приготовление «обеда» сводилось к разогреву в микроволновке двух порций еды, которые бы уместились на подносиках для авиапассажиров.
— Хорошо бы поскорей достать хоть немного нормальной еды для тебя, — бормотал Лестер. Он был коренастый, жилистый, словно выведенный евгениками для студио двадцать пять на тридцать футов, где они обретались.
Тут имелась королевских размеров двухъярусная кровать в отдельном алькове, тонюсенький диванчик, который убирался в стену, «кухня» с «барной стойкой» размером не больше карточного стола. Пол покрыт тонкой пенорезиной, стены — светло-синим, заплесневевшим в уголках синтексом. Раз в неделю она меняла занавески в алькове и над софой. Мягкий белый свет струился с потолка. Справа от входной двери в стене торчал маленький видеоэкран, выполнявший также функции домофона. Сейчас на экране отображалась релаксационная заставка. Стандартных заставок было шесть. Кроме того, экран умел показывать технический телеканал и, дважды в неделю, одобренные администрацией фильмы. По нему же можно было выходить в домовой интранет. Обычно им пользовались в режиме кинотеатра, но кино уже месяц не показывали: что-то поломалось. Лестер нахмурился и попробовал переключить каналы.
— Не фурычит. Ты бы могла подумать, что я со своим опытом его починю... а не тут-то было. Проблема не здесь.
— А что ты хочешь?..
— Да тот горный пейзаж вывести хочу. Там, где снег падает. — Любимая заставка Лестера. — Так-так... посмотрим, что у нас получится...
— Тебе приятнее со своим ящиком возиться, чем меня целовать? Я тебя не виню, я знаю, что ужасно выгляжу сейчас.
Он фыркнул и склонился к ней — поцеловать.
— Ты самая красивая женщина на свете. Да, мне, пожалуй, нужны глазные импланты...
Она сделала вид, что бьёт его по плечу. Он притворился, что она ему руку сломала, и теперь та бессильно висит вдоль тела. Она улыбнулась. Пускай он коротышка, зато красивый. И умный.
Звякнула микроволновка: обед готов. Он помог ей сесть и опереться на подушки, прислонённые к стене, осторожно придерживая её огромный живот. Устроился рядом и, морщась от омерзения, начал жевать. Лестер терпеть не мог готовые обеды. Это всегда было проблемой.
Съев половину порции, она почувствовала накатывающую тошноту и отодвинула поднос.
— Ты вернулся позже, чем обычно. Это значит?..
— Что меня взяли на работу? Хотел бы я! Очередной день впустую на бирже труда. Никакой работы. Очередная неделя на кредитах для неимущих. Я бы не опоздал, не остановись я в шлюхином квартале поболтать с Карлом. — Он помедлил. — И остальными. Они... просто поговорить хотели... — Голос его звучал почти озадаченно.
Остальные. Значит, он был на собрании ячейки. Новое Сопротивление Колонии.
Единственная за месяц ссора у них с Лестером получилась, когда он её притащил на собрание ячейки НС. Представитель Нового Сопротивления Карл Дзантелло нёс полную пургу насчёт Админов и Второго Альянса, и она сочла его придурком. Карл твердил,
Чёрные-де это нюхом чуют. Лестер считал, что у американских негров выработался эдакий эволюционный защитный механизм. Настороженное внимание к чужим предрассудкам и нюх на планы, которые рождаются из этих предрассудков.
Она бы сказала, что это просто рецидив застарелой паранойи, и только-то.
Через две недели после той встречи её вызвали к директору службы безопасности Рассу Паркеру. Он показался ей неплохим человеком.
Но когда вызвали Лестера, тот вернулся домой вне себя.
— Они за мной следили, — заявил он.
Теперь она спросила:
— И что, они попросили тебя толкнуть речугу?
— Типа того. — Он усмехнулся. — Думаю, у меня получилось. Я рассказал о дискриминации в приёме на работу. Клянусь Господом, я в жизни не ожидал обнаружить такое в Колонии, на дворе же гребаный двадцать первый век! Как будто борьбы за гражданские права никогда не было. Так мало понадобилось, чтобы отменить все её результаты! Они нанимают европеоидов, иногда латиносов и японцев, если те подхалимничают. И никого больше. Остальные довольствуются пайками для безработных, на которые едва можно прожить. Большинство техников, даже белые, ворчат на это. Про себя. И боятся выступить публично из-за всей этой хреномутии с «предупредительными задержаниями». — Он начал загибать пальцы, перечисляя арестованных активистов. — Джуди Уэсслер, Хосе Аргуэльо, Абу Насер, Дэнни Бикс. Все под арестом, никому не разрешается с ними даже поговорить. Б..., да мы вообще не знаем, живы ли они! — Он глубоко вздохнул и, не сводя глаз с неподвижного горного пейзажа, закончил: — И вот мы с Карлом решили организовать новую всеобщую забастовку.
— Ле-естер... — Ей захотелось на него заорать. Но она понимала, к чему это приведёт. Надо сменить тактику. Она начала, старательно следя за своим тоном: — Лестер, ты прав. Новая забастовка необходима. Она назрела. Но... время неподходящее. Пока Новые Советы блокируют нас, ВАшники с нами всё, что хотят, могут вытворять. В смысле, вы же сказали, они вроде нацистов, угу? И они знают тебя как социалиста. Ты не просто чёрный, а этого бы уже хватило, ты ещё и социалист! Если они фашисты, то стесняться, причиняя людям страдания, не подумают. Может, даже убить не постесняются, если ты встанешь против них. Особенно если ты чёрный социалист, Лестер.
— Именно по этой причине мы обязаны поднять восстание, — заявил он. — Аморально вести себя таким образом. И ещё опаснее — потворствовать им в этом. В долгосрочной перспективе даже опасней, чем ополчиться против них сейчас. Они консолидируют власть. Мы обязаны как можно скорее вернуть её себе, хотя бы частично. Мы должны рискнуть.
Она подавила всплеск отчаяния, потому что почувствовала то же чувство за его бравадой. Не так легко протестовать, если ты беременна и едва на ногах держишься. Ей хотелось вскочить, заорать и встряхнуть его. Но в жилой секции Колонии ссориться — последнее дело: клаустрофобия провоцировала гнев, точно электростимулятором, накачивала его до абсурдных пределов.