Злодейка в быту
Шрифт:
— Это плохо?
— Как ты думаешь?! — вспыхивает отец и чуть более спокойно поясняет: — Неужели ты думаешь, что новый владыка не придет за нашими жизнями? Может быть, ты думаешь, что твой дядя или хоть кто-то из младшей ветви нашей семьи еще жив? Уверен, даже жители деревни мертвы.
Глава 37
Кому же верить? Отцу с его страшным пророчеством или… своему сердцу? Да, очевидно, что Шаоян откликнулся на мой призыв не случайно, он шел за короной, это очевидно. Только вот разве он не забрал свое, причитающееся
— Пап, а как так вышло, что наша семья прятала столь опасную реликвию? — тихо спрашиваю я, не особенно надеясь на ответ.
— По-твоему, как я стал министром?
— Ты талантливый стратег, папа, у тебя потрясающие организаторские способности. Естественно, император оценил тебя.
— Я был провинциальным чиновником низшего ранга, Юйлин. Без денег, без карьерных перспектив. Перебивался от жалованья к жалованью, отдавая большую часть денег родителям и брату. Моя жизнь перевернулась, когда однажды ко мне пришла пожилая женщина и сообщила, что ее муж спас юную дочь какой-то очень хорошей семьи. Девушка была настолько слаба, что едва дышала, но даже на грани смерти она была настоящей красавицей. Тончайший шелк с вышитыми по подолу фениксами говорил о ее самом высоком происхожденим. Та женщина рассчитывала на щедрую награду.
— Ты спас принцессу? — искренне удивляюсь я. Почему папа раньше об этом не рассказывал? Хотя подобная история действительно не должна была быть рассказана, нельзя, чтобы на репутацию девушки была брошена тень.
— Отнюдь, Юйлин. Той девушкой была не принцесса, а заклинательница, внучка главы секты «Белого Света». Придя в себя, она показала мне императорскую печать, и как чиновник я должен был подчиняться. Заклинательница потребовала сопроводить ее в столицу.
— Па-ап?
— Ей потребовался почти год, чтобы восстановиться. А еще через год у нас родилась ты, Юйлин.
— А-а-а…
Не так я надеялась услышать об этом. Выходит, я правнучка главы одной из сект? Само название не сказало мне ни о чем, а вот статус прадедушки объясняет, откуда у меня талант к управлению потоками ци.
Папа устало трет переносицу, морщится, будто воспоминания не из самых приятных, и я невольно задумываюсь о том, что редко какая заклинательница, став супругой обычного человека, потерпит наложниц. Мне наивно казалось, что отец хранит верность моей матери из любви, я восхищалась силой его чувств. А есть ли они? Были ли?
Пожалуй, об этом мне спрашивать точно не стоит — это их отношения, какими бы они ни были.
— Беременность далась ей тяжело, а вскоре пришла ее соученица и забрала… домой.
— Звучит так, словно мама нас бросила…
— Юйлин, что за глупость? Я не знаю, насколько серьезно было повреждено ее энергетическое ядро. На исцеление могут уйти даже не десятилетия, а века. — Папа тяжело вздыхает. — Что же, уже поздно. Полагаю, господин заклинатель принял приглашение императора и остался во дворце. Завтра я поблагодарю его. Если же он пожелает навестить наше поместье, ты должна быть готова тоже выразить ему благодарность за свое спасение.
— Да, папа.
— Надо объявить траур…
— И какое объяснение
— Что?
— Когда я вернулась, в поместье все было благополучно. Неужели ты собираешься рассказать про кулон и его связь с короной? Но важно не это. Пап, я совершенно точно помню, как недавно ночью и потом днем было много шума, потому что дядя обнаружил, что тайник вскрыт. Корону выкрали, а не забрали с боем.
— Вот как? В твоих словах есть смысл, Юйлин.
На этот раз мне удается быть достаточно убедительной, чтобы разжечь в нем искорку надежды. Папа на глазах оживает, кивает и даже, дотянувшись, хлопает меня по руке.
— Именно так, пап. Не стоит спешить.
— Господин заклинатель прибыл сразу после того, как был вскрыт тайник? Да, дочка, ты умница. Уже поздно, а я действительно устал. Поговорим завтра.
— Да, папа.
Насколько же ему плохо, что он открыто признается в слабости? Пожелав доброй ночи, я возвращаюсь в павильон «Серебряной луны». Хотя мятеж подавлен, рисковать не стоит — у меня нехорошие предчувствия.
И они преследуют меня всю ночь, даже поспать толком не удается. То я начинаю сомневаться, действительно ли дядя и все, кто находился в поместье, не пострадали — я не желаю им зла, как бы неприятны они мне ни были, — то я проваливаюсь в мутные кошмары, то мне мерещатся далекие взрывы, то переливы знакомой мелодии. Пару раз за ночь я даже встаю, чтобы убедиться, что под окнами никого, что флейта играет в моем воображении.
Как же хорошо спалось с Шаояном под боком…
Нашла по кому скучать.
Мысли снова об одном — как вернуться к своему демону? Может, все же рискнуть позвать его в столицу? Ха…
Я невольно прислушиваюсь к звукам за пределами комнаты. Через затянутое бумагой окно доносится шелест покачивающегося на ветру бамбука, чирикает птичка. За дверью беспокойно топчется служанка. И никаких трелей флейты — утро доброе. Улыбнувшись, я зеваю.
— Юная госпожа, с каких пор вы такая соня? — По голосу я узнаю момо.
— М-м-м?
— Юная госпожа, вы проснулись? — Момо тут же входит. — Господин спрашивал о вас, надеялся позавтракать с вами, но так и не дождался, ушел ко двору.
Пропустив ворчание старой служанки мимо ушей, я сажусь к туалетному столику, где меня уже ждут тазик, кувшин с теплым травяным отваром и полотенце. Пока я умываюсь, момо продолжает бубнить себе под нос. Ее явно беспокоит, что из почтительной дочери я вдруг превратилась в особу с вызывающим поведением, но ворчит она так уютно, что мне не хочется ее прерывать.
Завтрак, как и ужин, простой, вегетарианский. Момо, наверное, готовила? Больше некому. Пожалуй, обед возьму на себя, все равно мне особо нечем заняться, разве что почитать что-нибудь… о демонах.
Мои ленивые размышления прерывает появление в проеме открытого окна светящегося ярким голубым светом огонька. Внутри шарика более темным синим светом переливаются знакомые иероглифы. Я откладываю палочки на край пиалы и ловлю шарик кончиками пальцев. Свет тотчас тает, впитываясь в ладонь. Обычно сообщения передают слуги, но папа почти всех отослал.