Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
« Однако, однажды я как будто предчувствовала какую то катастрофу,
« Я была с Альбертом в саду, в павильоне, где мы проводили восхитительные часы, как вдруг букет упал к моим ногам.
« То был селам. Вы не знаете, что арабы придают соединению и особенному расположению цветов род разговора. Я знала этот язык и побледнела, рассмотрев букет, который, я не сомне-валась, был брошен Платоном.
« Этот букет говорил мне: «Берегись! я устал страдать.
«Через час, воспользовавшись отсутствием Альберта, я при-звала к себе
« – Ты на меня сердишься? сказала я ему.
« – Разве я не имею нрава?
« – Правда, но дело только в небольшом терпении. Граф на днях уезжает домой.
« – Когда он уедет.
« – Думаю, что через две недели.
« – Хорошо. Только помни об этом, Изабо, я тебе говорил, что устал страдать. Если ты злоупотребишь, ты будешь страдать в свою очередь.
« Проговорив эти слова, он скрылся.
« Я солгала, чтобы смягчить его. Граф и не думал об отъезде. Я получила селам 10 февраля, а 10 марта Альберт Валентиус был еще в Бурбоне, моим любовником.
«В один вечер, против обыкновения, он оставил меня, чтобы отправиться на бал к губернатору, дав обещание вернуться не позже часа по полуночи.
« Я не спала: я ожидала его, читая в постели при свете лампы. В час ночи дверь моей комнаты отворилась, но вошел не Альберт а Платон.
« – Что такое? вскричала я совершенно рассерженная – Как вы позволили себе…
« – Не сердитесь, Изабо! – спокойно возразил Платон. – Я прихожу ради вас.
« – Ради меня?
« – Да, я сейчас пошел прогуляться, чтоб рассеяться, и послушать музыку под окнами губернаторского дома. Я очень люблю музыку.
« – Дальше?
« – Когда я приближался к дворцу камердинер графа Валентиуса Християн, выходивший оттуда, заметил меня и сказал: «Господин мой болен: по приезде на бал с ним случился удар: его перенесли напротив к одному из друзей. Ты хорошо сделаешь, если отправишься к своей госпоже, объяснить о приключении.
Платон еще говорил, когда уже я встала.
« – К кому перенесли его?
« – Я не помню теперь имени, но дом знаю.
« – Ты меня проводишь.
« – Охотно.
« Я в одну минуту оделась, ни на минуту не сомневаясь в справедливости его слов и последовала за Платоном. Мы вышли из дома и дошли до улицы соседней стой на которой находился дом губернатора. Ночь была темна. То была одна из тех ночей, столь редких в Бурбоне, когда звезды уступают свое место на не-босклоне тучам. Улицы были безмолвны и безлюдны.
« Вдруг Платон остановился перед садовой решеткой, про-говорив: «здесь!»
« – Как, здесь! воскликнула я, совершенно изумившись, потому что мы были еще далеко от того места, которое он обо-значил.
« Конечно! взгляните, разве это не граф Альберт Валентиус?
« Проговорив эти слова, Платон наклонился к лавке, находившейся у решетки сада и показал недвижно лежащее на земле тело. То быль труп Альберта Валентиуса.
« – Презренный! вскричала и. – Ты его убил! И сама
« Когда я пришла в себя, я была в своей спальне, в объятиях Платона.
« Еще покрытыми кровью любимого мной человека руками, чудовище грязнил меня своими ласками. Увидав, что я раскрыла глаза он соскочил с постели и, размахивая кинжалом, которым он убил своего соперника —
« – Через год, день в день, сказал он, – эту будет твоя очередь, Изабо, если ты не согласишься безраздельно принадлежать мне. Ты обещала быть моей женой, – ты ею через год будешь, – это последний срок… который я даю тебе для отказа от твоего по-стыдного ремесла, – или умрешь. До свиданья.
« Он скрылся. Между тем нашли тело графа. Одно обстоятельство, о котором я узнала позже, помешало подозревать убий-цу. Посвящая себя, по-видимому вполне любви ко мне, прекрасный швед находил средство ухаживать за одной замужней креол-кой, имевшей кроме того любовника. Убийство приписали одно-му из этих заинтересованных лиц, и так как одно из них имело право на это, то делу не дали хода.
« Платон мог остаться в Сен-Дени, не боясь преследования.
«Я давно уже желала увидать Францию.
« Доверив наблюдение за моим поместьем одному колонисту, на которого я могла рассчитывать, я отправилась, не говоря никому ни слова на корабль в Марсель. Рассказ мой кончен, гра-финя. Теперь вам известна, как может быть никому на свете, история индеанки Изабо.
Изабо замолчала;
– Итак, – сказала Дюбарри после некоторого молчания, – вы оставили Бурбон из страха Платона?
– Да. Также и из желания увидать Париж.
– Но вы не намерены остаться во Франции.
– Нет.
– А куда вы намерены отправиться, оставив Париж?
– Я еще не знаю; быть может я посещу Швейцарию, Италию, Англию…
– Потом вы вернетесь назад?
– Конечно.
– Ну, а как же ваш Платон?..
Изабо улыбнулась.
– О! возразила она, – о нем я не беспокоюсь.
– Ну, хотите знать мое убеждение, моя милая; я уверена, что вы будете очарованы, встретив вашего первого любовника; вы сами говорили, что этот дикий в любви не человек, а бог.
– Нет, графиня, клянусь вам, что с меня довольно этого бо-га! Это до такой степени верно, что первой моей заботой по при-езде в Бурбон будет обратиться к властям с просьбой о защите.
Дюбарри покачала головой,
– Поспорим, возразила она, – что если власти запретят ему приближаться к вам, вы сами облегчите ему это приближение. Первых любовников, моя милая, не перестают любить, если только их любили, и если они еще стоят любви. Я не говорю это-го о своем, я никогда не хотела снова видеть его, и на это была причина.
– Он не стоил любви?
– Фи! маленький худенький мальчик, вздумавший обратиться в толстяка!.. Мне было грустно думать, что эта бочка учила меня любовной азбуке!..