Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

Автор неизвестен

Подозревая, что Караджан прибыл с коварным умыслом, Барчин сама схитрила, чтобы еще три месяца сроку иметь. А Караджан, тайных мыслей ее не зная, подумал: «Э, чем ждать, пока бай вернется, лучше я поговорю с нею самой. За сватовство взявшись, не так приятно, пыль клубя, ездить по дорогам. Хорошо сватовство, когда сразу его кончаешь. Он ее взять хочет, — ее дело свое сказать»… Рассудив так, обратился Караджан к самой Ай-Барчин:

— Подо мной плясать скакун узбекский рад, Щит мой на плечах, а на бедре — булат. Прибыл Караджан к тебе, как мирный сват. Кармаза твоя нарядна и ярка, Ты меня, узбечка, выслушай пока: Храбрый сокол гостем сел в моем дому, — Преданный слуга и верный друг ему, — Точно передам я другу моему Все, что ты б ему сказала самому. Каждое твое словечко я пойму, Скорбное твое сердечко я пойму, А мои слова за хитрость не сочти, — Искренностью

мне за искренность плати. Никому не дай себя сбивать с пути, О моем приезде слухов не пусти, Чтобы не проведать недругам твоим. А что я — калмык, об этом не грусти: Другу твоему мы друг и побратим, Мы ему сердечно послужить хотим. Прибыл Караджан, как сват, к Барчин-аим: Если дяди-бия сын тебе желан, Значит, так ему и скажет Караджан…

Барчин, желая испытать Караджана, так ему опять сказала:

Радужным наряд мой изумрудный был, Шахом Алпамыш в своем народе был… Да зачахнет новый друг твой Алпамыш, — Сердцу моему он неугоден был! Я тебе скажу, что он уродлив был: Сероглаз, а станом он нескладен был… Если хочешь знать, — батыр Караджанбек — Сердцу моему желанный человек… Я ношу парчу, ношу я шелк цветной, Перед божьей волей стан склоняю свой. Знай, что я живу лишь думою одной: Если я к тебе в садовницы пойду, Сколько роз в твоем я соберу саду! Караджан-батыр прославлен всей страной, — Караджану стать согласна я женой. Никакой герой не нужен мне иной. Женихов других тебе хвалить к чему? Каждого со мной тебе сводить к чему? Самого себя тебе двоить к чему? Сердцем я клонюсь к тебе лишь одному, — Так и передай ты другу своему. Мужем и женою здесь, в краю твоем Мы с тобой в любви, в согласьи заживем, Будем хорошо хозяйствовать вдвоем, Срок придет — украсим детками свой дом… Мы желаем только вас, Караджанбек, — Вот вам слово наше: ваша я навек!..

Такие слова услышав, Караджан сказал:

— Оставь меня! Бессовестно ты говоришь. Прибыл Алпамыш сюда, столько ради тебя испытав невзгод, своего коня измучив. Может ли он вернуться ни с чем, — осрамиться перед народом своим? Если же тебе калмыки нравятся, — кроме меня, еще девяносто без одного у нас батыров есть. Любому из них честь окажешь, а меня оставь…

Так сказал Караджан, сердечно огорчась. Исчезли приятные мечты его. Повернул он голову коня, выехал на дорогу — отправился в обратный путь.

Пожалела Барчин о сказанном, бросилась за Караджаном, — такие сказала слова:

— Если Алпамыш меня не разлюбил, Знай, что он мне дорог так же, как и был! Слез поток меня, как видно, ослепил, — Низкое с высоким путает мой взгляд. Может стать обидным слово невпопад. Что же ты — джигит иль малое дитя? Я ведь разговор вела с тобой, шутя. Где же разум твой, друг моего тюри? Слова моего ему не повтори, Бедного его не напугай, смотри, Шуткою моей — беды не натвори! Ничего об этом пусть не знает он, Чтобы подозреньем не был угнетен! Сердца моего услышь печальный стон: Повернуть Чибара я прошу ко мне, — Позабочусь я о вас и о коне, Мной теперь довольны будете вполне. Расспрошу я вас о том, кого ждала. Ведь о вашей дружбе знать я не могла, — Если б знала ваши меж собой дела, Сразу бы ответ желанный вам дала. Что сказала раньше, я сказала зря. Гели прибыл он, мой Алпамыш-тюря, За известье это вас благодаря, Очень вас прошу коня поворотить, Душу нам своим рассказом усладить. Ждали мы — дождались радостного дня! Бек мой, Караджан, послушайте меня: Девушкам моим прошу вручить коня. Как-никак — с такой красавицей, как я, Караджан-батыр любезным должен быть. Раз я так прошу, вам надо уступить, — Не хочу я в глупом положеньи быть…

Караджан повернул коня и важно подъехал. Коня под уздцы взяв, Ай-Барчин приветливо встретила Караджана, как дорогого гостя, мягкие одежды ему подстелила, барашка зарезала, наварила мяса и шурпы. Сваренное мясо наложила в карсан, — принесла — поставила перед Караджаном. Сидел Караджан, мясо жирного шестимесячного барашка пожевывая, обсосанные косточки выплевывая. Поел-поел, потом говорит:

— Ну, вот, Барчин, Алпамыш твой приехал, отсрочка, тобой испрошенная, кончилась. Что скажешь?

Сказала Барчин:

— Приехал — так приехал. Что же мне — за полы его ухватиться и на весь свет кричать:

«Алпамыш приехал!» Калмыцкие батыры, шестимесячную отсрочку мне предоставив, — тоже ведь ждали, страстью томясь, и приняли мои условья в надежде, что каждый пустит на майдан коня своего, а тот получит меня, чей конь всех других обгонит. Народу, значит, не будет обиды: кто победит, тот и женится на мне. А всех моих условий — четыре. Алпамыш их выполнит — я ему жена, выполнит калмык, — я суждена калмыку. Слово свое сдержать я обязана. Так и передай сыну дяди моего.

— Скачет конь в ущельи — на вершинах гром. Стонет богатырь, израненный копьем. С Бабахан-горы сорокадневный путь, — С Бабахан-горы байгу мы поведем. Тот, о ком я буду небеса молить, Кто меня заставит бусы слез пролить, Кто коня заставит в поднебесьи плыть, Вольные крыла сокольи распластав, Всех других коней на скачке обогнав, — Тот батыр и должен награжденным быть, Должен он супругом мне сужденным быть… Тот, кто зная, сколько лет его прождав, Мучилась я здесь, жестоко пострадав, Кто, в пути невзгод немало испытав, Из дали далекой прискакал за мной, — Тот батыр меня возьмет своей женой… Кто на состязаньях — ловок, сильнорук, Круто лук согнув, не переломит лук, Тот искусный лучник будет мне супруг!.. Тот, кто из ружья за тысячу шагов Попадет в теньгу, всех посрамив врагов, Меткий тот стрелок — тот сокол меж стрелков — Будет мне супругом, если он таков… Кто ко мне любовью-ревностью горя, Выйдет на майдан — и, не бахвалясь зря, Одолеет всех соперников своих, Доблесть доказав и мощь богатыря, — Только тот достоин мужем стать моим… Пусть мои условья знает мой тюря, Пусть коня готовит мой султан Хаким. Так и калмык ам ты передай своим. Мною всем условья равные даны, — Нет на мне теперь ни перед кем вины. [21]

21

Брачные состязания между женихами (или жениха с невестой) нередко встречаются в героическом эпосе и богатырской сказке (в частности — у тюркских и монгольских народов). Исследования этнографов показали, что в основе этих сказаний лежит древний обычай испытания силы жениха, претендующего на руку невесты. Отражением этого обычая являются, между прочим, и брачные игры, часто имеющие характер подобных состязаний. В форме игры такие состязания в верховой езде между юношами и девушками до недавнего времени были широко распространены среди кочевых узбеков, казахов и киргизов. Молодой джигит, участвовавший в «скачке за девушкой», старался нагнать наездницу и посадить ее к себе на лошадь. Победитель имел право на поцелуй. Возможно, что игры и состязания, сопровождающие свадебный пир у полукочевых узбеков и казахов (байга, «козлодранье», борьба), также являются пережитками подобных состязаний.

В «Алпамыше», конечно, состязания между женихами уже не являются брачным обычаем, нормальным бытовым явлением. «Условия Барчин», корни которых лежат в давно забытых обычаях древности, служат в эпосе для идеализации образа народного героя, как испытание и мера его мужества и богатырской силы.

Выслушав такие слова Барчин, Караджан так си ответил:

— Э, хорошо ты придумала! Если бы сразу ухватилась ты за полу Алпамыша, пожалуй, немало бы несчастий вышло. Действительно, в этом деле ты была прозорлива. Хвала тебе!..

Сказав так, сел Караджан на коня — поехал в обратный путь. Встречаются ему по дороге девяносто без одного батыров калмыцких. Самый могучий из них — Кокальдаш-батыр спрашивает:

— Откуда едешь, Караджан?

— Еду я, — отвечает ему Караджан, — от узбекской девушки.

— Срок, ею назначенный, кончился. Каков теперь ее ответ? — спрашивает Кокальдаш.

— Слова ее таковы, — говорит Караджан: «Устрою, говорит, байгу, и за того батыра замуж выйду, чей конь всех других коней обгонит; кто в лучном состязаньи, лука не сломав, дальше всех стрелу метнет; кто за тысячу шагов из ружья в теньгу попадет; кто в борьбе на майдане всех соперников поборет…»

Говорит тогда Кокальдаш Караджану:

— Сердце узбечки ко мне склонно. Байга будет, — всех обгоню: ничей конь не равен коню моему. Состязанье будет на метанье стрел, — мой лук самый крепкий, — цел останется. За пятьсот шагов попадаю в теньгу, — старательней прицелюсь — попаду и за тысячу. Рука против меня у всех слаба, — в борьбе всех поборю. Взять Ай-Барчин мне одному судьба… А откуда, скажи, ты эту клячу достал?

— Из страны Конграт, — отвечает Караджан, — друг мой Алпамыш приехал. Это — его конь.

— Алпамыш приехал?! — заорал Кокальдаш.

— Да, приехал сюда.

— Э, если так, то он дурак! — рассмеялся Кокальдаш. — На таком коне собирается он невесту увезти!..

Был при Кокальдаше сынчи, по прозвишу Куса-сынчи. Призвал его Кокальдаш, — говорит:

— Осмотри-ка узбекского коня, — что скажешь о нем? — Осмотрел сынчи Байчибара, обмерил его: вышло у коня от хвоста до ушей девяносто шесть четвертей, а в обхват груди — шестьдесят три четверти. Погладил сынчи Байчибара по крупу, к ноздрям его приставил трубку подзорную, внутрь заглянул, — грудь осмотрел: меж передних ног на груди Байчибара незаметно сложенные крылья оказались — каждое в три с половиной аршина.