Адмирал Нахимов
Шрифт:
увлечется и вздумает жениться, его старались отправить в дальнее
плаванье для того, чтобы эта любовь выветрилась.
«Женатый офицер — не служака», говаривал адмирал.
Особенно же сердечность Павла Степановича высказалась во
время Севастопольской обороны.
Помню, как Нахимов в походе на фрегате «Коварна» сделал
мне замечание за то что моя «десятка» 2 плохо выкрашена или
уключины были не в порядке.
Характеристика Нахимова будет
коснемся, хоть вкратце, состояния Черноморского флота того времени.
Всеми экипажными командами обращалось большое внимание
на пищу матросов. Экипажные хутора, где выращивались разные
овощи, находились на берегу Южной бухты, как раз против
северных укреплений и ниже. Они были отличны. Между ними
первое место занимал хутор 42-го экипажа, где был тогда командиром
Вукотич. На одном бриге, например, пробовали из тех же рацио-
нов делать два и три кушанья. Чай казенный тогда еще не
полагался.
Денег у матросов было много, так называемых «масляных» ,
и некоторые матросы, уходя в отставку, уносили с собою по
нескольку сот рублей.
Были мелкие суда, на которых совсем не употреблялись линьки".
Перейдем к гонкам гребных судов.
Сколько бывало приготовлений, например, при состязании
вельботов! 6 Некоторые офицеры даже смазывали подводную часть их
портером по примеру английских моряков.
Или также гонки гребных судов под парусами, когда старались
проходить под кормою адмиральского корабля, чтобы при этом все
было исправно до мелочей.
А мелкие суда прямо щеголяли своими маневрами и уборкою
парусов.
Мне памятен бриг «Орфей» под командою Стройникова и
старшего офицера Шестакова, когда этот бриг, пройдя Графскую
пристань Севастополя, тотчас же весь рангоут убрал по-зимнему и
команда, забрав койки, с песнями ушла в казармы.
Также помню, как корвету Завадовского4 велено было с 24
или 48 человеками команды с зимнего положения все принять и
выйти в море — в наблюдательный пост.
Надо заметить, что перед войною весь наш флот был на рейде
и суда по очереди выходили для практики и наблюдений в море.
Сколько нужно было при этом искусства, чтобы все вышло
хорошо!..
Все это перетолковывалось и обсуждалось потом, по вечерам, на
Графской пристани, морскою публикой.
Также интересовались, видел ли Павел Степанович Нахимов и
что сказал.
Вообще это четырехмесячное плаванье с Нахимовым осталось
мне памятным: все суетились, волновались из-за пустяков и, как
говорится, лезли вон из кожи.
Бывало
чтобы по свистку люди быстрее лезли бы наверх, а отстающих
боцмана подгоняли линьками. Все смотрели в оба, чтобы не
получить выговора от адмирала.
Припоминаю такой случай: при спуске брам-рей и брам-стенег 3
Нахимов остался недоволен грот-марсом и, съезжая на берег,
приказал двадцать раз сряду поднять и спустить брам-рей и брам-
стеньгу. Особенно досталось салинговым, которым приходилось
бегать по вантам ° вверх и вниз, едва переводя дух.
Во время адмиральского обеда или при других случаях Павел
Степанович объяснял нам, молодым офицерам, что
требовательность и строгость на службе необходимы, что только этим путем
вырабатываются хорошие матросы. Он говорил еще, что
необходимо, чтобы матросы и офицеры были постоянно заняты; что
праздность на судне не допускается и что, ежели на корабле все работы
идут хорошо, то нужно придумать новые (хоть перетаскивать
орудия с одного борта на другой), лишь бы люди не сидели сложа
руки. Офицеры, по его мнению, тоже должны были быть постоянно
занятыми: если у них есть свободное время, то пусть занимаются
с матросами учением грамоты или пишут за них письма на родину...
«Все ваше время и все ваши средства должны принадлежать
службе, — поучал меня однажды Нахимов: — Например, зачем
мичману жалованье? Разве только затем, чтобы лучше выкрасить
и отделать выверенную ему шлюпку или при удачной шлюпочной
гонке дать гребцам по чарке водки... Поверьте-с, г. Ухтомский, что
это так! Иначе офицер от праздности или будет пьянствовать, или
станет картежником или развратником. А ежели вы от натуры
ленивы, сибарит, то лучше выходите в отставку! Поверьте, я много
служил, много видал и говорю это вам по опыту. Я сам прошел
тяжелую, служебную школу у М. П. Лазарева и за это ему очень
благодарен, потому что стал человеком».
«А школа эта была тяжелая, — продолжал Нахимов: —
Например, мы были с Лазаревым на фрегате три года в кругосветном
плаванье. Мы, гардемарины , исполняли все матросские работы.
И раз за упущенье или непослушанье приказано было обрезать
зыблинки на бизань-вантах, и мы, гардемарины, должны были
снова итти на марс и продолжать ученье».
«Берите пример с вашего старшего офицера Ст. Ст. Лесовско-
го, — говорил мне в другой раз адмирал. — Он вечно начеку, и