Жемчужница
Шрифт:
Если бы это было именно так.
Если Мана вообще понимал, что с ним сейчас происходит. У него в груди всё бурлило и норовило вылиться наружу, сердце частило как бешеное, а в паху горело и зудело, и он совершенно не понимал, что должен сейчас делать!
Но покидать Неа не хотелось. Хотелось, дракон всех сожри, и дальше нежиться в его руках, плавиться под его поцелуями, а потому Мана, затолкав свой пробивающийся наружу страх, мотнул головой и вновь потянулся к брату, который вдруг прижался к его паху, двинувшись бёдрами вперёд-назад, и он
– С-той… – вырвалось у Маны, и он облизнул задрожавшие губы, тяжело сглатывая (грудь ходила ходуном и нормально вдохнуть не получалось). – Подожди… я… – забормотал мужчина и, видя недоумение в золотых осоловевших глазах, выпалил: – Т-ты меня не хочешь!
Неа улыбнулся той своей широкой шальной улыбкой, появление на его лице которой знаменовало ничто иное, как очередную глупость, и завел глаза.
– О ветер… Ты снова, Мана? – он склонился к мужчине и легко поцеловал его в уголок губ, находя его здоровую руку и прижимая к бугру на своих штанах. – Разве мы не пришли к согласию?
Уолкер жарко покраснел и едва сдержал себя оттого, чтобы погладить брата по… этому месту, но все-таки дрогнул пальцами и зажмурился, потому что это… слишком хорошо.
Обязательно должен быть какой-то подвох.
– Н-нет, в смысле… – он уткнулся Неа лбом в грудь и закусил распухшие губы, чувствуя, как тело заливает жар. – Просто… Разве… – объяснить свои глупые страхи было очень сложно. – Разве это не рано, нет?..
Близнец рассмеялся и чуть отстранился, заваливаясь рядом на узкую кровать и умащиваясь на ней боком. И – накрыл ладонью пах самого Маны, чуть сжимая его плоть через шаровары и мягко целуя брата в щеку.
–Мой маленький трус, – выдал он с каким-то необъяснимым наслаждением, заставив мужчину виновато сжаться. – Я очень хочу, ты даже не представляешь, насколько сильно…
Мана широко распахнул глаза, глядя на улыбающиеся губы брата и не моргая, пока на глазах не выступили слезы.
Неа. Хотел. Его.
Он. Хотел.
– Но мы же… – забормотал он (идиотидиотидиот) вместо того, чтобы просто позволить возбуждению взять верх, потому что как вообще можно терпеть, если тебя так гладят в таком интимном месте. – Я же… я же совсем не такой красивый, как ты, Неа!..
Неа приподнялся на локте и весело фыркнул, явно совершенно не пробиваемый сейчас никакими словами.
– По-моему ты уже ощутил силу моего желания, – заметил он и, поиграв бровями, лукаво добавил: – А уж его глубину…
– З-замолчи! – тут же вскинулся Мана, стремительно прикрывая рот брата ладонями, потому что… потому что… ну потому что это было слишком пошло! Как Неа вообще мог говорить такое? Он, конечно, всегда был не прочь потравить такие шуточки, но не сейчас же! Мана же просто от стыда сгорит!
Близнец, однако, лишь хитро сощурился, лизнув ладонь и заставляя мужчину отпрянуть, как когда-то это было в детстве: Неа тогда
– Ну Неа! – беспомощно воскликнул он, чувствуя, как внутри всё заходится при каждом плавном волнообразном движении брата.
– Ну что? – лукаво протянул тот, аккуратно отодвигая обожжённую руку в сторону и наваливаясь на него всем телом. – Ты же этого хочешь. И я хочу. И к тому же… – здесь брат сполз ниже и прикусил Мане сосок, заставляя того всхлипнуть и тут же посасывая его, а потом – чуть отстраняясь и дуя на влажную кожу. – Ты ведь должен заплатить за мои мучения, – его голос стал похож на мурлыканье, и младший Уолкер шумно выдохнул, напрягаясь всем телом, но внимая каждому его слову. – Так что я буду смущать тебя, целовать тебя и тискать пока мне не надоест, – между тем нарочито медленно продолжал Неа, снова подбираясь к его шароварам и скользя пальцами под их кромку. – А мне не надоест, я могу просто устать и тогда усну. Но чтобы я устал, надо постара-а-а-ться.
Мужчина откинулся головой на подушку и зажмурился, шумно дыша и благодаря духов за то, что брат не забыл запереть дверь. Теперь, если их и услышат – не увидят точно. И можно будет… можно… что?..
Неа погладил его, забравшись под одежду, и несильно сжал ствол члена, тонко улыбаясь и хитро сияя глазами. Пробежался большим пальцем по липкой от смазки головке (Мана стыдливо зажмурился и покраснел, чувствуя, как по телу снова идет волна жара), слегка сжал и опустился к основанию, мечтательно прикрывая глаза.
И – вытащив руку из штанов Маны, не сдержавшего недовольного стона, стащил с него эти самые штаны, а после – сразу же окончательно лишил его и задранной до этого едва ли не до горла рубахи.
– Н-неа, а м-может не… – Уолкер выдохнул и захлебнулся словами, когда бесстыжий близнец только замотал головой в ответ на его робкое возражение и, широко ухмыльнувшись, погладил его по поджавшемуся животу.
– На-адо, братик, на-адо, – довольно протянул Неа и, наклонившись к его лицу, вдруг мягко потёрся носом о щёку, ласково выдыхая, словно успокаивая: - Я ничего плохого и страшного тебе не сделаю, не бойся.
И Мана, поджав губы, судорожно вздохнул с присвистом, потому что близнец был так близко, прямо перед ним, он ласкал его, целовал, гладил и вытворял странные, не поддающиеся здравому описанию вещи, но, о духи, как же ему было хорошо! Он горел, он пылал, он казался сам себе огромной открытой раной – такой же чувствительной и трепетной, такой же беспомощной и нежной.
Неа неожиданно сильно (и так возбуждающе, дракон бы его сожрал!) сжал основание члена, заставляя захлебнуться чем-то напоминающим стон либо вскрик, и пальцами свободной рукой принялся пересчитывать ребра, жарко шепча на ухо: