Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

Автор неизвестен

Сказал сынчи Кокальдашу такое слово:

— Слушай, Кокальдаш, и помолчи, батыр! Глаз меня лишив, ты затемнил мне мир. Иссушил меня и лик мой изжелтил, Стал я сам себе ненужен и постыл. Резвым был твой конь, и весел и удал — Он ли на байгах тулпаром не летал! Но теперь, увы, твой конь понур и вял, — Даже от зерна отказываться стал. Только твой Донан Чибара увидал, Пораженье он свое предугадал. Байчибар его, как видно, победит, — Пахлаван-Хаким тебя опередит. Зря себя не мучь, — решай хоть так, хоть так, — Лучше на байгу не выезжай, дурак! Об узбечке гордой ты оставь мечты, Все равно судьбы не переспоришь ты. Женихом Барчин себя напрасно мня, Даром своего замучаешь коня: Все же Байчибару конь твой не ровня! На позор его, несчастного, гоня, Своего дождешься черного ты дня, Горько будешь плакать, сам себя виня, Голову повинно предо мной склоня, Пожалеешь сам, что ослепил меня. Языком болтать я даром не привык, Говорю тебе, упрямый ты калмык, Хоть в обиде я, но клятву дать могу: К Бабахан-горе поехав на байгу, Ты к своей беде поедешь напрямик, Душу изведешь, намучаешься зря, — Победит тебя, приезжий тот узбек, Осрамишься ты перед людьми навек. Не

видать тебе узбечки Барчин-ай! Так что о байге забудь, не поминай, Чтобы ты позора во-время избег, Выродок, дурак, пустой ты человек!

«Помирать он будет, а правды не скажет», — подумал Кокальдаш, рассердился, сел на Кокдонана и уехал.

Наступило время сбора всех участников байги. От Алпамыша на байгу поехал Караджан. Сел Караджан на Байчибара, — покрасовался перед народом. Подошел к своему коню Алпамыш — прижался грудью к нему, словно навек прощаясь, и, обратившись к Караджану, сказал такое слово:

— Друг Караджанбек, дай бог тебе удач! Возвращенья срок, прошу тебя, назначь. Славный ты наездник, храбрый удалец, Своего величья не роняй венец В час, когда байга начнется, наконец. Байчибар, мой конь, игрив, смышлен, горяч, — Скакунов других обгонит, словно кляч. Твой булат остер, а ты — батыр-силач, — Недругов твоих заране слышу плач. Прежде чем ты пустишь Байчибара вскачь, Возвращенья срок, прошу тебя, назначь! Беком и тюрей, как я, зовешься ты, Весел и удал, в походы рвешься ты. Смерти не боясь, отважно бьешься ты — Друг Караджанбек, когда вернешься ты? Вот уедешь ты в простор степных дорог, И Чибар с тобой, мой преданный конек, Я же здесь в тоске зачахну, одинок, — Не томи меня, назначь приезда срок! Байчибар, мой конь, уходит под тобой, — Видно, суждена разлука нам судьбой. Пусть я сам зачахну от печали злой, Лишь бы жив-здоров Чибар вернулся мой! Клятву я тебе, Караджанбек, даю: Только возвращусь на родину свою, Не один, — с тобою, — в том родном краю Жизнь благоустрою тотчас, как в раю! Если я с тобой делюсь конем своим, Значит я навек твой друг и побратим. С калмык ами ты уйдешь путем своим, Будь, что будь — ты мной, как брат, любим и чтим, — Так скорей вернись здоров и невредим! Содержи коня опрятно моего, Приведи скорей обратно ты его, Делая добро для брата твоего, Ты — во имя нашей дружбы и любви — Возвращенья точный срок мне назови!

Опечалился Караджан и такое слово сказал в ответ:

— Подо мной арабский твой тулпар игрив. Друг мой Алпамыш, будь тверд и терпелив. К Бабахан-горе дней сорок мне пути, С Бабахан-горы — не менее пяти, — Дней за сорок пять могу назад прийти. Калмык имне дружбы нашей не простят. Если чем-нибудь они мне отомстят: Или Байчибара тайно повредят, Или я с коня насильно буду снят, Если на боку отточенный булат Я не сохраню, мой друг, названый брат, Если не вернусь за этот срок назад, — Ты уже тогда меня не поджидай И меня с конем погибшими считай. Я ни пред людьми, ни пред судьбой не трус, Послужить тебе по совести берусь, — Дней за сорок пять, пожалуй, обернусь. А пока вернусь — ты не скорби, мой друг, Может быть, беда пройдет и мимо, друг! Мне пятьсот врагов — ничто, коль ты — мой друг! Страха за меня не знай, любимый друг! Мой булат остер, и туг мой меткий лук — Где б судьбою ни был я застигнут вдруг, — Духом не паду, не опущу я рук. Я тебе, мой друг, скажу — не умолчу, — Посрамить твоих соперников хочу: Твоего коня я на байгу помчу — Недругам навеки жизнь я омрачу. Если ты мне дал коня та косо, друг, Дней чрез сорок пять сойдемся снова, друг! Говорит тебе такое слово друг, — Значит не горюй, не жди плохого, друг!..

Вот, наконец, и пустились в путь участники байги. Алпамыш остался один и грустно в шатер отправился. «Сорок пять дней, — думал он, — пройдут скоро. Караджан победителем вернется о байги — счастье привезет мне и Ай-Барчин». Так утешал он себя. А в это время сорок девушек Барчин во главе с Суксур в шатер пришли к нему, принесли блюда с вкусными яствами, да-стархан расстелили. Пришли они, а участники байги были уже далеко. Сказала Суксур Алпамышу такое слово;

— Осень подошла — поблекли все сады. На деревья червь напал и съел плоды. Разума лишусь я от такой беды, — Горя моего к тебе ведут следы! Весть ко мне сейчас недобрая дошла: Плохи, бекиджан, увы, твои дела. Слыхано то где и видано то где ж: Витязь-конник стал по доброй воле пеш! Иль ответом добрым сердце мне утешь, Иль дурным ответом ты меня зарежь: Правда ль, что калмык на Байчибара сел? Чтоб он, тот калмык, не возвратился цел! Ой, мой бекиджан, как ты душою слаб! Я бы недругу коня не отдала б, — Вырви ты его теперь из вражьих лап! Глупости своей ты малодушный раб! Разве оправдает дружбу тот калмык? Верную ль сослужит службу тот калмык? Как в чужой стране так поступаешь ты? Встретил калмык а— и сразу таешь ты. Горькую мою теперь послушай речь! С калмык ами ты еще не ведал встреч — Как бы мне тебя от горя уберечь? Ты крылатым был — теперь бескрыл, джигит. Скакуном ты был, — лишился ты копыт. Потеряв коня, натерпишься обид! Преданно тебе служил твой Байчибар, — Знай, пропал твой конь, твой боевой Чибар!..

Алпамыш, обидевшись на слова Суксур, так ей ответил:

— Каждый сам себе не бек ли, не тюря? Разуму уму меня ты учишь зря. Слишком ты дерзка, со мною говоря. Мой тебе совет, красавица, сперва Знай, с кем говоришь, и выбирай слова!

Когда Алпамыш покончил с едой, сорок девушек Барчин снова обратились к нему, такое слово сказав:

— Алая на ней кармаза, Разума лишают глаза, Гибок ее стан, как лоза, Нам ее приказы — гроза. Так нам приказала Барчин: «Пусть он к нам придет, — говорит, — Юный тот красавец-джигит. Сердцем он моим не забыт, Лучший среди лучших мужчин». Сорок мы прислужниц Барчин, Знаем мы обычай и чин: Шаха вы конгратского сын, — Будем вам служить, господин! Нет вам для отказа причин, Путь у вас теперь лишь один, — К счастью этот путь приведет! Молнией блистает Барчин, Видеть вас мечтает Барчин, Речь ее сладка, словно мед. Розам в цветнике расцветать, Розам ее кудри подстать. Велено нам так передать: Будет вас красавица ждать, — Хочет вас Барчин испытать. Если улыбнется она, Горе не оставит пятна. Радостей вам чаша дана, — Чашу надо выпить до дна! Раз вы не калмык, а узбек, — Старый вам обычай знаком: Должен молодой человек Милую проведать тайком…

Выслушав слово девушек Ай-Барчин, отвечает им Алпамыш таким словом:

— Я

бы к ней пошел, — пойти тайком боюсь; Встречи с Байсары, со стариком боюсь; Люди засмеют меня кругом, боюсь… Я бы к ней пошел, пойти тайком боюсь! Вы меня на путь сбиваете худой, — Я не соблазнюсь опасною мечтой, Завлекать меня зачем на путь худой? Если бы пошел путем соблазна я, Как я в дом проникну к дяде моему? Челяди не счесть в богатом том дому. Дочь, как драгоценность там алмазная, — Лишь мечтать о ней могу заглазно я. Пусть же все своим проходит чередом, Первенство в байге решается судом, — Кто возьмет Барчин, — тот и войдет к ней в дом, — Крадучись, к невесте нашей не пойдем!

Так Алпамыш сказал, а сорок девушек Барчин, все свое твердят: — «Посещать невесту тайком — наш старинный обряд. Таков обычай дедов и прадедов. Так у узбеков испокон веков велось, — и ты поступай по примеру прочих». [22] Не устоял Алпамыш, согласился наконец.

Пес ступить боится на тигриный след, Только в Алпамыше больше страха нет, — Слишком был заманчив девушек совет. Думает: «Соблазна мне не превозмочь, — Дядину, пожалуй, навещу я дочь». Колебанья-страхи он отринул прочь. Девушек послушав, с ними вместе он Вышел — и, как сокол, шел к невесте он, Мыслью о свиданьи с милой окрылен. Весело, скрываясь по саям, идут, Девушки с ним бойкий разговор ведут: — Вы так робки в самом деле? — говорят. — Так на месте б и сидели? — говорят, — Сорок нас, а еле-еле, — говорят, — Соблазнить мы вас сумели! — говорят. — Барчин-ай от колыбели, — говорят, — Вам назначена. Ужели, — говорят, — Вы бы счастье проглядели?! — говорят… Разговор такой с ним девушки ведут, Осторожно к дому Байсары ведут, — Затемно приходят к бархатной юрте. Барчин-ай сидит, скучая в темноте. С места встала, гостю чинно поклонясь, Сорока подружек-девушек смутясь. Девушки их сводят, весело смеясь, — Медлит Алпамыш, к ней подойти боясь, За руки берет красавицу потом, Девушки поют им здравицу потом, Девушки стоят на страже во дворе. Ночь провел Хаким в беседе на ковре, Нехотя уйдя обратно на заре… С этих пор, едва опустит вечер тень, Девушки за ним приходят, что ни день, А ему к Барчин тайком ходить не лень…

22

Тайные посещения невесты женихом до официальной свадьбы — старинный обычай, известный у многих народов, в том числе у узбеков.

Так девушки все время и приходили от Барчин к Алпамышу, туда и обратно провожая его, но тайну эту строго соблюдали…

Между тем участники байги ехали своей дорогой. Вот как они ехали:

Кони очень скоры у них, Плечи — словно горы, у них, Пламенные взоры у них. На тулпарах резвых своих Понеслись пятьсот верховых, Тех пятьсот калмык ов лихих. Держат на байгу они путь, Не дают коням отдохнуть, Понукают, хлещут коней, — Сократить стараются путь, Протянувшийся на сорок дней. Путь до той горы Бабахан Между пятисот силачей Держит и батыр Караджан, — Вот уж сколько дней и ночей. Едет, не поднимет очей, Щелканье он слышит камчей Да насмешки дерзких речей, И как блеск булатных мечей, Видит блеск недобрых очей. Вольной степью скачут они, Скачут они ночи и дни, — Все над ним смеются они. Все его порочат они, Караджана злобно браня, Гибель ему прочат они. Караджан, молчанье храня, Едет — понукает коня, Но другим коням неровн я, Байчибар, набором звеня, Все бодрее день ото дня, Иноходью мчится вперед, Но не горячится Чибар — Мчится легкой птицей Чибар. Страх теперь калмык ов берет, Жжет их беспокойства огонь: — Э, хитер, хитер этот конь! Ты его камчой только тронь, — В воду он пойдет и в огонь. Нет таких коней у людей — Нет ему опасных путей, Равных ему нет лошадей, Всех он перегонит, злодей! Стало не до смеха им тут. К Зиль-горе подъехали тут, Споры-разговоры ведут: — К Бабахан-горе как пойдем? То ли перевалом пойдем, То ль по склону — кружным путем? И в обход решили итти, По угорью Зиля итти. Кружною дорогой той, — Не пошел батыр Караджан, — Перевальной тропкой крутой Двинулся к горе Бабахан Чрез вершину ближнюю Зиль. С Зиль-горы глядит Караджан, Видит на дороге он пыль, — Думает: «Они ль, не они ль?» Понял, что калмыки идут,— Явно от него отстают. «Если обогнал я их тут, Пусть они себя и клянут, — Долго им плестись под горой!» Едет, избоченясь, Караджан герой. Едет вниз батыр с вершины той крутой. Так он гору Зиль спокойно миновал, Миновал горы соседней перевал, — Миновал затем последний перевал. Так он трудный горный путь одолевал,— Часу отдохнуть Чибару не давал. Ехал Караджан — и сердцем ликовал: Отстают его соперники-враги, К Бабахан-горе приходит первым он, Первым, может быть, прискачет он с байги! Если суд присудит первенство ему, Он жену добудет другу своему!

Достигнув подножья Бабахан-горы, дал отдых коню Караджан и стал ждать. Калмыки, шедшие в обход, уверены были, что Караджан где-то далеко позади плетется, глотая поднятую их конями густую пыль. Подъезжают они на десятый день к горе Бабахай, смотрят — Караджан сидит, их дожидается. Удивились калмыки, а батыр Кокальдаш говорит младшему брату своему — Караджану-батыру:

— Э, Караджан, видно, отрекся ты от латманата, мусульманство принял и колдуном стал. Как же иначе мог ты опередить нас на этом своем паршивом Чибаре? Э, смотри, Караджан, попадешь ты в беду!

Отвечает Караджан Кокальдашу:

— Э, Кокальдаш-ака, дело было так: доехал я с вами до Зиль-горы. Очень устал мой конь, и много горя претерпел я, не зная как быть. Рассердился я на судьбу свою, связал коня за четыре ноги, взвалил его на спину себе, по тропинке горной хребет перевалил, — и только что прибыл я сюда.

Говорит ему снова Кокальдаш:

— Сам ты, Караджан, вредишь своим делам. Лучше бы зарезать Байчибара нам, —

Голову коня тебе тогда подам. [23] Сколько бы досталось мяса даром нам! Спутался с узбеком! Это ли не срам! Говорю с тобою — сердцем чист и прям, — Дай, коня зарежем, — зря не будь упрям. Об одной узбечке мы мечтаем все, Нас пятьсот калмык ов и страдаем все. Может быть, тебе достанется она — Будет у тебя красавица жена, — Значит остальным она не суждена. Как нам быть с тобой, — мы думаем давно. Люди мы свои — калм ыки все равно,— Так давай стоять мы будем заодно. Что тебе приезжий тот чужак-узбек? Дай, коня его съедим, Караджанбек, — Досыта конины все мы поедим. Мы тебе добра, Караджанбек, хотим!..

23

Голову коня тебе подам… — Голова считается вкуснейшей в самой почетной частью туши.