Жемчужинка для Мажора
Шрифт:
— Готов искупить любую вину, — двигаю бровями. — Только давай так, что нам обоим было приятно и в удовольствие?
— Глеб! — Вопит Арина и выскальзывает из моих объятий. — Пошляк! — Шутливо ударяет меня по плечу и уворачивается от загребущих лап, которые я тяну к ней. — Я переодеваться, не смей входить! — Грозит мне указательным пальцем, прежде чем пулей скрыться в гостевой комнате и демонстративно щёлкнуть дверным замком.
Я недовольно поджимаю губы, глядя на деревянную межкомнатную преграду между мной и желанным объектом.
И
Поправив штаны в области паха, глухо рычу и скрываюсь на кухне.
Хотя бы поем…
***
— Для октября сегодня на редкость погожий денёк.
Соколовский щурится от яркого солнечного света, заливающего поляну, на которой мы расположились. Выставляет руку перед собой, закрываясь от солнца, чтобы посмотреть на меня.
— Погожий? — Фыркаю я, смеясь. — Где только таких словечек понабрался?
— Скучно было, пока ты дрыхла вчера вечером, ну я и одолжил один из твоих любовных романов, полистал. Впечатлился. — Многозначительно вскидывает брови, придуряясь. — Вот там и был «погожий» денёк. Правда, в перерывах между «ох» и «ах», — стонет мажор.
— Эй! — Бью его ладошкой по груди. — Кто тебе разрешал копаться в моих вещах? — Краснею, потому что не успела спрятать парочку романов восемнадцать плюс, и именно в этот вечер у Соколовского внезапно проснулась жажда чтения!
— Всё твоё — моё. — Хитро сузив глаза, Глеб подаётся вперёд и устраивает свою голову у меня на коленях. — Ты же теперь моя девушка. Официально. Да и мне всё понравилось. Теперь я понимаю, почему ты так сильно любишь читать любовные романы.
— Неправда! — Восклицаю я, пытаясь скинуть чёрную макушку со своих колен. — Там есть сюжет!
— Ну, да, конечно. Я заметил, — язвит парень, ловко уворачиваясь от моих рук. — Дракон похищает попаданку, приходит в себя лишь в пещере, голый после оборота и со стояк…
— Глеб! — Визжу я и зажмуриваюсь, не зная, куда себя деть.
Уши пылают. Мне так стыдно, что словами не передать. Я покупала эту книгу из-за аннотации, а там ни слова об этом не было! Но Соколовскому ведь фиг докажешь!
— Да ладно-ладно, седовласка, успокойся, я ведь просто шучу, — тон брюнета становится нежным и ласковым. Непривычным. Я робко приоткрываю глаза, чтобы увидеть бесконечную теплоту в янтарной радужке. — Что ж ты у меня такая…
— Какая?
— Любимая! — Рычит Глеб. Коварно ухмыльнувшись, он приподнимается, замирае в нескольких сантиметрах у моего лица и намеренно тянет с поцелуем. Вместо этого блуждающим взглядом изучает моё лицо. — Какая же ты у меня красавица, Жемчужинка. — Шепчет парень.
Я всё никак не привыкну к такому Соколовскому. Особенно к тому, что он так открыто выражает свои чувства. И так… часто! Предел отсутствия тактильности для мажора — час. А если лимит превышается, то с меня требуют двойную плату.
Как сейчас.
Мы
Не то, что бы я жалуясь, просто… Это ведь Соколовский!
Наверное, пройдёт немало времени, прежде чем я привыкну к такому его поведению и… нашим взаимным чувствам.
— О чём думаешь? — Прикрыв веки, рокочет брюнет. Его пальцы бессознательно поглаживают мою спину, заставляя покрыться мурашками.
— О том, что привыкла к тебе другому…
— Язвительному, омерзительному и злому? — Уточняет Глеб, ведя ладонью вверх по позвоночнику и зарываясь в мои волосы на затылке.
Это отвлекает, заставляет закатить глаза от удовольствия и расслабиться, поэтому я не сразу отвечаю.
— Наверное, — выдыхаю я, кайфуя от лёгкого массажа затылка.
— Наверное? — Хмыкает парень и немного отстраняется, чтобы я смогла вдохнуть желанный кислород.
— Просто… Теперь я так не думаю. Если проанализировать твоё поведение с точки зрения того, что я знаю сейчас…
— Так, стоп, — Глеб отстраняется от меня, вскидывая руки перед собой. — Давай, без вот этого психоанализа. — Морщится он и отворачивается в сторону. — Вся романтика коту под хвост.
— Под хвост коту она ушла ещё в тот момент, как ты напомнил мне про злого, омерзительного и…
— Да понял я, понял. Ладушки. Не хочешь целоваться сейчас — захочешь потом.
Кажется, мажор умеет обижаться.
От этой мысли хочется расхохотаться, но я прикусываю щёку изнутри, сдерживаясь.
Какое-то время мы сидим и молча жуём тосты, приготовленные нами накануне. Я наслаждаюсь тёплым осенним ветерком и красно-жёлтыми листьями, которые он срывает с веток. Они парят в причудливом танце и, в конце концов, оседают на поляну.
Людей в парке много, но из-за обширной территории заповедника, никто друг другу не мешает. А шанс столкнуться с другими группками, так же, как и мы, пришедшими на пикник, — минимальный. Поэтому тишина радует, можно спокойно насладиться всеми прелестями отдыха на природе.
Соколовский настаивал на дорогущем ресторане или ужине на крыше при свечах в компании нанятых музыкантов, но я победила. Весь этот лоск, вся эта ширма для богачей, не для меня. Я скорее буду дёргаться и напрягаться весь вечер, чем действительно наслаждаться.
— Твой отец, он..? — Я смотрю на Соколовского, впервые решаясь заглянуть в его душу.
— Я ему не нужен. — Парень дёргает щекой, устраивается поудобнее, и обхватывает руками колени, глядя при этом вдаль, на речку. — Он с детства откупается от меня дорогими подарками и исполняет любые прихоти, лишь бы не видеть меня. Снисходит до меня только в тех случаях, когда я косячу жёстко.