Золотой ворон
Шрифт:
– Спасибо, тренер, - сказал он.
– Им действительно не помешала помощь.
– Могу себе представить, - сказал Реманн.
– Я полагаю, они все еще в отеле?
– Нет, - сказал Джереми, растягивая слова, пока думал. Сообразить, как много можно сказать, было несложно; Реманн знал о ФБР с тех пор, как полиция впервые загнала Жана в угол на Золотом корте этим летом. Тренер в гробовом молчании слушал, как Джереми объяснял их визит и необходимость переезда в конкретное здание, и Джереми закончил словами: - Возможно, сейчас они в большей безопасности, чем были в последние месяцы, но мне это не нравится.
Реманн обдумал это, затем спросил:
– Есть какие-нибудь новости от Дермоттов?
– Насколько я слышал, они все еще расследуют это, - сказал Джереми.
– Пока никаких новостей.
– А твои родители?
– Спросил Реманн.
Джереми взволнованно забарабанил по рулю, сворачивая в район, где жил Реманн.
– Я больше не чувствую себя в безопасности прикрываясь Лайлой.
– Решение его матери камнем застряло у него в горле.
– Я думал о том, чтобы сказать маме, что в этом замешано ФБР, но, думаю, это встревожит ее еще больше. Я просто не буду высовываться, пока она не передумает. Может быть, после моего экзамена на степень бакалавра она почувствует себя лучше.
Без машины Жана на подъездной дорожке было легко заехать за древнюю колымагу Реманна. Джереми припарковал машину и сказал:
– Я дам вам знать, если случится еще что-нибудь интересное.
– Давай отдохнем от волнений несколько недель, - сухо сказал Реманн.
– Я не буду спорить, тренер.
Он подождал, пока Реманн зайдет внутрь, и повернул машину к дому. Уильям открыл перед ним дверь еще до того, как Джереми поднялся на крыльцо. Когда Джереми проходил мимо него, дворецкий сказал:
– Твоя мама будет на работе до семи. Мистер Уилшир проводит селекторное совещание в своем кабинете, но он просил о встрече с тобой, когда ты приедешь.
– Он запер за Джереми входную дверь и забрал свои ключи.
– Я дам тебе знать, когда он повесит трубку.
– Отлично, - сказал Джереми без особого энтузиазма.
Уильям испортил ему сюрприз:
– Во вторник они уезжают за город. Арнольд пригласил своих сыновей посетить с ним мероприятие по сбору средств.
Джереми знал, что не стоит обнадеживать его, особенно когда Уильям выглядел таким серьезным. Они не взяли Джереми с собой, но и на свободу в их отсутствие он рассчитывать не мог. Они вызвали его домой, зная, что не смогут за ним присмотреть. Он предположил, что это была проверка его послушания; это было не в первый и не в последний раз. Он подавил вздох и сказал:
– Я буду наверху до тех пор.
– Я приготовлю кофе, - пообещал Уильям.
– Что бы я без тебя делал?
Он ожидал обычного ответа Уильяма, но тот сказал только:
– Давай не будем выяснять.
Джереми истолковал это единственным доступным ему способом: его родители были в более скверном настроении, чем обычно. Он проглотил все возражения, что ни в чем не виноват, и поднялся по лестнице в свою комнату, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Кровать, на которую он упал, была настоящим раем после ночи, проведенной на полу в новой квартире Лайлы, но утешение шло рука об руку с горем. Он не хотел быть здесь, и он не хотел быть там тоже. Он хотел иметь уютный дом, который построил с Кэт, Лайлой и Жаном.
Мы
Он не собирался засыпать, но Уильям разбудил его через неопределенное время, положив руку ему на плечо. Джереми протер затуманенные глаза и сел, а Уильям протянул ему кружку кофе, как только он поднялся на ноги. Джереми уткнулся губами в край чашки и первым вышел из комнаты. Он, вероятно, мог бы осушить ее до того, как добрался бы до кабинета Уоррена, но встреча с отчимом с пустыми руками редко заканчивалась хорошо. Он постучал в дверной проем, подождал две минуты, пока Уоррен подтвердит его прибытие, и вошел сам.
По эту сторону стола Уоррена из красного дерева стояли два стула, но Джереми знал, что лучше не садиться без приглашения. Вместо этого он встал между ними, изо всех сил держась за кружку, и подождал, пока Уоррен закончит свою напряженную работу. Скрипучее царапанье пера раздражало почти так же сильно, как и слишком громкое тиканье секундной стрелки дорогих часов Уоррена. Джереми терпел это, сколько мог, а затем шумно отхлебнул половину своего кофе. Все сработало, как задумывалось; его отчим отложил свою работу в сторону и смерил его раздраженным взглядом.
– Ты хотел меня видеть, - сказал Джереми.
– Мы с твоей мамой завтра утром улетаем в Бостон, - сказал Уоррен.
– Я надеюсь, ты будешь вести себя подобающим образом в наше отсутствие.
Джереми изобразил удивление.
– Ты хочешь сказать, что я когда-нибудь смогу соответствовать твоим стандартам? Это что-то новое.
– Я собираюсь сказать это только один раз, так что слушай внимательно, маленький педик.
– Уоррен откинулся на спинку стула и сложил руки на животе. Джереми застыл как вкопанный и уставился на него, забыв о кофе.
– Либо меняешься ты, либо меняется отношение. Ты и так ходишь по тонкому льду; в следующий раз, когда ты провалишься, я буду стоять на краю и смотреть, как ты тонешь. Ты понял меня?
– Это дом моей матери, - сказал Джереми.
– Ты не можешь указывать мне, чтобы я уходил.
– Считай, что я блефую, - предложил ему Уоррен. Джереми открыл рот, закрыл его снова и изо всех сил вцепился в свою кружку. Уоррен дал ему еще минуту, чтобы придумать что-нибудь, прежде чем сказать: - Если я получу хоть один звонок или сообщение от кого-нибудь, что ты ведешь себя неподобающим образом, ты пожалеешь об этом. А теперь убирайся из моего кабинета. Я не хочу тебя больше видеть до ужина.
Джереми резко развернулся и ушел. Он был на полпути к лестнице, когда Уильям остановил его. Джереми попытался отмахнуться от него, он был не в настроении разговаривать, но Уильям аккуратно заступил ему дорогу и сказал:
– У тебя посетители.
– Вместо того чтобы объяснить, он протянул руку и спросил: - Кружка?
Джереми допил остатки, прежде чем перевернуть чашку, и Уильям открыл для него дверь. Облегчение, охватившее его сердце, когда он увидел Жана и Кэт, сидящих у фонтана, чуть не заставило его упасть на колени. Кэт обернулась на звук открывшейся двери, но Джереми не поверил, что выражение его лица сохранилось. Он оглянулся на Уильяма, выигрывая несколько критических секунд, и сказал: