Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
Увы, увы, этого сделано не было, и теперь Ф. Г. Иванову и его подельникам предстояло расхлебывать последствия.
Часть вторая
88
Пока чекисты в поте лица вымучивали показания из подследственных, в среде высших партийных проверяльщиков обширного хозяйства Енукидзе тоже шла напряженная деятельность. Руководить этой деятельностью был поставлен неутомимый и юркий Николай Иванович Ежов, чья карьера, как уже отмечалась, неуклонно шла вверх. 1 февраля он был “избран” секретарем ЦК и получил кабинет на пятом этаже здания Центрального Комитета на Старой площади. А 27 февраля был назначен председателем Комиссии партийного контроля, сменив на этом посту Л. М. Кагановича (да и вообще несколько потеснив его на партийном олимпе). К тому же с 10 марта Ежов был утвержден в должности заведующего Отделом руководящих партийных органов ЦК (ОРПО) [690] . Таким образом, в ведении Ежова одновременно оказались надзор за Наркоматом внутренних дел, партийные кадры и высший партийный суд – и это при том, что Николай Иванович не
690
Петров Н., Янсен М. “Сталинский питомец” – Николай Ежов. М.: РОССПЭН, 2009, с. 40.
Товарищ Шкирятов и тов. Беленький проверяли аппарат, проверяли они его с точки зрения социального состава. Тут я ничего не могу сказать. Но проверить его в такой короткий срок – два-три дня, с точки зрения квалификации аппарата, – это невозможно: масса квалификаций, в которых не компетентны ни т. Шкирятов, ни т. Беленький [691] .
В докладной Сталину о кадровой проверке аппарата ЦИК члены комиссии Шкирятов и Беленький описали саму процедуру блицпроверки: комиссия просмотрела личные дела работников, а затем
691
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 133.
все проверяемые работники были персонально вызваны в Комиссию, и в устной беседе о каждым выяснялись все стороны работы, политическая грамотность и условия бытовой жизни [692] .
Молниеносность “проверки” аппарата можно объяснить лишь тем, что снятие Енукидзе было предопределено. На его место Сталин решил назначить бывшего прокурора СССР И. А. Акулова, о чем заинтересованные лица – Калинин, Енукидзе и сам Акулов – были извещены 2 марта 1935 года вечером на приеме в кремлевском кабинете у Сталина [693] . Кадровая перестановка неизбежно повлекла за собой процедуру сдачи-приемки дел от старого секретаря ЦИК новому. В рамках этой процедуры комиссия Ежова – Шкирятова – Беленького продолжила проверку – теперь уже с акцентом на изучение финансовых документов Секретариата Президиума ЦИК СССР, что и позволило получить обильный компромат на Енукидзе. Что же касается кадров, то, как следовало из докладной записки Шкирятова и Беленького, еще до проведения проверки из аппарата ЦИК был уволен 31 человек; комиссия предложила уволить еще 23 человека, а оставшихся 53 человека использовать на работе вне Кремля. Лишь около десяти человек, писали Шкирятов и Беленький, заслуживают того, чтобы быть оставленными на работе в Кремле, но и то на низовых должностях, – только вот из записки не совсем понятно, откуда вопреки правилам арифметики взялись эти дополнительные 10 человек. В конечном итоге, как можно узнать из постановления Политбюро “Об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе”, принятого опросом членов Политбюро 21 марта 1935 года, “из 107 человек оказалось возможным оставить для работы в Кремле только 9 человек, остальные либо подлежали увольнению, либо переводу на работу вне Кремля” (в указанную численность персонала не входил штат Правительственной библиотеки, то есть еще 21 человек) [694] .
692
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 105. Л. 49.
693
На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953 гг.). Справочник. М.: Новый хронограф, 2008, с. 153.
694
Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936. М.: МФД, 2003, с. 658–660.
89
Как уже говорилось, официально Енукидзе лишился поста секретаря Президиума ЦИК СССР 3 марта 1935 года (именно в этот день сообщение о его снятии появилось в прессе). Политбюро первоначально планировало назначить его на должность одного из председателей ЦИК Закавказской Федерации (с довольно унизительным для Авеля Сафроновича оставлением представительства ЗСФСР в ЦИК СССР за одним из сопредседателей последнего и по совместительству главой правительства ЗСФСР Г. Мусабековым). Однако чем дольше шло следствие, тем понятнее становилось для всех заинтересованных сторон, что такое назначение будет выглядеть неуместным. А уж когда 21 марта появился текст злосчастного сообщения “Об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе”, это стало яснее ясного и самому Авелю Сафроновичу. На следующий день пришлось ему писать письмо в адрес Политбюро и отдельно – членам ПБ Ворошилову и Орджоникидзе. В первом письме Енукидзе официально сообщал, что по состоянию здоровья не может ехать в Тифлис (столицу ЗСФСР), и просил предоставить ему “двухмесячный отпуск для поправления… здоровья с выездом для этого в Кисловодск” [695] . Бороться за новую должность Енукидзе, как видно, не считал возможным и в момент кризиса решил самоустраниться.
695
Жуков Ю. Иной Сталин. М.: Вагриус, 2005, с. 155.
Я порывался написать лично С[талину] или пойти к нему, но не хватило сил: мне стыдно и все переживаю очень тяжело [696] .
Енукидзе просил помочь ему отказаться от поездки в Тифлис. Дескать, после появления постановления Политбюро
и тех обвинений, которые справедливо направлены против меня, не могу я явиться туда работать. Я готов пойти на любую маленькую работу по указанию ЦК и вне Закавказья. Во мне говорит не ложный стыд и самолюбие, а просто психологически и физически не могу превозмочь себя поехать туда как Пред[седатель] ЦИКа [697] .
696
Советское руководство. Переписка. 1928–1941 гг. М.: РОССПЭН, 1999, с. 305.
697
Там. же.
Самоустраняясь, Енукидзе пытался сохранить лицо и избежать нового позорного изгнания с поста, который он даже не успел занять. Тем более что в последнем абзаце постановления Политбюро о его предполагавшемся назначении в ЗСФСР недвусмысленно говорилось:
При обсуждении вопроса о перемещении тов. Енукидзе приведенные здесь данные о деятельности названных террористических групп не были известны, ввиду чего и было принято указанное выше сравнительно мягкое решение ЦК ВКП(б) в отношении тов. Енукидзе. В связи с этими новыми выявившимися материалами ЦК ВКП(б) считает необходимым обсудить на ближайшем Пленуме ЦК вопрос о возможности оставления тов. Енукидзе в составе членов ЦК ВКП(б) [698] .
698
Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936. М.: МФД, 2003, с. 660.
Работа над текстом сообщения Политбюро о Енукидзе была поручена Ежову. Тот, что называется, рожал его в муках. В архиве Ежова сохранилось 3 машинописных варианта этого небольшого по объему документа. Первоначально предполагалось, что документ будет иметь форму закрытого письма Политбюро, наподобие того, что было издано после убийства Кирова. Ежов должен был назвать истинные причины снятия Енукидзе, обобщить все имевшиеся на тот момент “достижения” следствия и популярно объяснить, как Авель Сафронович дошел до жизни такой, что ухитрился проглядеть столь вопиющие безобразия, творившиеся у него под носом в аппарате ЦИК СССР. Первый вариант “сообщения” составлен довольно небрежно, с большим количеством грамматических и фактических ошибок, что не позволяет целиком приписать его авторство Ежову, который обычно писал грамотнее и фактурой владел лучше. Впрочем, небрежность изложения может объясняться тем, что Ежов составил документ на основе конспективных записей, сделанных на совещании у Сталина. К сожалению, точно установить авторство и обстоятельства возникновения документа не представляется возможным, так как в архиве доступна лишь его машинописная копия без каких-либо рукописных правок.
Можно предположить, что работа над первым вариантом документа началась практически сразу после снятия Енукидзе с поста секретаря ЦИК 3 марта 1935 года. Об этом свидетельствует приведенный в документе перечень “террористических групп” – в нем лишь три пункта, причем состав групп очерчен довольно приблизительно. Однако известно, что к 8 марта чекисты уже выработали схему (отраженную в протоколе допроса Е. К. Мухановой от 8 марта), предусматривавшую целых пять “террористических групп” (причем состав 5-й группы не был четко определен). В следующем варианте “сообщения” количество вражеских групп было увеличено до четырех, и по составу они в целом совпадали с чекистской схемой. В третьем и окончательном вариантах количество “террористических” групп было вновь сокращено до трех.
Первый вариант “сообщения” (которое первоначально именовалось “закрытым письмом” и предназначалось “всем обкомам, крайкомам и ЦК нацкомпартий, всем секретарям райкомов”) открывался информацией о снятии Енукидзе и об официальной интерпретации сей акции как “обычного делового перемещения”. Однако, указывалось в “сообщении”, на деле снятие Енукидзе было вызвано совсем другими причинами, которые нельзя было предать гласности во избежание дискредитации ЦИК СССР. Таких причин три. Первая – порочная практика подбора персонала в аппарате ЦИК, способствовавшая проникновению в аппарат не только негодных работников, но и “враждебных” элементов.
Вся система подбора работников покоилась на личных связях. Иногда она перерастала в недопустимую антипартийную и антигосударственную практику подбора людей по признакам половой связи. Лично тов. Енукидзе со многими из сотрудниц сожительствовал, его примеру следовали многие ответственные работники аппарата ЦИК СССР, в результате чего значительная часть аппарата ЦИКа была связана друг с другом по признакам полового сожительства [699] .
Далее приводились факты, призванные засвидетельствовать порочность системы отбора работников. Однако здесь составитель документа допустил ряд грубейших ошибок – создается впечатление, что он знал об обстоятельствах дела лишь понаслышке:
699
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 106. Л. 23.