Жеребята
Шрифт:
Здесь Огаэ на мгновение смолк и закусил нижнюю губу. Иэ ласково приобнял его за плечи. Мальчик спрятал лицо в его поношенный плащ и всхлипнул. Они остановились под старым дубом, где обычно Миоци проводил свои занятия с учениками. В отличие от своего повзрослевшего воспитанника, Иэ не бранил мальчика за слезы и Огаэ смог наплакаться вволю, уткнувшись ему в грудь.
Белогорец опустился на поваленный ствол дерева и усадил Огаэ к себе на колени.
– Эта рана еще долго будет болеть, сынок, - промолвил он, целуя его в темно русые жесткие вихры.
– Еще долго, пока Великий Табунщик
– Великий Табунщик? Учитель Миоци не рассказывал мне про него, но я часто слышу, как его имя называют рабы и Тэлиай... и мкэн Сашиа. Кто это, дедушка Иэ?
– спросил Огаэ.
Иэ заколебался, пожевал свои седые усы, потом, собравшись с духом, сказал, словно пересилив себя:
– Ты еще мал, чтобы знать о Великом Табунщике. Я все расскажу тебе, как обещал твоему отцу...потом.
– Мой отец тоже знал о Великом Табунщике?
– вскричал Огаэ.
– Мкэ ло-Иэ! Я уже намного вырос! Мкэн Сашиа ставит зарубки на косяке двери - я вырос уже вот настолько!- он широко расставил указательный и большой пальцы.
– Дедушка!- умоляюще заговорил он.
– Вырос, говоришь?
– сказал Иэ, лаская его.
– Я прочитал почти половину свитка, - продолжал Огаэ.
– Там тоже написаны какие-то непонятные вещи, но я все равно могу прочесть, хотя многое не понимаю.
– Непонятные вещи?
– переспросил Иэ.
– Какие же?
– Я не помню точно - я тоже хотел у вас спросить. Что значит - "воссиять"?
– Воссиять?
– с трудом сдерживая волнение, снова спросил старый белогорец.
– Да, там сказано - "воссиял из мертвых".
– Где это написано?
– почти строго спросил Иэ.
– В свитке, который оставил мне отец, дедушка Иэ, - испуганно ответил Огаэ.
Иэ помолчал, посмотрел на послеполуденное небо, на мощные кроны деревьев, потом обратился к мальчику:
– Значит, ты уже подрос. Что же... Ты знаешь, кто сотворил землю и все, что на ней, и звезды, и солнце, и луну?
– Да, мкэ ло-Иэ. Его зовут Великий Уснувший, - Огаэ поднял руку к небу.- И даже его имя нельзя произносить часто. Он - величайший из всех богов и Начало всему. Он сотворил весь мир и человека, а потом оставил все и погрузился в сон.
– Ты хорошо выучил то, чему тебя научил Аирэи...то есть ли-шо-Миоци. Но я должен тебе сказать, что не Великий Уснувший уснул, а люди сами словно уснули и поэтому не чувствуют его.
– Как же так? Ведь так много людей ждет его пробуждения! Бродячие эзэты не спят и будят его, и белогорцы непрестанно умоляют его, чтобы он восстал. Неужели они не услышали бы, если бы он проснулся?
– Сынок, когда человек спит, он не может знать, есть ли рядом с ним его отец или мать, брат или сестра. А если этот сон непробудный, то близкие напрасно стараются добудиться своего любимого.
– Я видел похожее, дедушка Иэ! Недавно на конских состязаниях разбился наездник. Его мать плакала над ним и жрецы-врачи из храма Фериана говорили, что сердце его бьется, и он еще жив, но он словно спал, хотя глаза его были открыты, и он никого не узнавал. Мкэ ли-Игэа говорил, что это из-за того, что от удара копыта поврежден мозг. А потом этот человек умер.
Огаэ смотрел широко распахнутыми серыми глазами в глаза белогорца.
–
– Они все умрут? Как тот всадник?- в ужасе переспросил Огаэ.
– Сынок, все мы поэтому и умираем, как тот наездник, каждый в свой час, а не живем вечно.
– А потом - после того, как люди умирают, они попадают в ладью Шу-эна, он увозит их за горизонт, где не виден берег живых, и они обо всем забывают? Так ли-шо-Миоци говорит. А как же Великий Уснувший? Он же видит, что люди не нарочно его не слышат, они просто... просто упали и расшиблись, как тот наездник, - взволнованно заговорил Огаэ.- Дедушка Иэ, может быть, великий Уснувший придумает, что можно сделать? Когда-нибудь? Может быть, еще можно вылечить людей? Мкэ ли-Игэа говорил, что если бы за ним послали скорее, то он бы смог помочь этому человеку. Может быть, Великий Уснувший тоже найдет какого-нибудь хорошего врача...вроде ли-Игэа?
Иэ молча привлек его к себе, и, когда Огаэ решился посмотреть ему в лицо, он с удивлением увидел, что из глаз старого белогорца текут слезы.
– Огаэ, - наконец вымолвил он, - дитя мое! Ты прав. Великий Уснувший не мог оставить так просто умирать людей, которых он "создал своею рукой", как поется в древнем гимне. Но во всем мире не нашлось врачей, которые могли бы помочь людям услышать его, все они были также бессильны, как жрецы храма Фериана, стоявшие вокруг того несчастного наездника. Они только могли сказать, что сердце пока еще бьется. Тогда Великий Уснувший сам пришел исцелить людей...
– А потом он воссиял, да? Из мертвых? А почему - из мертвых? Он же не мог умереть, он - Бог, из которого все берет начало?
– Мальчик мой, чтобы люди могли услышать его, он спустился к ним и стал как человек среди людей. Степняки услышали о нем и назвали его по-своему - "Великий Табунщик", а имя, которым называют его аэольские карисутэ, из страха не произносится.
– Значит, он тоже странствует по дорогам, как ты и скоро придет к нам? А почему люди ничего не говорят об этом?
– Он жил среди людей, учил и творил чудеса. Но многие люди не верили ему и все равно не слушали и не хотели слышать его, и смеялись над ним. Они не узнали в нем того, кого они считали тем спящим богом, сотворившим все. Они возненавидели его и убили. И он умер.
– И он тоже умер?!
В воздухе разлилась, зависая, пронзительная и надрывная трель невидимой в листве птицы.
– Дитя, он умер, как человек, тяжело и мучительно, но он не мог остаться мертвым. И он воссиял, и он снова жив, он вернулся из смерти. Он здесь, он с нами, он все слышит и знает, он говорит к сердцу человека и отвечает ему. Он уже никогда больше не заснет смертным сном.
– Мне ты таких историй не рассказывал, учитель Иэ!
– внезапно раздался голос Миоци.
Эзэт вздрогнул и обернулся, а мальчик быстро спрыгнул с его колен. Молодой белогорец незаметно подошел к ним во время разговора и стоял, прислонившись к стройному красноватому стволу сосны, слушая.