Актуальные проблемы языкознания ГДР: Язык – Идеология – Общество
Шрифт:
(«Ich danck Gott, das ich yn deutscher zungen meynen gott alsso hoere und finde, als ich und sie mit myr alher nit funden haben». –
«Я благодарю небо, что наконец слышу и вижу божье слово на немецком языке, чего ни я, ни вы со мной не встречали» [388] .)
Новое, что тогда начало отличать религиозную литературу, проявлялось в том, что чисто религиозные тексты, как, например, Библия, истолковывались в соответствии и в связи с ситуацией дня. Их содержание связывалось с новыми ориентирами повседневной жизни, с социальными размышлениями или даже требованиями, выдвигаемыми часто уже в национальном масштабе. Это было естественным следствием того, что Библию, Gotzvort («божественное слово»), сделали ei(n)zige Richtschnur («единственной меркой») мыслей и действия. Не только для крестьян из Клеттгау заключались все их
388
WA Werke 1, 379.
По теме увлечения Лютера мистикой и религиозной нравоучительной литературой см. также:
· K. Bischoff. Uber Luthers Sprache. – «450 Jahre Martin-Luther-Universitat». Halle – Wittenberg. Bd. I, Wittenberg, 1502 – 1817, S. 277.
Sachen, Handlung, Leben und Wesen allein im Gotzwort
(«дела, поступки, жизнь и существо лишь в божественном слове»).
Не только для
dasselbig lebendig Wort
(«то же живое слово»)
должно было быть их
Richter
(«судьей») [389] .
Эта общая новая ориентация послужила причиной не только того, что раздвинулись региональные границы и расширился круг потребителей: в соответствии с новыми запросами обретали популярность и зарождались новые литературные жанры и комплексы жанров на немецком языке. Сюда относятся информационные листки, лубки, календари, листовки, программы, послания, диалоги и т.п., авторы которых ловко использовали открывшиеся возможности распространения своих произведений через печать. Новые жанровые аспекты литературы продвигались по вполне определенному руслу. Литература этого рода превращалась в могучий инструмент воздействия на сознание, поскольку она развивала свой языковой стиль, наиболее ей подходивший и гарантировавший самую широкую популярность. Таким образом, немецкий язык применялся теперь в широком масштабе также и для целей агитации, полемики, критики и пропаганды. Уже по своему содержанию язык духовной массовой литературы, как, например, проповеди странствующих монахов, более подходил для этих целей, чем деловой и канцелярский язык или различные варианты предшествовавшего тому времени языка художественной литературы. Это особенно проявлялось не столько в прозе, сколько в языке поэзии.
389
Franz. Quellen… (см. сноску 36), S. 226.
Характерным для этого «народного» языкового стиля было, например, предпочтительное употребление прямой речи и диалога, причем в рамках листовок диалог превратился даже в особый жанр. От периода с 1520 по 1525 г. сохранилось всего около 50 диалогов, которые показывают gemeinen man («простого человека») в процессе беседы и дискуссии [390] . В смысле языковых достоинств диалоги, правда, очень различны, так как не всем из известных или неизвестных авторов удалось добиться создания убедительного стилистического пласта разговорной речи. Но знаменательно уже само существование таких сочинений, особенно из числа сохранившихся анонимных, в которых зафиксирован язык повседневного общения. Обрисуем кратко характерные черты этого языка на примере диалога, отражающего самый низкий стилистический пласт, «Arnauer Wegsprech» [391] . В нем принято, например, такое обыденное обращение: lieber, mein lieber gesell, lieber mein gesell, mein gesell; в обращении к вышестоящим нет особого почтения к сословному превосходству: lieber herr bischoff, lieber mein meyster. Много эмоционально окрашенных междометий и незначащих фраз для выражения утверждения, как, например: ja, о jo, еу jo, ja sicher, frylich, sy sagens, es gelt wol («да»), du hast das geraten («правильно»), или отказа и отрицания: о nein, nein nein, о nein behut uns got, nichts nichts, nit ser wol («совсем нет»), gar wenig («вообще нет»), nit vmb ein har. Характерны в разговоре также краткие переспросы, как, например: wie daz?, wo her weistu es?, wie geet es aber zu?, was ist die vrsach? Этому отвечает также пристрастие к модальным словам, которые сильнее подчеркивают сочувственное участие и заинтересованность автора. Паратаксис доминирует над гипотаксисом, как и вообще предпочтение отдается приему простого примыкания. Предложения, грамматически недооформленные, в том числе предложения с начальным es, типа
390
Ср.: «Grundpositionen…» (см. сноску 12), S. 224.
391
A. Bernt und E.W. Fischer. Der «Arnauer Wegsprech», eine protestantische Streitschrift aus dem Jahre 1525. Trautenau, 1924.
«Es synd die gute bysslin vnd schleck / die in die beuch gross machen»
(«Лакомые блюда и питье обильное / делают брюхо жирное»),
часто соединяются посредством местоименного включения. В прозаических текстах нередки незначащие рифмованные слова, например:
«Yr glerten oder verkerten, verschwind als der wind»
(«Вы, ученые и неучи, исчезните, как ветер»).
Выборку подобных элементов народного стиля, встречающихся у Мурнера, предпринял Лефц [392] . Характерной особенностью этого языкового стиля является также включение пословиц, поговорок, образных и метких выражений, бранных слов. Особенно уместными здесь оказываются издавна существующие языковые шаблоны, отличающие прежде всего народную поэзию в ее устной традиции, которые способны молниеносно вызывать множество ассоциаций. При этом безразлично, какого происхождения такая пословица (sprichwort), называемая также alt(ge)sprochen wort или gemeines wort («старинное изречение, присказка»), античного, библейского или местного, и какой она давности; будучи «широко распространенной в народе», она закрепляет «в образной языковой форме опыт» [393] , который может вновь пригодиться в определенной ситуации. Это соответствовало вообще характерной для того времени практике, когда достижения науки и опыт народа имели одинаковую значимость. Составлялись систематические сборники пословиц и поговорок, это делали, например, Иоганн Агрикола, Себастиан Франк, а также Лютер, потому что господствовало убеждение, что
392
J. Lefftz. Die volkstumlichen Stilelemente in Murners Satiren. Strassburg, 1915.
393
Ср.: W. Betz. Deutsche Sprichworter. Die Weisheit der Volker, XII. Wiesbaden – Kihlheck, 1972. Einleitung.
«in den alten spruchen… und sprichworten»
(«в старых изречениях… и пословицах»)
сохраняется немецкий язык, понятный каждому [394] . Как пишет Шпильман [395] , больше всех употреблял меткие выражения и бранные слова Томас Мюнцер. Даже его современник Агрикола в своем диалоге «Dialog zwischen einem Muntzerischen Schwarmer und einem evangelischen frommen Bauern», изданном в 1525 г., вкладывает в уста крестьянина следующее замечание, носящее, правда,
394
Ср.: Erben. Luther… (см. сноску 11), S. 525 ff.;
· Rosenfeld. Stromungen… (см. сноску 57), S. 370 ff.
395
Spillmann. Untersuchungen… (см. сноску 47), S. 111.
«Ein hur auff dem sande, vnd ein holl hippentrager die kunnen gleich woll schelten als der Muentzer»
(«Проститутка на берегу и уличный пустобрех – продавец вафель, они ругаются не хуже Мюнцера») [396] .
Разница здесь лишь в степени, поскольку в литературе того времени употребление бранных слов было общепринятым.
Иностранные слова изгонялись не окончательно. Они оставались в языке, включая его самые низкие стилистические пласты, там, где они были уместны или необходимы. По сравнению со словом reformation, reformacion (также reformatz и reformierung) [397] , которое появилось уже в XV веке, веке реформаторских соборов и съездов, и которое было у всех на устах в качестве программного слова с актуальным, хотя и слишком броским содержанием, немецкие слова-заменители besserung и verneuung (Т. Мюнцер) не имели шансов на закрепление в языке, хотя прилагательное neu и было тогда распространено и популярно. Также и слово Evangelium, известное со времен англосаксонского миссионерства в немецком раннем христианство, наряду со словами
396
Цитируется с перепечатки в: Kaczerowsky (см. сноску 29), S. 205.
397
F. Lepp. Schlagworter des Reformationszeitalters (= Quellen und Darstellungen aus der Geschichte des Reformationsjahrhunderts. Bd. VIII). Leipzig, 1908.
goteswort, wort, schrift
(«божественное слово», «слово», «писание»)
превратилось в одно из
«наиболее действенных, закрепившихся и эффективных программных слов великого времени» (Лепп),
и от него могло поэтому образовываться соответственное множество смешанных латино-немецких производных [398] . Иностранные же слова, не относящиеся к религиозному кругу представлений, как, например,
regieren, regiment, regierung
(«править», «господство», «правление»),
398
Ср.: J. Schildt. Evangelium und seine Flexion in der Sprache Luthers. – «Beitrage zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur», 88. Halle, S. 414 – 423.
должны были обозначать то новое, что в процессе перехода от частного феодального владения к абсолютистскому позднефеодальному государству ощущалось каждым untertan («подданным»). Естественно, что доля иностранных слов в словарном составе последних названных литературных жанров оставалась в среднем сравнительно незначительной; там употреблялись прежде всего широко известные слова с актуальным содержанием из области общественной, политической и церковной жизни. Но и названное выше противоположное течение играло роль. Например, в обращении Томаса Мюнцера к рудокопам 26 – 27 апреля 1525 г. иностранных слов не встретишь, также и в его письмах они редки. В своем переводе Библии Лютер сознательно снижал долю иностранных слов и даже еще уменьшил ее в процессе различных переработок. Позднее он, например, отдает предпочтение слову fluchen («клясть») по сравнению с maledeyen, segnen («благословлять») по сравнению с benedeyen, himmel («небо») по сравнению с firmament («небосклон»). В функциональном стиле науки, а также общественной жизни употребление иностранных слов, конечно, увеличивалось. Но важно отметить, что лишь спустя полвека появилась необходимость в словаре иностранных слов. Первый словарь такого рода, содержавший свыше 2.000 слов, издал в 1571 г. в Аугсбурге Симон Рот [399] . Но и авторы научной прозы на немецком языке заботились о том, чтобы их сочинения были общепонятны. Оригинально, например, выглядело, когда историк-гуманист Мейстерлин постарался довести до сознания немецкого читателя истинный смысл выражения conjuratio Catilinae («заговор Катилины»), обозначив его как romischen Bundtschuch («римский заговор „Башмака“») [400] , то есть воспользовавшись эмоционально насыщенным словом-лозунгом того времени. Часто практиковалось, что вполне понятно, употребление парных переводных словосочетаний, состоявших из иностранного слова и синонимичного немецкого, как, например, Dialogus odder gesprech; pollecy und ordnung; Dialectos, Art zu reden. Широко распространен был также перевод или толкование иностранных слов для несведущих читателей, например, в «Arnauer Wegsprech»:
399
Ср.: Erben. Fruhneuhochdeutsch… (см. сноску 21), S. 438.
400
Ср.: Rosenfeld. Stromungen… (см. сноску 57), S. 355.
«Was heist ein concubin? – Ein beyschlaefferin oder ein beyligerin… hurlin (S. 5), Was ist ein jurament vnd capitel? – Capitel ist der thumpropst und die thumherren. Jurament ist ein eyd».
Стремление «верхов» быть понятным многим встречало старание «низов» понять их и говорить с ними. Таким образом, в принципе во всех жанрах произошло переплетение многопластового, богатого традициями немецкого языка образованных людей с разговорным языком простого народа, также и в тех жанрах, в которых автор выступал от имени крестьянина. Это отчетливо показывают проведенные исследования по употреблению определительных относительных конструкций в памятниках того времени. Чем более народным выглядит разговорно-языковой стиль, тем меньше общая доля конструкций, специально предназначенных для расширения группы существительного. Там, где они употребляются, выбор их ограничивается преимущественно придаточными предложениями, вводимыми относительными местоимениями der, die, das. Вариантов конструкций сравнительно немного. Но чем длиннее, весомее и ученее становится аргументация, вкладываемая в уста крестьян, тем соответственно разнообразнее становится оформление относительных предложений, как, например, в «Karsthans», где в подобных сложных по содержанию местах встречаются также so и welch– . Возможно, это следует приписать влиянию канцелярского и научного языка. Интересно, что в простых диалогах, приближающихся к разговорному языку, немало употребляется ядерных и пролептических предложений в функции относительных определительных предложений, например, типа
«Darnach schickt sy der lyprister zum aertzpriester / Der spricht ir denn die lange absolutz»
(«С этим поп отсылает ее к епископу, / А тот читает ей мораль»)
(Arnauer Wegsprech)
или типа
«Do kam ein legat von Rom do hin, verschuff, das man solt des Luthers bucher offenlich verbrennen»
(«Тут прибыл легат из Рима и распорядился, чтобы книги Лютера публично сожгли»)
(Karsthans),