Жеребята
Шрифт:
– Ты опять не доел похлебку, Каэрэ - тебе она не нравится? Невкусно?
Аэй, его бессменная сиделка, всегда готовила для него самые изысканные блюда. Но Каэрэ не мог съесть больше чем две-три ложки или глотка этих прекрасных кушаний. Это очень огорчало и ее, и Игэа, но радовало рабов-санитаров, которые постоянно угощались мясными похлебками и медовыми лепешками.
– Вкусно, спасибо, мкэн Аэй - я просто больше не могу.
Каэрэ, едва совладав с дрожью в руках, поставил миску на пол рядом с собой - его постель из высушенных успокаивающих
– Ты ничего не ешь...- покачала она головой, поправляя ему подушку.
– Если бы я мог спать!
– вырвалось у него.
– Как хочется заснуть и не проснуться...
– Сохрани тебя Великий Табунщик говорить такие вещи, - строго сказала Аэй.
– Кто такой этот ваш Табунщик?
– спросил он, устыдившись своего срыва и желая переменить тему.
Она засмеялась.
– Он умер, а потом воссиял.
– Так это человек?
– Да, - сказала Аэй.
– Он захотел, чтобы его убили, чтобы освободить народ. Это было давно, и не в нашем краю. Эннаэ-Гаэ рассказывал людям о нем.
– И освободил?
– Кто?
– Великий Табунщик.
– Да - он же воссиял.
– Как?
– Каэрэ не понял этого слова.
– Никто не знает, но он больше не мертвый, он живет теперь. Он воссиял.
Она осторожно выбирала слова, и Каэрэ показалось, что она чего-то не договаривает. "Культ предков", - подумал он.
– Он из степняков был?- Каэрэ отчего-то вспомнил рыжеволосого гиганта Циэ и его рассказ о загадочном кочующем Эне.
– Думаю, нет... У них много про него рассказов, но в книгах их нет - степняки, наверное, их сами сочинили. Он жил в другом краю, но теперь он воссиял, и это неважно, где он жил. Можно ему молиться везде - он рядом, все слышит и знает.
– Так это бог ваш?
– Да, - сказала Аэй кратко.
– Я ничего не понял, - устало сказал Каэрэ.
– Возьми вот это, - она вложила в его холодные ладони мешочки с разогретой крупой, которую готовила все это время, - ты мерзнешь ночью.
– Похожая история есть и в том краю, откуда я. Не думаю, что все это правда, - сказал Каэрэ, после паузы продолжая беседу.- А еще какие боги у вас есть? Шу-эн, Уурт, Фериан...
Аэй снова странно улыбнулась.
– Это не "еще". Великий Табунщик один.
– А еще есть какой-то Великий Уснувший? Так я понял?
– Есть... Так называют его те, кто не встречал Великого Табунщика.
– Так это одно и то же?
Каэрэ отчаялся понять хитросплетения туземных культов.
– Боюсь, что я отвечу тебе не так, как ответили бы служители Великого Уснувшего... Великий Уснувший на самом деле не спит, так думают только те, кого еще не коснулась весна...
– ...Великого Табунщика?- уже с некоторой долей раздражения проговорил Каэрэ.
– А что надо сделать для того, чтобы она тебя коснулась?
– Только Табунщик властен в своей весне, - ответила Аэй.
Повернувший вспять
Огаэ слушал своего старшего товарища, закусив конец пера.
– И ты понимаешь, они верят, что ладья повернута вспять - это значит, что все те, кто уходят в смерть, остаются с Великим Уснувшим.
Огаэ и Раогаэ вскинули руки к небу.
– Но Великий Уснувший - Творец всего, - проговорил Огаэ.
– Значит, они не умерли. Значит, они живы.
– Да! Получается, что так... Они, когда шли на смерть, говорили: "скоро свидимся".
– Сын Тэлиай так сказал, - задумчиво сказал Огаэ.
– Я думаю, он был карисутэ - за это его и казнили. Я догадался. Но она никому не говорит.
– Да это ясно все, - кивнул Раогаэ.
– Я осторожно у отца выпытал - Аэрэи Ллоутиэ казнили за то, что он был карисутэ.
– Бедная, бедная Тэлиай...
– сказал Огаэ.
– Но они же свидятся!
– вскричал Раогаэ.
– Да... но до это надо столько перестрадать...
– Повернувший вспять Ладью тоже много страдал, мне сказали.
– Да откуда ты все это знаешь?
– нетерпеливо спросил Огаэ.
– Поговорил кое с кем.
– С кем? И кто тебе рассказал про лодки на чердаках?
– Про лодки на чердаках и ожидание большой воды знают все в Тэ-ане. В этом ничего мудреного нет, - ответил Раогаэ.
– Я с детства знаю, что люди ждут "большой воды" и прислушиваются, не рокочут ли воды под землей. Это древнее предание... А о Повернувшем Ладью мне Нээ рассказал.
– С Нээ? Раб ли-шо-Миоци?
– Да. Он знает много про карисутэ. И еще - ты читал свой свиток?
– Мой свиток?
– удивился Огаэ.
– Не весь. Он очень большой.
– Огаэ, я прошу тебя - прочти его весь, может быть, там есть что-то про Повернувшего ладью! Я слышал, что дедушка Иэ говорил отцу, как прятали записи карисутэ! Твой свиток - похож на один из таких, о которых он говорил!
– Хорошо, - кивнул Огаэ, - прочту.
Он помолчал.
– Значит, отец - не мертв?
– спросил он у кого-то.
– И мама моя тоже жива, - ответил Раогаэ.
– У соэтамо есть такой обряд - собирания цветов, - вдруг сказал Огаэ, что-то припоминая.
– Девушки и женщины собирают самые прекрасные цветы склонах нагорий и поют: "Из земли умершее восстает, чтобы жить жизнью новою, иною".
– Соэтамо странный народ, - сказал Раогаэ.
– Загадочный... Их мало, совсем мало осталось. Тэлиай, например... Аэй - наполовину соэтамо, я знаю.
– Кто такая Аэй?
– заволновался Огаэ.
– Ты разве не знаешь жену ли-Игэа?!
– в свою очередь удивился Раогаэ.
– Нет, - насупился тот.
Рука Игэа
– Тебе холодно?
– спросил Игэа, быстро ощупав ладони и стопы Каэрэ.- Почему ты никогда не пожалуешься, ничего не попросишь?
Он набросил на него толстое шерстяное покрывало, пахнущее овчиной. Каэрэ медленно завернулся в него, и приятное тепло начало окутывать его тело.