Жеребята
Шрифт:
– Сашиа! Девочка моя!
Сашиа выронила свое вышивание и вскочила на ноги.
– Аэй! Мкэн Аэй!
Аэй заключила ее в объятия, расцеловала, и девушка в ответ обвила руками ее шею.
– Дитя мое! Как ты? Как тебе здесь живется?
– ласково заговорила Аэй, но обернулась к рабыне: - А ты, голубушка, ступай, - она дала ей еще одну монетку, - да тихо, не потревожь молодую мкэн Раогай.
Рабыня снова понимающе кивнула и удалилась.
– Сашиа, Сашиа!
– женщина откинулась немного назад, чтобы увидеть
– Да ты плакала?!
– Нет, мкэн Аэй, нет... Только сейчас расплакалась - от радости, что вижу вас.
– Зови меня просто Аэй, как мы договорились еще при первой нашей встрече. Иначе я чувствую себя совсем старухой.
Аэй села прямо на циновку, скрестила ноги, стянула кожаные сандалии, прикрыла подолом разноцветной юбки малиновые бархатные шаровары, и стала развязывать полотно на корзине.
– Вот, возьми сладостей и кувшин топленого молока...дай я налью тебе в чашку... И не обманывай меня. У тебя глаза красные, давно уже плачешь...
Сашиа застенчиво улыбнулась и осторожно села рядом с ней, но не по-степному, а так, как их учили в общине Ли-Тиоэй - на пятки.
– Да сними ты покрывало - на женской половине незачем его носить!
– воскликнула Аэй и сбросила свое, упавшее на пол как цветастый ворох осенних листьев.- Пей молочко, - нежно добавила она и снова поцеловала девушку, на этот раз в ухо.- Как тебе здесь? Плохо?
– Н-нет, - запинаясь, проговорила Сашиа.
– Я привыкну. Если брат так решил...
– Я бы сказала твоему брату, все, что я о нем думаю!
– воскликнула Аэй, но, заметив робкий протест в глазах своей юной собеседницы, продолжила уже мягче: - Он действительно считает, что тебе будет лучше в чужом доме, а не рядом с ним, после всего того, что тебе пришлось пережить под чужим кровом до этого?
– Аэй, я не знаю... Так все совпало - и то, что он увидел, как я разговаривала с Каэрэ, несмотря на его запрет.
– Его запрет?
– перебила Аэй.
– Ну да - брат не велел мне видеться с Каэрэ, даже в присутствии Иэ, Тэлиай или его собственном, не говоря уже о том, чтобы ухаживать за ним. А Тэлиай... она часто просила меня ей помочь - она боялась, что совсем не умеет ухаживать за раненым, не умеет менять повязки, и еще боялась, что делает Каэрэ больно... О, Аэй! Как жестоко его пытали в тюрьме!
Сашиа закрыла лицо руками, плечи ее задрожали.
– Не плачь, не плачь, - Аэй обняла ее, положив ее голову к себе на грудь.
– Самое страшное для него уже позади. Он поправляется. Раны его уже зажили, он просто очень слаб...
– Раны Каэрэ зажили? Игэа и ты творите чудеса... О, как бы я хотела увидеть его!
– прошептала Сашиа.
– Придет время и увидишь... Не стоит сердить Миоци... Ты говорила, что твой брат увидел тебя рядом с Каэрэ и рассердился?
Сашиа подняла на нее полные слез глаза.
– Я еще никогда его таким не видела, Аэй.
– Он, надеюсь, не ударил
– Нет, что ты, он никогда так не поступит. Но он был очень сердит, велел мне идти к себе, а потом... потом долго выспрашивал меня, есть ли какие-то основания для сплетен, которые ходят... в храмах города.
Здесь Сашиа перешла от всхлипов к настоящим рыданиям.
– Какие сплетни?
– нахмурилась Аэй.
– Ты не понимаешь?
– с трудом вымолвила Сашиа сквозь рыдания.
– Я же была рабыней!
– Положим, ты не была рабыней, - ответила Аэй, наливая воду в рукомойник и снимая с деревянного крючка полотенца, на котором рука новой хозяйки этой небольшой сумрачной комнатки уже вышила золотистой нитью солнечные узоры.- Ты всегда была девой Шу-эна, которая по закону Нэшиа должна была принять посвящение Уурту и мужественно отказалась.
– Нет, я была рабыней, - Сашиа зачерпнула воду в пригоршню, но рыдания снова сотрясли ее тело, и вода расплескалась. Она больше ничего не могла сказать.
– Вот оно что!
– Аэй достала из своей корзины кувшинчик с травяным настоем.
– Как знала, что он тебе пригодится. Это тебя немного успокоит.
Сашиа сделала несколько прерывистых глотков. Аэй нежно омыла ей лицо, потом выплеснула воду из окна на цветы.
– Каэрэ...Каэрэ защитил меня от рабов с мельницы, - выговорила, наконец, Сашиа и продолжала уже более связно:- Он все время держал меня под своей защитой. Он сказал, что уважает то, что я служу своему богу, и что он тоже служит своему. Вот и все. Но люди говорят всякое...
– А брату своему ты говорила об этом?
– серьезно спросила Аэй.
– С самого начала.
– Он поверил?
– Он сразу сказал, что поверил. А потом пошли всякие слухи...Тиики храма Шу-эна стали говорить, что, если бы на моем месте была не сестра великого жреца, то она должна была бы положить свое покрывало обратно на алтарь Шу-эна. И что сотни быков мало принести в жертву, чтобы загладить мое преступление.
– Это их мысли и воображение полны преступлениями. А ли-шо-Миоци? Что он на это говорит?
– с возмущением спросила Аэй.
– Не знаю, как понять его... Я спрашивала брата- может быть, мне уже не стоит носить синее покрывало - люди могут начать судачить. Но Аирэи ответил, что совесть важнее людской молвы. И я не положила покрывало на алтарь Всесветлого, потому что совесть моя чиста.
– Аирэи послал тебя к Зарэо в наказание?
– тихо спросила Аэй, качая головой.
– Нет, не то что бы в наказание, - поспешно заспорила Сашиа.
– Просто так все совпало - Раогай без спроса пошла на праздник Фериана, я провинилась, а Нилшоцэа что-то сказал при всех в Иокамме. В-общем, когда ли-Зарэо попросил брата отпустить меня пожить с Раогай, чтобы она поучилась от меня, как должна вести себя скромная девица, Аирэи согласился.