Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

Автор неизвестен

Подходит к нему в это время Калдыргач-аим со своими девушками, — посмотрела на брата, поняла сразу, что недоволен он конем своим, что опечален потому Алпамыш.

Взяла она из рук его поводья, погладила коня по крупу, осмотрелась по сторонам, — сказала:

— Не печалься, не думай, что это плохой конь. Человек, севший на этого коня, увидит многие страны, достигнет цели своей.

Подбодрила она этими словами брата, поздравила его, так говоря:

— Конь серо-чубар, — каков уж есть, — таков.

Но не сыщешь в мире лучших скакунков. Говорю тебе, — он счастье седоков:

На таком коне сразишь любых врагов. В сбруе, под седлом нарядней аргамак. Ты к луке подвесишь золотой садак, — Ветром конь помчится в бой и на улак, И к миндалеокой ты примчишься так. Поздравляю, братец, — клад — не аргамак! Скакуна такого будешь ты любить. Только сядь, — он сам свою покажет прыть. Он тебе врагов поможет перебить, Вызволить Барчин — и с ней счастливым быть. Будешь за коня судьбу благодарить. Поздравляю, братец, — клад — не аргамак! Ласковой рукой по лбу его погладь. Собирайся в путь. Пора коня седлать! Ты о Байчибаре худо не суди, Выплесни сомнений горечь из груди, Счет его достоинств конских — впереди. По свету на нем сначала поброди, — Лучшего тулпара поищи — найди, — Не найдешь — и сердца зря не береди! Конь благословен, — с ним неудач не жди, Службу он тебе сослужит, — погоди. Только сам смотри — коня не повреди! Все твои желанья выполнит он, брат! Говорю тебе: не конь, а сущий, клад! Истинный тулпар, он истинно крылат, — Самой

быстрой птице не лететь с ним в ряд. Верь, никто конем подобным не богат. По пескам пустынь, по кручам горных гряд Может он скакать шесть месяцев подряд. А что он чубар и неказист на взгляд, В этом, ака-джан, твой конь не виноват!.. Ака-джан, послушай слово Калдыргач: Крепкокостен конь, вынослив и горяч. Конь иной красив, а слабосильней кляч, Этот конь — тулпар, — из-за него не плачь. Ты, мой ака-джан, недалеко глядишь, Если Байчибара своего хулишь: Этою лошадкой мир ты удивишь, Славу всех батыров ты на нем затмишь. Если с ним свою судьбу соединишь, Первых силачей калмыцких посрамишь, — Дяди-бия дочь от них освободишь. Как ты недогадлив, брат мой Алпамыш!

Так говоря, Калдыргач между тем сама оседлала коня и брату его передала с такими словами: [14]

— Отбывшие в край далекий и чужой Терпят униженья, терпят гнет большой. Мужество проявит ныне брат мой бек, О родне скорбя геройскою душой… Бисмилла! — сказала Калдыргач, и вмиг На коня она набросила терлик. Был парчевым нежный, нижний тот потник. — Бисмилла! — сказала брату Калдыргач. — Смотрят смельчаки в трубу — и видят даль. Выкует клинок для воина коваль. Даль близка тому, кому любимых жаль. Бисмилла, мой брат, будь славен и велик! — Тут она коня чиргой покрыла вмиг,— Золотом был заткан верхний тот потник. На чиргу наложен был джахалдырык, — Из телячьей кожи был джахалдырык. — Бисмилла! — сказала брату Калдыргач…— Грамотей читает «зер у– забар у», Тянется рука ученого к перу, Плотника рука привычна к топору, Бисмилла! — сказала брату Калдыргач. На спину коню чубарому легло С золотой лукой высокое седло. — Вдаль, за Алатаг народ наш занесло. Как им на чужбине жить ни тяжело, Тайн не разгласили, калмыкам назло! — Так сказав, спустила с двух сторон она Золоточервонной ковки стремена… — Кружатся извечно года времена, Отойдет зима — три месяца весна. Человека нет несносней болтуна, — Речь, хоть неумна, зато всегда шумна. Как батман, язык у болтуна тяжел… — Бисмилла! — сказала брату Калдыргач.— Мягкую подушку вынув из узла. Бархатной она, зеленою была, С красной бахромой подушка для седла. — Похвала невежды — мудрому хула, Но и мудрый славит храбрецов дела!.. — И подпругу взяв, проворна и ловка, Калдыргач стянула конские бока. Шелк сученый сверху, съисподи — мягка, — Именно такой подпруга та была. Калдыргач сказала брату: — Бисмилла! «Чу!» — произнесешь, подернешь удила, — Взвившись в небеса, расправит конь крыла, Быстролетных птиц обгонит в облаках!..— Из цветных ремней с набором медных блях Сбруей чагатайской обрядив коня, — Бисмилла! — сказала брату Калдыргач, Голову пред ним почтительно склоня. На коня подхвостник Калдыргач кладет, — Он из носорожьей кожи сделан был. На коня нагрудник вешает она, — Каждая из блях — за пиалу сойдет! Долго ль ей взнуздать уздечкой скакуна? Конь ее руками снаряжен сполна, Калдыргач глядит, — сама удивлена, Гладит Байчибара, нежности полна. Удила грызет нетерпеливый конь, Землю роет, пляшет, машет гривой конь, — Он оседлан, взнуздан, снаряжен в поход. Брату Калдыргач рубаху подает. — Надевай, Хаким! — Хаким подумал: «Вот! Девушки, однако, озорной народ!» Он вздохнул, своей судьбою огорчась, В шелковую ту рубаху облачась. Боевой чапан надел Хаким тотчас, Препоясался пунцовым кушаком, Голову покрыл булатным шишаком…

14

Седлание коня, связанное с напутствием — благословением, представляет одну из постоянных формул узбекского эпоса.

Был у Алпамыша бронзовый лук весом в четырнадцать батманов, оставленный ему в наследство дедом его Алпинбием. Подумал Алпамыш: «А вдруг во вражьей стране состоится день состязания в стрельбе из лука, — не может человек знать, что в походе его ждет, — надо и лук этот захватить». Положил он лук на седло, Калдыргач помогла ему на коня сесть, все его снаряжение снова проверила, пожелала ему доброго пути и такое слово сказала:

— Ехать, ака-джан, ты можешь, в добрый час! Счастлив будь твой путь в чужие страны, брат! Да найдется друг, тобой избранный, брат!

Да сопутствуют тебе чильтаны, брат! Возвратись скорей с удачей, бек-ака! Надо мной чернеет туча горя, брат! Я роняю слез горячий, частый град. С Барчин-гуль своей вернись в родной Конграт, Пир задав такой, чтоб весь народ был рад! Пусть мои слова в твоей душе горят, Единоутробный, дорогой мой брат! Жив и невредим скорее приезжай, Калмык ам коварных козней не прощай, — Все свои дела успехом увенчай. Любящую мать свою не огорчай. Поезжай, свою невесту выручай. А когда вернешься ты в родной наш край, Родину тогда благоустрой, как рай… Под тобой тулпар арабский твой горяч, Он взовьется вихрем, если пустишь вскачь. Поезжай, мой брат, — не ведай неудач, За тебя молиться будет Калдыргач!

Хакимбек-Алпамыш, прощаясь с дедом Култаем и сестрой Калдыргач, говорит:

— В рану сердца насыпана соль. Верблюжонком ревет моя боль. Быть в разлуке с любимой легко ль? Счастлив будь без меня, дед Култай!.. Ты, печаль моя, дымом истай, Родина, цвети-процветай, Мне благословение дай, Счастлив будь без, меня, дед Култай!.. Ты, моя подруга-сестра, Вместе ты со мной рождена, Выкормила грудь нас одна, С детства ты со мною дружна, Ты моей надежды весна, — Будь жива-здорова, сестра! Чтоб нарциссоокой моей, Чтобы розощекой моей, Пленнице калмыцких степей, Там не пожелтеть от скорбей,— Еду я на выручку к ней. Будь жива-здорова, сестра!.. По миру бы мне погулять, Недругов карать-истреблять, К дорогой сестре возвратясь, Родиной бы мне управлять! Будь жива-здорова, сестра!.. Подо мной скакун удалой. С жизнью попрощаюсь былой, Гору проскачу за горой, Посмотрю страну за страной, Добрый где народ, где дурной. Будь жива-здорова, сестра! Грозен победителя лик. Трепещи, коварный калмык, — Я врагов прощать не привык! Славен возвращусь и велик. Сотвори молитву, старик, — Быть живыми-здоровыми вам!..

В последний раз напутствуя брата, такое слово сказала ему Калдыргач-аим:

— С трусом не водись, ему не доверяй; Болтуна себе в друзья не выбирай, В долгом размышленьи воли не теряй. Будь счастливым, брат, живи — не умирай! К небу за тебя мольбы я возношу, По тебе тоскуя, глаз не осушу, — К стону моему прислушаться прошу: Поклянись мне, брат, и клятвы не нарушь, — Мальчиком не будь, веди себя, как муж, — Львиную природу в битве обнаружь. Смерти все равно: кто шах, а кто — байгуш, Но спешит она по следу робких душ… И еще, мой брат, тебе скажу я так: Как зеницу

ока, скакуна храня,— И во тьме ночной и среди бела дня — Дальше от худых людей держи коня… Третий мой совет послушай от меня: На врага идя, как хочешь, свирепей, Но коня, смотри, по голове не бей. К сроку, бек-ака, в калмыцкий край поспей, — Сладкий мед бесед с возлюбленной испей. С головы твоей да не спадет джига, Да сразишь в бою сильнейшего врага, Пусть народ наш будет счастлив, бек-ака, Пусть разлука наша будет недолга!.. Без тебя остаться страшно мне, мой брат. Под тобой играет конь на всякий лад, На боку твоем каленый твой булат, — Поезжай, добудь нарциссоокий клад! Брат мой, испытанье дух твой закалит, Мир широкий — взор и разум просветлит. Поезжай, да будет счастлив твой поход! Там откочевавший ждет тебя народ; Там Барчин-сестрица, задыхаясь, ждет, День и ночь с дороги глаз не отведет, — Долгожданный брат на помощь ли нейдет? Дан ей срок в полгода, каждый день ей — год. Не поспев, умножишь их страданий счет, В срок придя, найдешь любовь там и почет. Всех родных, узбекских ты сплотишь людей. Что б ни злоумыслил недруг наш, злодей, Если все узбеки будут сплочены, Нам тогда и козни вражьи не страшны!..

Распростясь с сестрой и с дедом Култаем, Алпамыш отправляется в путь.

Шлем его булатный гудит; Куполоподобный, гремит Кожи носороговой щит; Медный наконечник нож он Звякает о стремя, звенит. Вздрагивает конь и фырчит, Лётом соколиным летит. Вправо не глядит Алпамыш, Влево Алпамыш не глядит. Левая рука на луке, Пику держит в правой руке, Скачет Алпамыш прямиком, Гневом и любовью влеком. Пену отряхает Чибар, Седока понимает Чибар. Путь в тот край калмыцкий далек, Ветер пылью степи облек, Хакимбек отважен и строг, — Горе — не поспеть ему в срок! Понукая криком: «чув-ха!» Хлещет он коня промеж ног, — Ускоряет бег скакунок, Сокращая дали дорог. Встретится хребет — вперелет, Встретится овраг, — вперепрыг, Встретится арык — вперебег. Держит путь свой так Хакимбек, Думая: «В чужой стороне Родичей бы место найти, Нашу бы невесту найти!..» Путь ночной опасен в горах, — Есть провалы в горных тропах, Есть на них навалы камней. Месяц глянет — станет видней, Канет в тучи — камня темней, Но тулпар — тулпаров умней, Но батыр — батыров сильней. У него отвага в очах, У него ружье на плечах! Страхи от себя отстраня, Ночь не отличая от дня, День и ночь он гонит коня. Скорбь свою сердечную прочь Отогнать Хакиму невмочь: Выручит ли дядину дочь?.. Ясные глаза исслезя, Помощи у неба прося, Скачет Хакимбек день и ночь, Недругам далеким грозя. Дня ему просрочить нельзя! Конь его чубарый под ним, Скачет по дорогам степным, По тропинкам горным, крутым. Жжет разлуки боль седока. Где же та страна калмык а? Конь его, вздувая бока, Сокращая дали, бежит… Сколько перевалено гор, — Вновь степной раскинут простор! Неоглядной ширью степной Бьются думы жаркой волной, На все стороны мечется взор, — Нет пути конца до сих пор! Разум тем, что видел, смущен. Скачет Алпамыш, возбужден, Сам с собой в пути говорит, Словно, как в бреду, говорит: — В ту страну приду, — говорит, — Милую найду, — говорит, — Я ль не отведу, — говорит, — От нее беду? — говорит. — Был бы только путь завершен, — Я на ней женюсь, — говорит, — С ней в Конграт вернусь! — говорит. Доблесть я свою, — говорит, — Докажу в бою, — говорит, — Калмык ов побью, — говорит. — И в родном краю, — говорит, — Сам я буду шах! — говорит. Вот, что он в мечтах говорит!.. Если битвы дни предстоят, Отгулы в ущельях гремят. Раны копьевые болят. Скачет Хакимбек — и вдали, Словно бы по краю земли, Всадников он видит в пыли. Солнце встало над головой. Кто же тот народ верховой? Он коня камчой обхлестал, Он его, браня, понукал, — Байчибар летел — не скакал, — Ширь степную пересекал, Конных тех людей настигал. Так четыре ночи и дня, Наземь не слезая с коня, Скачет Алпамыш им вдогон. Под конец четвертого дня, — Видишь ты, какой удалец! — Он людей настиг, наконец!

Всадники, которых Алпамыш догнал, оказались десятью гонцами Барчин. Сошли они с коней — поклонились Алпамышу, так сказав:

— Мы свой долг честно выполнили, — нас уважать следует.

Сказал им Алпамыш:

— Теперь можете не торопиться — поезжайте потихоньку, — я сам поспешу, — один поеду.

Остались гонцы позади. Алпамыш, далеко вперед уехав, подумал: «Надо где-нибудь ночлег найти». Смотрит он — свет в одном месте появился. Голову коня повернув, направился Алпамыш на огонек. Подъехал — видит перед собой кладбище, — старый мазар возвышался над ним. Подумал Хакимбек: «Слышал я, что путники запоздавшие в мазарах ночуют. Заночевать мне здесь в этом безлюдном месте, в мазаре этом пустынном или дальше ехать? Мертвецам до меня дела нет, они обо мне, о госте их, не позаботятся. Впрочем, попробую все-таки дать им знать о себе».

В этом положении находясь, Алпамыш такие слова стал говорить:

— Знай, что я глава Конграту моему, С золотой джигой носил я там чалму. Пастбища мои на берегах Аму. Прихожусь я сыном шаху самому! Ассалам алейкум, жители могил! Места я прошу заночевать у вас. Иль на скакуне усталом пота нет? Иль в сердцах владык тоски-заботы нет? Иль меня принять у вас охоты нет? На одну лишь ночь приюта я прошу. Изнемог мой верный, резвый мой тулпар… Я в своем народе старший, хоть не стар. У тебя ночлега я прошу, мазар! Я издалека и вдаль спешу, поверь. Изнурен дорогой, чуть дышу, поверь! Э, народ могил, открой мазара дверь! Или ты не видишь, на меня смотря, Что в своем народе бек я и тюря? От изнеможенья еле говоря, Неужель просил бы я ночлега зря? Милость окажи, святой мазар, впусти, — На могиле ночь готов я провести. Даже стало трудно мне слова плести. А за беспокойство путника прости! Ассалам-алейкум, жители могил! Спрашивайте, — всё по совести скажу: Из Конграта путь в калмыцкий край держу, — За судьбу своей возлюбленной дрожу. Я конгратский лев — и честью дорожу! Недругам свой львиный гнев я покажу, — Вражье сердце вырву — солью просолю! Но у вас приюта я не нахожу. Ассалам-алейкум, жители могил! Вашего согласья очень долго жду. Ночь в степи свежа, темнее, чем в аду. На могильном камне ночь я проведу, Неужель надгробный камень украду? Только ночь одну позвольте переспать, — Поутру в свой путь отправлюсь я опять. Ассалам-алейкум, жители могил!.. От изнеможенья повод оброня, Хакимбек едва не падает с коня. В это время тень простерлась от огня, — Думает Хаким: «Услышали меня!» «Что за человек?» — подумал Хакимбек. — Э, мазара житель, мой тебе поклон. Нужен мне ночлег, — я очень утомлен. Горем — я тебя не меньше угнетен. Ты прости, что я ночной твой сон пресек, — Ведь четырехдневный совершил пробег. На одну лишь ночь мне предоставь ночлег Хан своей страны, конгратец я, узбек. Ты скажи мне — сам ты что за человек? Если человек ты мирный, — ассалам! Если враг — разрублен будешь пополам! Друг ты или недруг — с первых слов пойму. Приговор судьбы покорно я приму, Но врагу любому голову сниму!..