Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)
Шрифт:
Сурхаиль, к хозяйке обращаясь, так ей ответила:
— Постыдилась бы ты глупых слов своих: Посуди сама — годится ль тот жених, Что провел полгода на путях степных? Думаешь, он так сюда и прилетел? Думаешь, приедет — будет жив и цел? Всех батыров наших одолеет он? Если и приедет, пожалеет он! Ты мои слова за шутку не считай, Долгим размышленьем душу не пытай — Дочь свою, Барчин, в невестки мне отдай. Очень уж хочу ее сосватать я! Сына моего возьми себе в зятья! Не возьмешь — не будет от него житья! Иль своим желаньям он не господин? Думаешь — не сядет на коня мой сын, Не увидит он своей женой Барчин? Думаешь — приедет он к тебе один? Он тринадцать слуг с собой в набег возьмет — Дочь твою, узбечка, силой увезет!Услыхав слова эти, хозяйка,
Розняли их в конце концов старухи-гостьи. Подали им руки помыть, скатерть постелили. Наложили три блюда плова — поставили перед десятью женщинами, — одно блюдо на четверых пришлось. Мать Караджана, на хозяйку разобиженная, взяла два зернышка риса — в рот положила. Девять товарок ее побоялись взять и на одно зернышко больше, — Сурхаиль-ведьма головы бы им свернула. В трех блюдах плова на двадцать зернышек меньше стало.
— Хватит, — наелись мы, — сказали гостьи, возвращая блюда с пловом. Блюда убрав, ладонями по лицу проведя, — гостьи ушли. Мать Караджана, своих спутниц не дожидаясь, изо всех сил пустилась вперед. Девять старух, из виду ее не выпуская, ковыляли ей вслед, ворча:
— Возьми ты ее от нас, аллах, чтоб ей подохнуть! Вздумала сынка своего женить не в пору, ублюдка такого! Уж затевать ссору — так хоть после плова!.. Богато, однако, эти баи живут! Если бы мы и одни пришли, без этой карги злой, нас бы тут приняли не хуже — угостили бы и шавлёй на ужин. Э, как жалко — весь плов остался! Неприятность причинила, плову не дала поесть! По два зернышка на каждый рот, чтоб ей такие поминки устроил народ! Убери ты ее, аллах, от нас! В другой раз без нее придем…
Далеко вперед ушла Сурхаиль. А Караджан все на дорогу смотрит — ее поджидает. Видит — идет она.
Подошел к ней Караджан, спрашивает:
— Ну, мать, как дела? Лисою ты иль волчихой пришла? [11] — Ответила ему мать: — Э, сынок, намотай себе на ус: куда ни иду, куда ни бреду, — лисой не вернусь, волчихой приду! Женю я тебя, — вспомнишь мое слово! Видишь — на мне обнова. Это мне, как сватье, подарили новое платье…
А Караджан говорит:
— Вот она, мать моя какая! Сосватала мне невесту-узбечку! Не пожалели ей новой одежды бязевой! Ну, мать, как стала волчихой — рассказывай.
11
Лисой или волчихой пришла… — то есть с удачей или неудачей (выражение, заимствованное из народных сказок о животных).
Стала старуха сыну рассказывать, как дело было:
— Даром время я, сынок, не провела. К тем приезжим баям в стойбище пришла, У Байсарыбая там в гостях была. Хороша юрта, оказывается! Девушка — мечта, оказывается; Как цветок, чиста, оказывается; И не занята, оказывается! Нет ее нежней, оказывается, Сохнут все по ней, оказывается! Ровно сорок с ней подружек для услуг; Как луна — Барчин меж сорока подруг. В мире не найдешь кудрявее волос! Заплетает их во много длинных кос. Голоса такого слышать не пришлось! Каждый глаз сияет, как большой алмаз, — Сердце сразу тает от сиянья глаз! А наряд на ней невиданный у нас — Тонкий, полосатый дорогой атлас! Чересчур, однако, узки рукава! В зрелости она девической как-раз. Именно такая, говорю, точь-в-точь У Байсарыбая оказалась дочь. Спрашиваю: «Дочь свободна ли у вас? Сына — Караджана я женить хочу,— За нее калым хороший заплачу». Наизнанку вывернула байвучу,— Выведала все, что знать хотела я. Э, сынок, немало попотела я! Девушка свободна — так и знай, сынок! Сговорив невесту, ей надев платок, Я бежать к тебе со всех пустилась ног… Но такой обычай заведен у них: Сговор был — приходит в тот же день жених. Поспешить к невесте должен ты, мой сын, — Завтра будет поздно, хоть бы сто причин, Завтра, говорю, откажется Барчин!.. У Барчин — подружка, имя ей Суксур. Все моргает мне, гляжу — хитер прищур! Шепчет: «Сватовства таков узбекский чин, — Пусть жених стыдлив не будет чересчур». Слышала я то же и от остальных: «Главное — пускай не мешкает жених!..» Помни же, твоя невеста какова: Имя — Барчин-ай, в косичках голова. В бархатной юрте тебя сегодня ждут Песни, смех, веселье — радости приют. Тучка в сердце есть — исчезнет сразу тут! Сорок тех подружекКараджан, выслушав слова матери, говорит ей:
— Мать! Странные ты слова говоришь: ведь ты пока на узбечке только платок повязала. Прилично ли мне сразу же после этого являться прямо к невесте. Не унижу ли своей чести мужской? Не стану ль посмешищем в глазах людей?
А мать ему снова повторяет:
— Таков узбекский обычай, таково их правило. Неужели я бы сынка своего осрамила? Кто слишком смущается, тот жены лишается! — Сказала так старуха Сурхаиль и пошла себе дальше.
А Караджан к махрамам своим обратился:
— Некоторые из вас поездили по свету, некоторые уже и невест заневестили, иные — своим домом пожили, — быть может, и порядки узбекские вам знакомы? Стал я в узбекской семье женихом, — надо мне явиться туда, а не знаю, как у них одевается жених. Может быть, кто-нибудь из вас научит меня?
Сказали Караджану махрамы:
— Ха! В праздник и под праздник видали мы узбекского жениха. Великолепно он был одет, на голове носил он чалму. Женщины ему кричали вслед: «Жених, жених!» и от него деньги за это получали.
Слова эти услыхав, Караджан по-узбекски нарядиться решил. Сбросил он свой калмыцкий тельпак, новую одежду надел, чалму на голову навертывать стал, — никак чалма нарядной, круглой не выходит — во все стороны торчит, совсем не так, как у узбеков получается. Никогда Караджан чалмы не носил, сноровки завязывать ее не было у него. Говорит Караджан — Э, никак по-узбекски красиво не получается!
— Мы сами снарядим вас, — сказали махрамы.
Посадили они батыра Караджана на коня, девяностобатманный железный панцырь на него надели, взяли поводья четырнадцати коней, — вместо кушака обмотали ими туго-натуго стан батыра и заставили Караджана сидеть в седле прямо-прямо. Высок и прям, как минарет самаркандский, в окружении тринадцати махрамов своих, направился Караджан-батыр к невесте.
Вышел в путь батыр Караджан, Едет в степь Чилбир Караджан, Тот жених, калмык-пахлаван. Всей дружиной своей окружен, Материнским словом прельщен, Размечтался о девушке он. Холост он ходил и досуж, Будет он красавице муж, Зять узбека-бия к тому ж! — Э, мой конь, тулпар, не ленись, К Айна-колю птицей стремись, Нежный ждет меня кипарис, — Прозевать невесту могу!.. Конь его — тулпар удалой, Скачет и фырчит на скаку — Хочет угодить седоку. А седок могучий такой, Словно сокол сидит боевой, Не видав красавицы той, Едет, обольщенный мечтой, Скачет нетерпеньем томим, А махрамы — следом за ним. Близок Айна-коль, далеко ль, — Жениху дорога долга, Коль невеста ему дорога! Вот и засинел Айна-коль — Зелены его берега. Едет Караджан, как дракон,— Весь народ узбекский смущен: «Кто таков, откуда к нам он, Что за великан-пахлаван? Даже не видали таких!..» Ус калмыцкий гордо суча, Лихо скакуна горяча, Юрт как бы не видя простых, Едет Караджан мимо них,— К бархатной юрте Байсары Едет горделивый жених, Подъезжает прямо к юрте, Едут и махрамы к юрте. Помня материнский завет, Щурит он с задором глаза, Что-то своим слугам шепча. Алая на нем кармаза, Равных ему, думает, нет!.. А в юрте Барчин-аимча Ничего не знает о нем, Женихе самозванном своем… Ждут четырнадцать конных мужчин. Что же не выходит Барчин? Нет же для обиды причин! Девушки-узбечки стоят, Но не принимают коней, С праздным равнодушьем глядят, Оказать почет не хотят… Прибыл же он во-время к ней,— Верного коня исхлестал, С дальнего пути ведь устал! Как же так встречать жениха? Думой уязвлен Караджан: Как бы тут не вышло греха! Может быть, все дело — обман, Может быть, он вовсе не ждан? Шутка — хоть и слишком плоха, Можно ль положиться на мать, Выпустить бы ей потроха! Снилась ей, как видно, сноха! Девушки смеются — ха, ха! Голову он стал уж терять: «Я повеселиться мечтал, С баем породниться мечтал, На Барчин жениться мечтал,— А своей невестой не ждан!..» Встречей озадачен такой, Ведьмой одурачен такой, Матерью своей озорной, Повернул коня Караджан, Бек-батыр, калмык-пахлаван.