Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
По показанию Константина Муханова, до ареста Людмила работала в Парке культуры и отдыха; “незадолго до ареста и высылки мужа уехала в Среднюю Азию” [528] , надеясь, очевидно, затеряться на просторах СССР и избегнуть пристального внимания “органов”. На момент ареста Людмила числилась научным работником Республиканского историко-краеведческого музея в г. Сталинабаде (Таджикская ССР). После ареста она была этапирована в Москву. По итогам следствия получила приговор ОСО к пяти годам лагеря. Срок отбывала на Соловках. В базе данных имеется информация о ее втором аресте в 1937 году. Этот лагерный арест, произведенный в разгар массовых операций по ликвидации “антисоветских элементов”, окончился заочным расстрельным приговором особой тройки УНКВД ЛО и “первым соловецким этапом” на Сандармох.
528
Там
2) Супружеская чета Чернозубовых – Виктор Николаевич и Евгения Эмильевна (в девичестве Мотте). Здесь тоже ситуация не совсем ясна. После ареста Евгения Эмильевна наотрез отказалась давать показания о муже. Она лишь призналась, что муж служил у белых, но подробности этой службы ей якобы неизвестны; “и вообще я о муже отказываюсь давать какие-либо сведения”. На вопрос следователя о причине отказа Евгения ответила: “Мне о нем тяжело говорить” [529] . Евгения лишь показала, что Виктор в 1924 году был осужден к пяти годам тюремного заключения за соучастие в выдаче белым властям своего сослуживца-коммуниста; впоследствии этот срок был заменен тремя годами. В чекистской справке указано, что Виктор – инженер-строитель. По показанию Константина Муханова, “последние годы работал инженером в “Союзкоже”, не имея специального образования” [530] . Более подробные сведения о Викторе сообщила на допросе Людмила Чернозубова, жена его брата Владимира:
529
Там же. Д. 110. Л. 143.
530
Там же. Д. 109. Л. 2.
Во время моей встречи с моим мужем Виктор учился в технологическом институте в Харькове. Не окончив института, стал служить в строительных советских учреждениях… Он арестовывался органами ОГПУ дважды. Первый раз он был исключен из института, где он учился, и арестовывался в 1923 г. Находился под арестом около 3 месяцев. Был освобожден. Приблизительно через год он снова был арестован и в 1925 году в Харькове судился открытым судебным процессом. Из приговора суда я узнала, что он судился за выдачу коммуниста белым. Судом он был приговорен к тюремному заключению на 8 лет. Приговор он кассировал, в результате кассации наказание было сокращено до 3-х лет. Отбывал наказание в течение 1 1/2 лет [531] .
531
Там же. Д. 111. Л. 8, 12.
Судьба Виктор Чернозубова до конца не ясна. Нет никаких сведений о том, арестовывался ли он по “кремлевскому делу” или позже. Константин Муханов на допросе показал, что Виктор “сейчас лежит в больнице в последней стадии туберкулеза” [532] . Возможно, чекисты решили не связываться со смертельно больным, хотя при необходимости их бы и это не остановило. Что касается Евгении Эмильевны, то сведения о ней чекисты приводят такие: 1901 года рождения, уроженка г. Харькова, беспартийная, дочь инженера, пайщика завода сельскохозяйственных машин Гельферих-Саде в гор. Харькове. Отец умер в 1911 году. На момент ареста Евгения служила экономистом ЦУНХУ, ее мать была жива, а брат Валентин, по ее показаниям,
532
Там же. Д. 109. Л. 3.
служил офицером в белой армии – Деникина. По окончании гражданской войны эмигрировал за границу, одно время находился в Болгарии, сейчас проживает в Париже, работает декоратором на метро. Последний раз я виделась с Валентином в 1918 г., он приезжал к нам домой в Харьков [533] .
По итогам “кремлевского дела” Евгения Эмильевна получила приговор ОСО к трем годам ссылки. Ее дальнейшая судьба неизвестна.
Как показал на допросе Константин Муханов,
533
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 5.
оба
Данное обстоятельство сильно помогло следователям выстроить дополнительный сюжет о “группе белогвардейских заговорщиков”.
3) Супружеская чета Рудневых (Сергей Александрович и Евгения Павловна, урожденная Газиева). Оба родились в Ставрополе (соответственно в 1895 и 1893 гг.), хотя по анкете Евгения Павловна числилась армянкой. Сергей Александрович, по его же собственным показаниям, был сыном крупного помещика (в собственности у которого имелись “1000 десятин собственной земли, скобяной магазин и контора по продаже шведских дизелей и автомобилей”). На допросе он откровенно рассказал о себе следователю:
534
Там же. Д. 109. Л. 6–7.
До осени 1918 г. я учился в Ростовском коммерческом институте. В апреле или мае 1918 г. я как студент был мобилизован Донским правительством и прослужил в Деникинской, а впоследствии Врангельской армии до конца гражданской войны в чине вольноопределяющегося. Осенью 1920 г. я вместе с остатками Врангельской армии эмигрировал за границу… После длительного пребывания в карантине бухты Которской и местечка Дубровник я поздней весной 1921 г. поселился в с. Господнице (Сербия), где работал одно время чернорабочим. Осенью 1921 года я переехал в г. Белград и поступил учиться в сельскохозяйственный институт. Сербию покинул весной 1922 г. Пробыв в Константинополе около 3-х месяцев, я пароходом выехал в Новороссийск. [В СССР возвратился] нелегально. В Новороссийске я был задержан органами ГПУ и через месяц освобожден из-под ареста [535] .
535
Там же. Д. 110. Л. 252–253.
И при этом, заполняя летом 1923 года “анкету по перерегистрации бывших белых”, скрыл от “органов” существование брата Николая, так как “боялся соответствующих выводов, которые могли быть сделаны в отношении меня”. Теперь, на допросе в 1935 года, пришлось рассказывать и о брате:
Мой брат Николай служил в белой армии со дня ее формирования в должности военного чиновника. Осенью 1920 г. эмигрировал вместе со мной за границу и проживал в Белграде; где он находится в настоящее время, мне неизвестно [536] .
536
Там же. Л. 253.
К 1930 году Руднев жил в Москве и работал бухгалтером в тресте “Мосэнерго” (хотя Константин Муханов в своем показании называет его “писателем”). В справке, предварявшей протокол допроса Руднева, чекисты указали, что Сергей Александрович “в 1930 г. за антисоветскую агитацию был выслан на три года”. В базе данных репрессированных указано, что арест произошел 4 января 1931 года, а осудила Руднева тройка при ПП ОГПУ Московской области, лишив его права проживания в крупных городах страны. Отбыв ссылку, Руднев вернулся в Москву и опять устроился бухгалтером в диспансерное объединение им. Семашко.
Евгению Рудневу, арестованную вместе с мужем, чекисты охарактеризовали как дочь торговца, беспартийную, с незаконченным высшим образованием, до ареста работавшую библиотекаршей Всесоюзной промышленной академии Наркомлегпрома СССР (ее знакомство с Екатериной Мухановой состоялось во время совместной работы в библиотеке Института Ленина). На допросе она рассказала о себе:
С 1914 по 1918 г. я проживала в Москве. Первое время училась на курсах Полторацкой, а в начале 1916 г. поступила на службу в отдел помощи беженцам, где работала до дня выезда из Москвы. Летом 1918 года я совместно с знакомой мне семьей Манжос выехала в Ставрополь… Основной причиной, побудившей меня выехать из Москвы, являлось желание увидеться с родными… При белых я служила конторщицей в Ставропольской продовольственной управе [537] .
537
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 110. Л. 214–215.