Женитьба и другие злоключения принца Кармаэля. Книга 1

Этери Анна

— Его Высочество был в нем на балу? — с сомнением протянул он, ища ответа в глазах императора.

А в глазах императора было все что угодно, только не ответ. Я даже приметил там усмешку. Или нет? Показалось?

— То есть, с твоих слов, он принадлежит Кармаэлю?

Вендиан бросил на меня взгляд, надеясь, видимо, на подсказку. Да знал бы я сам, что они от нас хотят.

— Это мой камзол, если вопрос в этом, — ответил я за друга, и тот облегченно вздохнул.

Нет, я не понял, это что преступление — носить данный камзол, или Венди просто не хочет ляпнуть лишнего?

Отец не обратил на

мои слова никакого внимания, продолжая изучать смущенное лицо сына канцлера, будто почувствовав, что от Венди он добьется большего… чего бы ему там не хотелось.

— Ты надевал этот камзол? — решил император сменить тактику.

Как ни посмотри, а вопрос не подразумевает, что нужно что-то скрывать.

Вендиан пожал плечами, отрицательно помотал головой и выдал:

— Да.

— При каких обстоятельствах?

Кстати, меня тоже интересовали обстоятельства, и я уставился на друга не в пример пристальней остальных.

— Потому что, — он почесал нос, — потому что мой был залит вином, и я подумал, что не будет ничего плохого если… если…

Ага, если принц одолжит камзол ему, а сам останется как есть. Отличная отговорка!

— Я сам дал ему камзол, — вступился я. — Мне было жарко.

Отец снова проигнорировал мои слова.

— Значит, в тот вечер ты надел камзол Кармаэля, потому что твой пришел в негодность? — уточнил он.

Венди кивнул.

С минуту император о чем-то тихо посовещался с канцлером, при этом оба хранили непроницаемость лиц, и опять обратился к допрашиваемому:

— Тебя кто-нибудь просил надеть камзол принца?

— Не-нет. Никто не просил. — Растерянный взгляд Венди метался по комнате, пока не остановился на мне. Я с трудом удержался, чтобы не погрозить ему кулаком — сам не зная зачем — и сурово свел брови — а пусть поволнуется!

Сглотнув, Вендиан перевел взгляд на своего отца, но и там его не ждало ничего утешительного.

— Боже! — завопил он, падая на колени и стремительно бледнея. — Не знаю, какая сила повлекла меня в сад… наваждение какое-то! Это не я! Не я! Мною кто-то управлял. Клянусь, я бы никогда!! То есть в этот вечер ни за что! Могу поклясться именем матери, — при этих словах Араберто ощутимо вздрогнул. — Я оказался в саду помимо воли, а в глазах стояла она… это видение! Она преследовала меня. Я не мог противиться ее чарам. Шел по ночному саду, не разбирая дороги, пока не увидел ее! Уверяю вас, я ничего в тот момент не соображал. Утром я думал, что это всего лишь сон, настолько неясным и расплывчатым все было. — Вендиан всхлипнул, давясь слезами, не спеша продолжить покаяние.

— И что потом? — минуту спустя осведомился Араберто.

— Потом? — поднял на него удивленный взгляд Венди. — А что потом?

— Что случилось, когда ты оказался на месте?

— Я? Ах, да… Ну, я думаю, что и без объяснений все понятно, — покраснел он.

Понятно? Мне, например, ничего непонятно. И это началось с того самого момента, когда перед моим носом начали махать тряпкой от бального костюма. Хотелось бы узнать, что происходит, и именно этого я и потребовал у Венди вместе с объяснениями его «без того все понятно».

Тот, выслушав меня, еще больше покраснел, уставившись в пол, и принялся что-то нечленораздельно мямлить, стараясь не смотреть в глаза своему отцу. Я разобрал

только, что прогулка была более чем невинна, и, если он и сорвал пару поцелуев с уст юной девы, то исключительно с обоюдного согласия обеих сторон. И это все.

— Все? — Араберто преодолел два шага и по-дружески положил руку на плечо сына. — Чего же ты тогда так испугался? Если ничего серьезного не произошло. Или… тебе еще есть в чем сознаться? — От внушительного тона канцлера даже меня пробрало. Венди же побелел, как полотно, затем его лицо приобрело оттенок полыхающего заката, и он снова сделал попытку упасть на колени, но отеческая рука его держала неумолимо. — Начинай все сначала. Ты оказался в саду, и дальше…

Венди затравлено посмотрел на Араберто и жалобно вздохнул.

М-да… если бы я очутился на его месте, у меня бы тоже выбора не осталось.

Через четверть часа обрисовалась весьма занимательная картина. Выходило, что Венди, пробудившись на балу ото сна — сморило его от усталости, разумеется — внезапно возжелал хлебнуть свежего воздуха и направился в сад. Там с ним происходили удивительные, неподдающиеся объяснению вещи — ну да, увидел одиноко прогуливающуюся девушку — явление из ряда вон! Временами его сознание мутнело, а образ этой самой девицы не покидал ни на минуту.

— Так кто была эта юная особа? Она тебе знакома? — спросил Араберто.

Вендиан открыл рот, видимо, собираясь сразу же озвучить имя, но передумал:

— Я ее раньше видел. Но уже не помню.

Далее Венди сильно путался в показаниях, то говорил, что они прошли под жасминовой аркой, то, что направились к Золотым Воротам — а это в противоположной стороне. В результате на него с сомнением смотрел не я один. Завершилось это сказочное, во всех смыслах, садовое приключение где-то посередине — между аркой и воротами, где он и встретил рассвет, не только в растрепанных чувствах, но и виде.

— Это все? — переспросил Араберто.

— Да. Нет. Да. Да! — решительно выдал Венди.

Эх… Придется все брать в свои руки — по крайней мере, этого разгильдяя. А то мы тут до завтрашнего утра просидим. А у меня еще дел по горло!

— Можно его позаимствовать на пару минут?

Папа бросил на меня быстрый оценивающий взгляд и кивнул.

Я оттащил друга в затемненный угол — он пытался сопротивляться, будто опасался, что я его там и прикончу — и навис над ним всей… эм… тяжестью власти.

— Ты что творишь?

— Кто? Я?

— Ну не я же? Выкладывай, что у тебя стряслось?

— Ничего…

— Хватит ходить вокруг да около!

— Ничего…

— Венди, знаешь, где ты у меня уже? — резко приставил я ладонь к своему горлу, аж дыханье сбилось. Всю жизнь мечтал провести полдня в отцовском кабинете за выяснением мутных обстоятельств.

— Да все не то! Я ничего… Ничего не помню! — возопил он.

— Как ничего? Ты же сказал, что…

— Да-да-да, я знаю, что я сказал! Но есть некоторые нюансы, которые я не могу озвучить прилюдно, — зашептал он, метнув выразительный взгляд на наших отцов, которые успешно делали вид, что заняты своей беседой. — Дело очень деликатное. И… не терпит огласки. — Даже в относительной темноте я видел, как вспыхнуло его лицо. — Она… Она… Видимо, я еще на балу ей приглянулся и… Мне кажется, что… И я ее понимаю…