Жеребята
Шрифт:
– Подруги, они что - только завидуют, только сглазить да дорожку перебежать могут... Надо одной, правильно, доченька. Я уж помогу, ты мне покажи, кто тебе люб - будешь с ним! Я смогу.
– Правда?
– спросила Раогай.
– Вы знаете такой приворот?
– Я и без приворота... Знаю, конечно, знаю... Только скажи мне - кто тебе мил! В праздник Фериана все возможно. Будешь ты с возлюбленным твоим, как Фериан с сестрой своей возлюбленной Анай.
– Когда?
– Раогай схватила старуху за рукав.
– Скоро, скоро... ты сейчас ступай к корзинам, а после
– Вы, правда, можете приворожить? И этот человек меня полюбит? И женится?
– Женится, женится... Брак великий совершится, как у Фериана и Анай! Не сомневайся!
– закивала старуха, алчно поблескивая глазами-бусинками из-под темного покрывала.
– Ишь ты какая... уже взрослая девушка... и в первый раз... поди ты... пойду скажу ли-шо-Лоо, -пробормотала она.
Раогай не услышала ее.
...Служительницы в черных покрывалах уже выставляли корзины на полуденное солнце. Наконец, двор стал похожим на огромный луг. Девушки, совсем юные, ровесницы Раогай и даже моложе, опустились на колени на землю. Их головы и плечи одевали белые покрывала без вышивок. Взрослые женщины, по самые глаза укрытые серыми покрывалами, тоже опустились на колени. Они стояли отдельно от девушек, перед каждой была корзина с нежной весенней зеленью - их заботливо выращивали накануне праздника. Раогай не сама готовила свою корзину, сажая весенние травы и цветы в лучший отборный чернозем, - она купила ее корзину по дороге в храм. Она готовилась к своему походу на праздник тайком от всех.
На всем огромном дворе установилась мертвая тишина. Казалось, затих даже ветер. Так продолжалось очень долго. У Раогай заныли колени и плечи, хотя она была выносливой и сильной. Ей стало не по себе. Отчего-то вдруг дочери воеводы Зарэо захотелось оказаться в хижине старушки Лаоэй. "Я давно не навещала бабушку Лаоэй", - подумала Раогай. "А она в своем последнем письме просила меня придти". Девушка вздохнула и уставилась на свою корзину.
– Ты - в первый раз?
– спросила ее взрослая девушка, вернее, молодая женщина - судя по покрывалу.
– Да, - вызывающе проговорила дочь воеводы.
– И тебе мать не объяснила, что ты должна выучить наизусть гимны Фериану и Анай? И отпустила тебя одну?
– округлила молодица и без того круглые, как у голубя, глаза.
– Моя мать давно умерла, - ответила кратко Раогай.
– Понятно все, - протянула ее соседка.
– Ты хоть знаешь, что сейчас происходит?
Не дождавшись ответа, она пояснила:
– Фериан пришел к власти и стал царем все земли. Как-то он устроил пир. И на пир пришел его брат, Нипээр. Он сам хотел царить над землей и начал сражаться с Ферианом и поразил его. Сейчас Фериан умирает.
Она указала на зелень в корзине. Стебли молодой травы уже поникли.
– Супруга Фериана, Анай, ищет его. Она обладает силой волшебства, и может исцелить его. Но когда она находит своего супруга, он уже мертв. И все женщины и девушки здесь начнут великий плач Анай. А потом Анай оживит своего супруга
– Как это?
– растерянно спросила Раогай.
– Ой, не притворяйся ты, будто не знаешь ничего, - фыркнула ее соседка, презрительно взглянув на нее.
– Сразу видно, ты из семьи, где почитают Всесветлого. Ханжи! Сюда-то зачем тогда приходите, раз наши тайны презираете? Хотя сейчас за деньги жрецы все продадут, даже нечестивым шу-эновцам!
Она гневно засопела и отошла куда-то в сторону со своей золоченой корзинкой.
Раогай ощутила прилив непонятного, липкого страха - словно летняя жара сменилась жесткой стужей. Солнце палило нещадно - земля в корзине уже высохла и потрескалась, а тонкие стебли травы бессильно упали на серую пыль.
Вдруг, словно по чьему-то невидимому знаку, все девушки и женщины сорвали с себя покрывала - их распущенные косы упали до земли - и подняли дикий, страшный вой, переходящий в стон. Они пели, или, как показалось Раогай, выли какой-то гимн - но слов она не могла разобрать, как ни старалась, и от этого страх все более и более наполнял ее душу. Этот страх был бесформенным и огромным, проникающий во все суставы и внутренности.
Вдруг все снова смолкло.
В тишине Раогай ясно услышала недовольный старческий шепот:
– Раньше, когда я девушкой впервые сюда пришла, плач был три дня, теперь сократили, безбожники. Чтоб побыстрее да поскорее. Вот и не рожают так много, как в былые времена. А в Энниоэ все по-прежнему, там набожный главный жрец, блюдет все, что полагается, держит древнюю веру, это у нас - все не так ...
Раогай захотелось уйти, но было уже поздно. Раздались звуки свирелей и тимпанов, наполняя воздух звоном. Девушки внезапно вскочили на ноги и, в едином порыве схватившись за руки, двинулись, подпрыгивая, по украшенному цветами и ветками деревьев двору храма. Рыдания сменились диким, безбрежным ликованием - еще более страшным и гулким, пение отражалось от стен и башенок. Веселые девушки в пестрых нарядах с лентами в волосах с неестественно расширенными зрачками и алыми губами протянули руки к Раогай и схватили ее, сорвав с ее головы покрывало, закружив ее в хороводе, топча десятки покрывал, сброшенных в день брака Фериана и Анай на белые известняковые плиты внутреннего двора храма...
Хоровод
– Ты уже не сможешь забрать ее из священного хоровода, Игэа!
– усмехнулся ли-шо-Лоо.
– Посмотри - ее оттеснили в самую середину! Она почти под священными деревьями! Они теперь будут уходить все дальше и дальше в рощу Анай. Там их ждут их юные ферианы. Ах, хотел бы я тоже порезвиться с ними - но стар, стар... А тебе еще можно было бы!
– Я уже сказал тебе, Лоо - эта девочка - из семьи, почитающей Всесветлого, и на земле храма Фериана она находится под моей опекой, - резко ответил Игэа.
– Ей не место в хороводе. Пошли стражу - пусть приведет ее сюда.