Зорох

Жейнов Артур Иванович

– А куда вас девать?

– Отправили бы в какую-нибудь деревню, – сказала она, пристально вглядываясь в его глаза. – Я слышала вы платите крестьянам, которые дают приют сиротам по три цейлона в год.

– Хочешь жить в деревне?

– Эрл Леман, – с искренностью в голосе, сказала Акха. – Вы мне нравитесь, и поэтому я скажу вам правду. Всю свою жизнь я провела на кораблях. Не наберется и месяца, когда я была на суше. Торговцы продавали меня двадцать семь раз. Иногда продавали вместе с кораблем. Девочка, которая читает мысли, увеличивала его стоимость вдвое. Были жадные купцы, они плохо

меня кормили, и капли воды в дождь им было для меня жалко. Были щедрые, они покупали мне дорогую одежду, угощали сушеным фруктами, халвой, а один даже подарил золотую брошь, но никто, никогда, ничего не делал для меня просто так. Люди, эрл Леман, ничего не делают просто так. Все хотят чего-то взамен. Чего-то для себя. Скажите честно, чего хотите вы?

Леман молча развел руками, и отрицательно покачал головой.

– Это правда? – спросила она.

Он кивнул.

Акха улыбнулась. Тогда мы друзья. Но если вы обманули меня, то бойтесь.

– У-у-ух, – шутя, испугался эрл. – Для себя мне от тебя ничего не нужно, – сказал он. – А если попрошу для других, помогать или нет, решишь сама. Ну что – друзья? – спросил эрл, протягивая ей раскрытую ладонь.

– Друзья, – ответила она, пожимая ему руку. – Друзья, которые не врут, правда?

– Правда, – ответил он.

– Почему я перестала слышать ваши мысли, эрл? – не отпуская его, спросила она. – Мы вышли из клетки, и с тех пор ничего, будто вы далеко-далеко, в круге, а может и двух.

– Не знаю, – ответил он, но это у него получилось как-то не убедительно. Эрл начал откашливаться и даже слегка покраснел.

Акха почувствовала неискренность; она медленно отпустила его пальцы; радость в глазах сменилась разочарованием, упреком.

– Я скажу вам, как другу, которым вы стали на минуту, – сказала она, демонстративно вытирая ладонь о рукав своей рубашки. –Ты хороший человек эрл Леман, но такой же лжец как и все.

Завтрак был необычным и плотным. Грэй, на которого легли обязанности повара накидал в свой

рыбный суп всего что попалось под руку. В нем были бобы, картошка, рис и даже орехи. Эрл Леман выловил в нем финик, а Акха раздобыла сливовую косточку. Но несмотря на такое необычное наполнение, суп получился не плохим.

Ложек и мисок на всех не хватило, поэтому воины ели из общего котла. Дети получили свои миски, и, не раздумывая, принялись за завтрак, который, был так же их обедом, и возможно ужином. Только гордая арпийка Мия есть не стала. Взглянув, на свою ложку, она отложила ее в сторону и отвернулась.

– Что с ней? – недовольно спросил Грэй. – Не по вкусу угощение? Арпийцы едят изюм. Специально для нее бросил три жмени, пусть ест. У моей первой жены были арпийские корни. Как-то шли по рынку, увидела изюм, и говорит: купи мне. И мне тогда так захотелось ее порадовать. Тоже красавица была. Волосы черные… Да-а… очень изюм любила. Ведрами бы ела и не наелась. Да-а… Так и не купил ни разу, – Грэй печально цыкнул. – Дорогой.

– Почему ты не ешь? – спросил Леман у Мии. Он поднял миску и протянул ей. – Попробуй. На вкус это гораздо лучше, чем на вид. – Посмотрев в миску, добавил: – и тут даже плавает какой-то изюм… или не изюм?.. Грэй, что это черненькое?

– Думаю,

это то что жило в изюме, – ответил повар. – Мне тоже попадалось. По вкусу то же самое.

– По вкусу то же самое, – повторил его слова Леман, и снова протянул миску девочке.

– Алакхунта ахуш, – сказала Эльза Мии, принимая миску вместо нее.

– Шхагар аман, – ответила ей арпийка, и привычным движением скрестила на груди руки.

– Чего говорит? – спросил у Эльзы Грэй. – Ты предупреди ее, если не нравится, сама будет себе готовить. Шхагар ей подавай. У нас тут такого не водится. Это у них там в каждой норе по две штуки.

– Шхагар это ложка, – сказала Эльза.

Эламир взял Миину ложку, осмотрел придирчивым взглядом, потом поднялся, подошел к ведру, которым служил пень с вырубленной сердцевиной, вымыл ее, и вернул арпийке.

Мия еще раз критически осмотрела ее, обтерла о рукав, и, только после этого приступила к еде.

– Наверное, из знатных, – сказал Грэй Леману. – Воды на них не напасешься. Зачем мыть – вчера такой же суп ели? Что мне теперь, каждый раз для нее ложки мыть?

– Интересно, – заметил эрл. – А в клетке ее что, из отдельной посуды кормили?

– Это было в клетке, – сказал Эламир. – С той стороны решетки, мир выглядит немного иначе. Появляются новые привычки. Ты никому не желаешь доброго утра, не делишься едой, и спишь в одежде, чтоб не украли. Я быстро привык. К плохой еде, к холоду и недосыпанию. Но когда сбежал от Аклюса, к свободе, я привык еще быстрее.

Глава 9

Дикие земли это огромный, почти не тронутый человеком, сохранивший свою первозданную чистоту край. Из под конских копыт в полях то и дело вспархивают куропатки, в высокой траве и кустах мелькают оленьи рога, на лесных полянах пасутся дикие кони, в лесу визжат кабаны, а камыши в реках трещат и расходятся в стороны, когда между ними проплывают огромные, весом с хорошего барана, карпы.

Кто-то из воинов всегда скакал впереди отряда и разведывал местность. Разведчики постоянно менялись, и иногда даже эрл Леман брал на себя эту обязанность. Разбойники здесь вряд ли моги бы встретиться, ведь этой дорогой почти никто не пользовался, но в округе еще бродили где-то с полсотни мародеров, отколовшихся от тарийского войска.

Дети уже знали по именам всех воинов их не большого отряда, и пытались придумать клички тем, у кого их не было.

Здорового бородача Паттана звали молчаливым, и это прозвище подходило ему как нельзя лучше. Он постоянно с кем-нибудь разговаривал, а когда вдруг оказывался один, начинал что-то бормотать себе под нос.

Мальвина – длинного хмурого война, который обычно скакал позади колонны, называли волосатым, из-за большой плеши на голове. Эламиру показалось, что эта кличка никак не отображает его характера, и он предложил впредь именовать его «угрюмым».

Узнать про следующего кандидата вызвалась Эльза.

– Скажите благородный рыцарь, – спросила она у оказавшегося ближе всех Паттана молчаливого. – А этот толстенький, который правит первой повозкой… его зовут Чиар да?

– Просто Чиаром его давно уже никто не зовет, – будто ожидая вопроса, ответил он.