Звезда Одессы
Шрифт:
– Поцелуй на ночь, – сказал я.
Я наклонился сначала к Вилко, который приподнялся с подушек и обхватил меня обеими руками. Я почувствовал силу его рук, будто он не хотел отпускать меня больше никогда, губами он прижался к моей щеке.
– Ну ладно, ладно, – сказал я и, взяв его за запястья, потихоньку освободился из его объятий. – Спи сладко, милый.
Тамар положила очки на столик возле кроватки и расцеловала меня в обе щеки; она тоже обеими руками обняла меня за шею, но мягко и нежно, словно давала понять,
– Ты тоже хороший, – сказала она.
Потом она снова положила голову на подушку и закрыла глаза.
Шурин заметно испугался, увидев, что я поджидаю его на лестничной площадке его собственного дома. В двух словах я объяснил ему, что Вилко и Тамар открыли мне дверь. При этом я не мог отвести взгляд от пластиковой сумки в его правой руке: сбоку стояло название закусочной, а сквозь дешевый белый пластик виднелись темные очертания разнообразных поллитровок.
– И что принесло тебя сюда в этот чудный час? – с явным беспокойством спросил шурин, снимая кроссовки и влезая в синие пластиковые шлепанцы.
Не успел я ответить, как снова зазвонил звонок. Шурин сначала посмотрел на меня, словно это я ожидал еще кого-нибудь. Я пожал плечами, и он нажал на кнопку, открывая нижнюю дверь.
– Ку-ку! – раздался снизу слишком знакомый голос. – Это мы!
Шурин посмотрел на меня, тяжело вздохнул и закатил глаза.
– Беда не приходит одна, – успел сказать он.
Дальше все завертелось довольно быстро. Сначала тесть и теща, задыхаясь, поднялись по лестнице; теща несла плоский ящик, в котором стояли маленькие горшочки с рассадой.
– Я обещала Ивонне еще на этой неделе занести цветы для балкона, – сказала она, подставляя сыну щеку для поцелуя.
Потом она посмотрела на меня.
– А ты что тут делаешь? – спросила она вполне дружелюбно.
Тем временем тесть тоже добрался до площадки и помахал руками, показывая, что запыхался и пока не в состоянии поздороваться.
В кухне до сих пор было тихо, но, когда я вознамерился ответить на тещин вопрос, на площадку вышел Макс; в своей черной водолазке и черных брюках он совсем не напоминал сантехника.
– Я был… – начал я.
Воцарилась тишина; шурин, тесть и теща пытались переварить присутствие Макса Г.
– Мы были тут поблизости, – сказал я.
– Ролятор… A – скалка, B – дезодорант, C – ходунок или D – конвейер? – произнес я таким тоном, словно уже потерял всякий интерес к исходу «Миллионера недели»; да, пожалуй, так оно и было.
– Ты сомневался главным образом в том, дезодорант это или ходунок, – пришел мне на помощь Эрик Менкен.
Я ничего не ответил, и ведущий обратился к «линии помощи»:
– Как вы думаете, господин Бирворт? Ролятор – это дезодорант или все же ходунок? У вас есть еще пятнадцать секунд.
– Смотри, Фред, –
Он больше не старался подражать старику: это касалось и голоса, и выбора слов. Эрик Менкен слегка забеспокоился.
– Значит, господин Бирворт, вы советуете «ходунок»? – спросил он.
– Я никому ничего не советую, – прозвучал голос Макса по «линии помощи». – Особенно ходунков.
Менкен посмотрел на меня:
– Фред, выбор за тобой. Что ты назовешь?
Настала моя очередь сделать многозначительную паузу.
– Господин Бирворт, вы еще здесь? – спросил я наконец.
– Да, конечно, – ответил Макс.
– Можно задать вам вопрос?
– Конечно, Фред. Давай.
Я пристально посмотрел на Эрика Менкена.
– Раньше у вас был черный кот.
– Да… – сказал Макс.
– Он еще жив?
На другом конце линии стало тихо.
– Да и нет, – прозвучал наконец ответ.
– Нет, я спрашиваю, потому что вы всегда играли с этим котом в одну игру. Помните?
– Разумеется, – ответил «господин Бирворт» старческим голосом, вдруг снова войдя в роль.
– Ваш кот прыгал вам на голову, когда вы просовывали ее в дверь. И вам приходилось как можно скорее отдергивать голову.
Менкен огляделся вокруг и посмотрел на меня; пятьдесят секунд давно истекли, а окончательного ответа относительно ролятора до сих пор не последовало.
– Верно, – подтвердил Макс.
– Я знаю правильный ответ, – сказал я Эрику Менкену.
– Вы выбираете ответ «С» – ходунок, – сказал ведущий, на лице которого читалось явное облегчение.
– При всем уважении к знаниям моего бывшего учителя французского, – сказал я, – в данном случае я тем не менее полностью полагаюсь на свою интуицию.
Теперь Эрик Менкен против собственной воли смотрел точно так же, как в передаче, где он рассуждал о необходимости дать немощным ребятишкам еще больше кресел-колясок.
– Поэтому я выбираю ответ «В» – дезодорант, – заявил я.
Судя по отсутствию «эфирных помех» в динамиках, соединение с «линией помощи» было прервано; Менкен таращился на меня и ловил ртом воздух.
– Но твой бывший учитель из коллежа имени Эразма говорил…
– К черту моих бывших учителей! – сказал я с большим жаром, чем собирался. – Я хочу сказать, что в этом вопросе больше доверяю самому себе. Господин Бирворт, при всем моем уважении к нему, уже стар.
И тогда Эрик Менкен нагло заулыбался, так нагло, что не могло быть никакой ошибки: своей ухмылкой он лишний раз давал мне понять, что единственный правильный ответ – «С», ходунок. Канцелярский нож явно не имел больше значения.